— Я обо всем позаботился.
— Но…
— Послушайте, у меня есть опыт организации в сжатые сроки. Я послал тому норвежцу телеграмму, чтобы он подготовил судно к плаванию в течение недели и перевел необходимые на это средства в местный банк с инструкциями об оплате счетов. У вас есть паспорт, не так ли?
— Да.
— Действующий? Он у вас не просрочен?
— Нет, относительно новый.
Мои мысли разбегались, разыгралось воображение. Одно дело сидеть на встрече, как та на «Катти Сарк», рассуждая, есть ли там во льдах моря Уэдделла фрегат или нет, строя неопределенные планы об экспедиции для его поисков, и совсем другое, когда кто-то тебе говорит, что через четыре дня нужно выезжать в Антарктику.
— А визы? — сказал я. — Мне нужны визы. И деньги — дорожные чеки. Другой вопрос: во что мы будем одеты? Для подобных экспедиций нужна специальная одежда.
— Я все учел, — заверил он меня снова. — За мной деньги и одежда, самая современная защитная экипировка. Она, надеюсь, будет отправлена сегодня вечером. Правда, мне пришлось наугад указать ваш размер. С визами вопрос решит мой агент. Его офис в Лондоне, на Уиндмилл-стрит.
Он продиктовал мне адрес.
— Предоставите свой паспорт ему завтра к девяти утра, и Джонни Крик вернет его вам со всеми нужными визами до нашего вылета. О’кей?
— Нет, — сказал я. — Так не пойдет. Я в Норфолке, а не в Лондоне, и уже девятый час вечера.
— Да, конечно, я же вам не сказал. Мотокурьер из службы доставки «Норфолк флайер» заберет у вас паспорт завтра утром в полседьмого. И приложите свое фото анфас для копии. А когда будете в воскресенье утром забирать свой паспорт, заберите и мой тоже.
Сейчас его произношение, казалось, было совершенно свободным от акцента.
— Уиндмилл-стрит, — повторил он. — Это на север от площади Пикадилли по Шафтсбери-авеню, потом поворот. Вы найдете офис Джонни на третьем этаже. Не забудьте, хорошо? Мне нужно до самолета в Мадрид все успеть, а дел еще много. Подождите минуту, я скажу вам номер рейса.
— Послушайте, но это же безумие, — возразил я. — Никто не организовывает экспедиции вот так, в последнюю минуту, а уж тем более экспедицию в Антарктику. У вас даже нет еще корабля.
— Вот тут-то вы, приятель, и ошибаетесь. Я купил «Айсвик» на прошлой неделе, через два дня после нашей встречи в Гринвиче. Как назовем его, «Айан Уорд»?
То, как он это сказал, сам факт того, что он думает о смене названия, поспешность, с которой он готов ринуться в Антарктику, все это вдруг вызвало во мне подозрение, что я имею дело с человеком, страдающим манией величия. Тем не менее он производил впечатление вполне здравомыслящего. Дело, видимо, было в телефоне. Телефон подчеркивает интонации голоса, индивидуальные его особенности, незаметные, когда сопровождаются восприятием зрительного образа человека. Однако я вспомнил слова Айрис Сандерби: «Эго величиной с гору» — и ее мнение, что его акцент ненастоящий.
— Вы меня слышите?
— Да, слышу.
Что, черт возьми, я должен был сказать ему?
— Послушайте, вам работа нужна или нет?
— А я не знал, что вы предлагаете мне работу, — сказал я не задумываясь, просто чтобы отыграть время и найти ответы на вертящиеся у меня в голове вопросы. Если его турагент сможет в столь короткий срок добыть визы в две или три самых проблематичных в этом отношении страны Южной Америки, значит, или с ними будет что-то не так, или…
— Сколько вам будут стоить эти визы? — спросил я его.
— Это вас не касается. Но это будут настоящие визы, не подделки.
Я едва ли не увидел, как он улыбается на том конце провода.
— Разумеется, это будет стоить немного дороже, так как у нас нет времени ждать. Да, и если вас беспокоит финансовая сторона, то я не приглашаю вас просто на прогулку. Вы будете там работать, и я буду платить вам зарплату. Не бог весть какую большую, имейте в виду, но вам хватит на похороны, если мы попадем в неприятности и лишимся жизни. Тогда, если больше нет вопросов, вот вам номер рейса.
Он продиктовал.
— Терминал номер один.
— Я не собираюсь бросаться сломя голову в это дело, — сказал я. — Мне нужно время подумать.
— Времени у нас нет.
— Это почему же? — поинтересовался я. — Там пока еще зима. До весны времени предостаточно…
— Время года значения не имеет.
— А что же тогда? К чему такая спешка?
— Я вам это скажу, когда будем в Мадриде, не раньше. Теперь ответьте, вам нужна работа или нет? Мне нужен специалист по консервации древесины, человек, чье техническое заключение будет авторитетным, но это не обязательно должны быть вы.
Его голос стал твердым.
— Буду с вами откровенен. Вы отнюдь не являетесь самым квалифицированным экспертом из всех возможных. Максимум за неделю я найду кого-нибудь более компетентного, кто согласится прилететь ко мне. Так что будем считать, что вы уже подумали, о’кей? Встретимся на регистрации в тринадцать ноль-ноль в воскресенье. И не забудьте забрать у Джонни паспорта.
Раздался щелчок, и связь разорвалась. Продолжая стоять, я невидящими глазами глядел в окно, а в голове кружился хоровод беспорядочных мыслей. Я медленно положил трубку на место. Солнце уже садилось, соленое болото заливало золотистое сияние заката. Лучи освещали темные полосы воды, торчащие будки, в которых укрываются хранители заповедника и наблюдатели за птицами, пасущихся белых в черных пятнах коров, подставив зады северо-западному ветру, а вдали, за плоскими просторами заповедных болот, за бледно-желтой линией галечного берега у горизонта позади белого мостика танкера виднелась красная труба грузового судна, так далеко, что они, казалось, неподвижно замерли на месте.
Мать крикнула с кухни:
— Кто это был, сынок?
Я не ответил. Звук ее родного голоса еще больше подчеркнул ужасную тяжесть выбора, перед которым я был поставлен. Я стоял в гостиной принадлежащей нашей семье половины дома, расположенного на дороге к побережью в восточной части Клэя с его белой, как на открытке, ветряной мельницей. После того как умер отец, она стала моим кабинетом. Теперь я стал называть ее своим офисом.
— Кто-то, кого я знаю?
— Нет.
Я подошел к окну.
— Так, клиент.
— Ужин будет готов с минуты на минуту, так что завершай все свои дела.
Танкер и красная труба немного сместились, и я сейчас смотрел на эту картину с обостренной восприимчивостью. Этот вид стал для меня обыденным. Но сейчас все иначе, если я на рассвете отдам свой паспорт этому парню из «Норфолк флайер», а в воскресенье отправлюсь в Лондон, на Уиндмилл-стрит, а потом в Хитроу в час дня, чтобы успеть встретиться с Уордом у регистрационной стойки. И если я с ним полечу… Этот пейзаж вдруг стал для меня очень дорог.