Читать интересную книгу 900 дней в тылу врага - Виктор Терещатов

До гарнизона — не больше километра. Слева видны очертания деревенских изб. Соколов, Орлов и Ворыхалов отправились снимать часовых. Мы сидели и тихонько переговаривались.

Когда бойцы возвращаются, мы рассыпаемся в цепь и быстро идем по огородам к избам. Каждые двое партизан приближаются к «своему» дому. Гранаты и оружие наготове. Я иду с Вереничем, Поповцевым и Тасей. Улица пуста. Все кругом спит.

— Вот он! — указывает на штаб Тася.

В окне мелькнул, потух и опять зажегся бледный огонек. Мы прислушались — никаких звуков.

Первым с бесшумной винтовкой идет Поповцев. Он осторожно обходит дом и машет нам рукой.

— Давайте.

Останавливаемся у освещенного окна. На стенах висят офицерские френчи, шинели, бинокли, оружие. На полу — шестеро гитлеровцев. Седьмой перебирает на кровати белье.

— Господин офицер клопов гоняет, — шепчет Веренич.

Нами овладевает озорное настроение, хочется крикнуть в окно что-нибудь дерзкое.

В это время из-за угла вышел громадный верзила в каске, с винтовкой на плече. Он вплотную подошел к Вереничу.

— Бей! — крикнул я.

Веренич резанул из автомата. Фашист упал. В окна штаба полетели гранаты. Зазвенели разбитые стекла. Мы залегли. Полыхнуло пламя. Взрывы партизанских гранат загрохотали по деревне.

Расправившись со штабом, мы пошли по улице. Навстречу нам — Беценко и Толя Нефедов.

— Как дела?

— Гарно зробыли. Хлопцы вже тикают, як условлено, — сказал Беценко.

На другом краю деревни взвилась ракета, послышались крики.

— Глядите, повозки стоят, — сказал Поповцев.

Мы увидели штук тридцать фургонов и несколько автомашин.

— Сожжем, — предложил Веренич.

Быстро вынули зажигалки. Вспыхнула солома, заклубился дымок. Едва я взобрался в один из фургонов посмотреть, что там лежит, как услышал крик Веренича.

— Немцы!

На нас двигалась группа гитлеровцев. Не мешкая, Веренич и Поповцев швырнули в их сторону гранаты и, отстреливаясь, стали отходить. Услышав крик Веренича, я спрыгнул с повозки, но в темноте попал ногой между тягой и оглоблей и упал. Когда поднялся, ребят уже не было.

В деревне усиливалась стрельба, все громче кричали немцы. Я взял автомат на изготовку и быстро пошел по улице. Мне нужно было перейти на другую сторону, куда отошли наши бойцы. Благополучно миновав улицу, я наткнулся на высокий плетень. Пока раздвигал прутья, ко мне подскочил гитлеровец. Он схватил меня рукой за шею и сильно рванул к себе. Я вырвался, но поскользнулся и упал. У самой головы просвистели пули, в лицо пахнуло порохом. К моему счастью, у немца кончились патроны или заел автомат. Он нервно дергал затвором, но выстрелов не было. Мой автомат стоял на взводе, и я в упор выстрелил в фашиста.

Перебравшись через плетень, побежал по огородам. В темноте различил силуэты людей, крикнул:

— Ребята!

В ответ послышалась немецкая речь. Я взял левее и осторожно стал обходить гитлеровцев. В деревне уже бушевал пожар, и свет зарева расползался все дальше по сторонам. Нужно было спешить.

Только за околицей я наткнулся на наших бойцов.

— Где Веренич? — спросил я у Горячева.

— Он не вернулся.

— Кто еще не пришел?

— Все пришли, кроме Поповцева и Веренича.

Мы невольно посмотрели в сторону деревни. Там все сильнее разгорался бой. Гитлеровцы били друг друга…

— Тише. Кто-то идет, — сказал Горячев.

— Эй, друзья, командир здесь? — послышался из темноты голос Поповцева.

— Здесь. — ответил я.

Веренич и Поповцев рассказали, как искали меня. Когда они швырнули в гитлеровцев гранаты и побежали прочь, то подумали, что и я бегу вместе с ними, а потом ребята залегли и долго ждали меня. Их осветили ракетой, и они вынуждены были отстреливаться. Я проверил отряд. Только одного бойца легко ранило. Мы перекурили и двинулись в обратный путь.

На другой день по всей округе разнеслась молва о ночном бое. Люди говорили по-разному. Одни уверяли, что налетели десантники; другие доказывали, будто бы немцы напали на немцев.

Больше ста гитлеровских солдат и офицеров было убито в этом бою.

Фашистская печать жаловалась на несправедливое ведение войны, на то, что советские партизаны воюют якобы не по правилам…

Сравнивая действия русских партизан 1812 года и советских партизан 1942 года, гитлеровцы писали:

«…потерявшие дух, полузамерзшие, голодные, отупевшие, вслепую блуждавшие по суровой, холодной и чужой земле, наполеоновские гренадеры в лохмотьях и спешенные кирасиры Мюрата право же не были трудной добычею для лихих давыдовских конников и для мужицкой сермяжной пехоты Фигнера, с вилами и дрекольем.

Красные же партизаны — это двуногое зверье, остервенелое, головорезно-отважное, ненавидящее все, что только не Советская власть, коей они преданы с фанатизмом янычар. Таких партизан не надо гнать в бой наганом или же заградительным пулеметом. Они сами ищут боя, и каждый из них сам по себе политрук…»

Да. Если вникнуть в слова фашистского писаки, то в них есть много верного.

Безграничная преданность народу, любовь к Родине, жгучая ненависть к врагу — вот что вело нас в бой, помогало переносить все лишения суровой партизанской жизни.

Еще в сорок первом году Коммунистическая партия обратилась к нам с призывом:

«Партизаны и партизанки! На Красную Армию и вас, ее помощников, смотрит весь мир, как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецко-фашистских захватчиков. Великая, ответственная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойными этой миссии!»

И партизаны с честью выполнили наказ ленинской партии. Земля горела под ногами чужеземных захватчиков. Много урона нанесли народные мстители оккупантам. Летели взорванные мосты, вагоны, стальные железнодорожные пути, полыхали пламенем вражеские гарнизоны, от меткого партизанского огня гибли тысячи немецких солдат и офицеров! Партизаны действительно стали надежными и верными помощниками Красной Армии.

Действия партизан удручающе влияли на моральное состояние гитлеровских войск. Вот, например, что писал в своем дневнике убитый партизанами немецкий офицер:

«Здесь всюду и везде, в лесах и болотах, носятся тени мстителей. Это партизаны. Неожиданно, будто вырастая из-под земли, они нападают на нас, рубят, режут и исчезают, как дьяволы, проваливаясь в преисподнюю. Мстители преследуют нас на каждом шагу, и нет от них спасения. Сейчас я пишу дневник и с тревогой смотрю на заходящее солнце. Наступает ночь, и я чувствую, как из темноты неслышно ползут, подкрадываются тени, и меня охватывает леденящий ужас!»

11. Злосчастный обоз

Первая половина апреля была на исходе. Мы готовились к переходу через линию фронта. Вместе с нами шел отряд Яковлева.

Пятнадцатого апреля партизаны прощались с жителями деревни. Старики, женщины, дети высыпали на улицу. Наши отряды долго стояли здесь, население привыкло к нам, поэтому прощание было трогательным. Нас снабдили продуктами, женщины починили наше белье, напекли в дорогу лепешек, девушки вышили ребятам кисеты. Многие плакали, вытирая фартуками слезы, просили гнать с русской земли фашистскую нечисть и скорее возвращаться с победой. Всем опостылела, у всех тяжелым камнем на сердце лежала такая жизнь.

Далеко раскинулись границы партизанского края. За зиму в этих местах скопилось много бригад, отрядов и групп калининских партизан. Здесь стояли бригады Рындина, Бабакова, Карликова, Максименко.

Немцы побаивались заглядывать сюда, и лишь изредка по ближним партизанским тылам рыскали каратели.

За три дня до похода мы передали в другие отряды лошадей, станковые пулеметы, минометы и теперь шли налегке. Не чувствуя никакой опасности и тревоги, радуясь весне и скорому возвращению на Большую Землю, бойцы смеялись, шутили. Никто не предполагал, что через несколько дней нам придется по этим местам уходить от погони, никто не думал о приближающейся беде.

И вот партизанский край позади. Миновали последний опорный пункт — деревню Бокалово, занятую отрядом Григория Заритовского. Вечером подошли к деревне Вережье. Здесь нам предстояло перебраться через разлившуюся речку. К мосту выслали разведку, которая скоро вернулась с неприятной вестью — мост занят немцами.

Выяснилось, что вечером на противоположном берегу в деревне остановился большой отряд немцев. Местные жители рассказали нам, что у немцев много повозок и мало оружия.

— Фрицы остановились только на ночь, — высказал предположение Яковлев. — Дадут здесь храпака, а утром пойдут дальше.

Мы посоветовались и решили переждать. Пока располагались в Вережье на ночевку, наши разведчики задержали какого-то парня.

— Ходил здесь, вынюхивал, — сказал Горячев.