Читать интересную книгу Рим или смерть - Лев Вершинин

Гарибальди угрюмо смотрел им вслед.

- Да, послал нам господь командующего! - вздохнул Сакки.

- Господь тут ни при чем, - отозвался Уго Басси, - его назначил триумвират.

- Скажите лучше - Мадзини. И Саффи, и Армеллини ему в рот глядят, ответил Сакки. - Мадзини же в военном деле ни шиша не смыслит. Уверен, повоюй он вместе с этим чванливым бездарем хоть день, сместил бы его с треском.

Гарибальди молчал. Он знал одно - пока Розелли будет составлять планы и накапливать силы, враг уйдет.

Так оно и случилось. Когда утром берсальеры Манары вошли в город, они взяли в плен... четырех часовых, которых генерал Ланца оставил на крепостной стене. Они встретили берсальеров дружным криком: "Не стреляйте, не стреляйте! Мы сдаемся!" Главные силы неаполитанцев ночью незаметно оставили Веллетри. Солдаты сняли сапоги, офицеры - ботинки, обвязали копыта лошадей тряпьем и удрали, бросив все боеприпасы и снаряжение. Едва верховой гонец донес об этом Гарибальди, тот ринулся преследовать врага, не отступавшего, а просто удиравшего к морю, под защиту кораблей своего флота.

Еще немного - и Сицилия, а затем и Неаполь будут освобождены и соединятся с Римом, радовался Гарибальди. Впереди их ждут нелегкие бои, но от разгрома врагу не уйти.

Сицилию и Неаполь он освободил от власти бурбонов лишь одиннадцать лет спустя. А сейчас, на пути к порту Террачина, его настиг приказ Мадзини - тот отзывал Гарибальди в Рим. Австрийцы уже подходили к Анконе, грозя взять Рим в кольцо осады, французы хоть и не начинали пока военных действий, но и мирного соглашения не заключали. Тянули время. В эти тревожные для республики дни Гарибальди нужен ей, как никогда. Об этом Мадзини писал ему в теплом, пространном, на четыре густо исписанные страницы, письме. Что ж, он рад - наконец-то Мадзини оценил его по достоинству. Но уж теперь он, как только вернется в Рим, поставит триумвират перед выбором - либо предоставить ему полные военные полномочия, либо разрешить сражаться простым солдатом.

Глава восьмая

ПРЕДАТЕЛЬСКИЙ УДАР

После поражения революции для Франции настали черные дни. Лавирон, недавно еще гражданин Франции, а теперь эмигрант, защищавший Рим от соотечественников, не зря жаловался тогда Герцену: "Падение, падение, мелкость во всех, во всем".

13 мая все того же бурного, 1849 года, состоялись новые выборы во французское Национальное Собрание. Очень важные выборы - от их исхода зависела судьба двух республик сразу, Французской и Римской. Если победят правые, Луи Наполеон в союзе с самыми злобными церковниками, этот тщеславный, обуреваемый жаждой власти пигмей вскоре свергнет республику во Франции, а генерал Удино нападет на Рим. Ведь он спит и видит, как бы смыть позор недавнего поражения. Если же одержат верх левые, Французская республика устоит, а Рим заключит с ее посланником Фердинандом Лессепсом почетный мир. Такова была цена победы одних и поражения других.

Победили правые. Крестьян, составлявших большинство избирателей, они запугали, будто левые хотят отнять у них землю, и те проголосовали за Луи Наполеона. Рабочие же, ремесленники, студенты перестали верить щедрым на посулы либералам, надоело их краснобайство, не подкрепленное делами. Они отдали свои голоса крайне левым - монтаньярам. Вот только из семисот пятидесяти депутатов в новом Национальном Собрании монтаньяров было всего треть. Зато это были не расчетливые политиканы, а люди, готовые защищать республику до конца. Стоял во главе монтаньяров Ледрю-Роллен, близкий друг Мадзини. Он прямо заявил: нового нападения на Рим мы не потерпим. Мадзини, после выборов испытывавший чувство уныния и горечи, снова воспрянул духом. Он верил, не мог не верить - в эти трудные для Римской республики дни Франция уже не будет среди ее врагов. Особенно его радовало, что переговоры с Лессепсом проходят успешно.

24 мая Лессепс прислал Мадзини свои последние предложения. Он писал: "Коль скоро условия о временном размещении наших отрядов в двух районах Рима будут вами приняты, я готов включить в соглашение следующий пункт: "Французская республика защитит от любого иностранного вторжения территорию Римского государства, занимаемую сейчас ее войсками".

Значит, и от Австрии! Лучшего и желать нельзя было. Мадзини тут же передал в Кастель Гуидо, где находился штаб генерала Удино и сам Лессепс, ответ триумвиров - условия Лессепса республика принимает и согласна подписать договор.

Но в штабе Удино на старинной вилле Сантуччи, утопавшей в тени гигантских пиний, собрались и плели свои интриги против Римской республики злейшие ее враги. Ярые католики и монархисты, они заклинали Удино не верить ни единому слову Мадзини, этого фанатика, непримиримого врага церкви. Впрочем, Удино и убеждать не надо было, он и сам жаждал захватить Рим. Годы пребывания в парламенте научили его, однако, скрывать свои истинные намерения за густой завесой красивых туманных фраз. Лессепсу он сказал, что условия договора в основном приемлемы, остается уточнить отдельные пункты. Лессепс был счастлив, сбывается его мечта - Французская и Римская республики заключат мир и потом совместно дадут отпор Австро-Венгрии. Она, а не Рим - истинный и давний враг обоих государств.

Наконец в полночь Лессепс, довольный исходом разговора с Удино, вернулся к себе во флигель. День выдался жарким и влажным, в комнате было душно, Лессепс никак не мог уснуть. Он встал, подошел к окну, распахнул ставни. В комнату ворвался свежий ночной ветер, а вместе с ним бряцание сабель, цоканье копыт и стук подкованных железными гвоздями башмаков войско выступало в поход. Лессепс, как был в халате и домашних туфлях, выбежал в сад и помчался по аллее на виллу. Из ворот выехал новый отряд драгун, догоняя уже скакавший по дороге эскадрон.

Взбираясь по мраморной лестнице, Лессепс повторял про себя: "Сейчас, сейчас я выскажу Удино, этой гиене в сахарном сиропе, все, что о нем думаю".

А Удино уже спускался ему навстречу. В мундире, при шпаге.

- Генерал, как понимать все, что происходит? - прерывающимся голосом обратился к нему Лессепс.

- Я отдал приказ взять Рим штурмом, - невозмутимо ответил Удино.

- Да, но ваши обещания?! Мы на пороге соглашения! - воскликнул Лессепс.

- С такими людьми, как Мадзини, соглашений не заключают, они понимают только язык силы.

- Отмените приказ, генерал!

- Дорогой Лессепс, приказы не отменяются, - процедил сквозь зубы Удино.

- Прекрасно! Тогда я сам, лично, предупрежу Мадзини о вашем предательстве...

- Выбирайте слова, Лессепс. - В голосе Удино звучала угроза. - Уж не поскачете ли вы в Рим, господин посланник?

- Вы не ошиблись, господин генерал! - ответил Лессепс.

- Тогда я прикажу вас арестовать. Вы этого добиваетесь?

- Только попробуйте!

Лессепс повернулся и стал быстро спускаться по лестнице. Сошел в сад и направился к конюшне. Удино молча глядел ему вслед. Похоже, этот тип и впрямь помчится в Рим. Решать надо было мгновенно - привести свою угрозу в исполнение или отступить. Он отступил - отменил приказ. Арест Лессепса грозил ему большими неприятностями, ведь тот пока оставался официальным посланником Французской республики. Впрочем, менять свои планы Удино не собирался, хотел лишь выждать более удобный момент.

...В три часа дня 31 мая 1849 года триумвиры собрали Ассамблею на тайное совещание, чтобы либо принять, либо отвергнуть согласованные ранее с Лессепсом условия договора. Шесть часов заседала Ассамблея и наконец проголосовала единодушно - договор утвердить.

В полночь Лессепс вернулся на виллу Сантуччи и попросил приема у генерала Удино. Светясь от радости, он протянул Удино подписанный триумвирами мирный договор.

- Недостает наших двух подписей, - сказал он.

Удино пробежал глазами текст договора, положил лист на письменный стол и ладонью прихлопнул его.

- Благодарю триумвиров за приглашение поселиться на вилле Медичи в садах Пинчо. Это большая честь для меня. Но честь моей страны мне важнее. Я вступлю в Рим не гостем, а победителем, - набирая голосом силу, воскликнул он. - Вы превысили свои полномочия, Лессепс!

Не говоря ни слова, Лессепс взял воткнутое в вазочку гусиное перо и поставил свою подпись.

- Я возвращаюсь в Париж, - сказал он. - Доложу Луи Наполеону о ваших кознях.

Лессепс не знал, что еще тремя днями раньше из Парижа был получен приказ вернуть его на родину - мирная миссия закончена, слова больше не нужны, пришел черед заговорить орудиям.

Удино торжествовал. Настал его час, теперь он сможет рассчитаться и с этим наглецом Лессепсом, и с Римской республикой. У него уже не десять тысяч солдат, а вдвое больше, есть осадная артиллерия, саперы, а главное, есть конница. Он радостно потирал руки. Он отправит с нарочным ультиматум - либо Рим сдается без боя, либо мы начнем военные действия. Мадзини ультиматум не примет, но в этом и нет нужды: еще немного - и над Квириналом взовьется французский флаг рядом с папским.