На последние деньги покупаю жетоны, делаю максимальную ставку и получаю максимальный выигрыш. Но Герман играл три раза. И два раза был в выигрыше. Я делаю еще одну максимальную ставку, и еще один максимальный выигрыш погружается в мой карман. Двадцать шесть тысяч рублей за полчаса, если начинать считать время с момента приземления бутерброда на пол. В третий раз играть не стал, потому что я не Герман, а Александр. А за такой приличный выигрыш Александру необходимо что-нибудь выпить.
Захожу в кафе. Помещение такое миниатюрное, что кроме меня туда не влезло бы больше четырех взрослых человек. Я радуюсь, что в кафе больше нет посетителей, пью кофе и чувствую себя Остапом Бендером, раскрутившим Корейко на миллион. Лед тронулся. Командовать парадом буду я. И в этот момент в маленькое кафе вошел такой огромный толстяк, что для меня места не осталось. Гигант придавил меня к стене с такой силой, что в глазах у меня потемнело, я закричал от боли и на несколько секунд потерял сознание. Очнувшись, я начал материться. А толстяк прохрюкал:
– Ах, простите, я не заметил.
И вышел на улицу. А я, отдышавшись, решил купить новый кофе, так как старый пролил. Сунул руку в карман и, не обнаружив там ни копейки, выскочил на улицу, почти сразу вслед за толстяком, секунд через семь, крича на весь Петербург:
– Стой, сволочь!!!
Но никакого толстяка не обнаружил. Лишь одна маленькая девочка прыгала через скакалку и больше никого до самого метро. До метро я домчался за двадцать секунд, преодолев не менее двухсот метров. За десять секунд слетел по эскалатору. Но на поезд не успел, не добежав да последнего вагона метров пяти. Поезд тронулся перед моим носом, а в последнем вагоне огромный толстяк танцевал лезгинку, держа в зубах толстую пачку моих денег, впрочем, уже не моих. Если бы я не видел все это своими глазами, то никогда бы не поверил, что такая масса жира может так быстро бегать.
Странно, но прошло всего лишь двадцать минут с момента моего чудесного выигрыша, а я уже опять без копейки в карманах. Сегодня явно не мой день.
Трудно сказать, где вода гаже, – в Мойке, в Фонтанке или в канале Грибоедова.
„Боже мой, да что же этой суке было надо?“ – этими словами меня встретил на улице мой приятель по кличке Васька-Импотент, от которого ушла очередная жена. „У нас же все было: и дом – полная чаша, и поездки в любые страны, и все сексуальные игрушки, и драгоценная дребедень, и зависть всех ее подружек, и мое постоянное внимание, и мои комплименты ее красоте. Она просто неблагодарная сука, Господи!“
Устроился работать грузчиком в продовольственный магазин. Нас в бригаде пять человек. И только у одного меня – одно высшее образование. У троих ребят – по два, а у бригадира целых три. Поэтому меня взяли пока временно. Хотят удостоверится, смогу ли я с одним высшим образованием правильно разгружать и нагружать фруктами и овощами грузовые автомашины. Работа неплохая, а главное, перспективная. Во время рабочего дня мне разрешено съедать овощей и фруктов столько, сколько в меня влезет, а если будет настроение, то и в два раза больше. И так можно работать до самой пенсии. Шикарная перспектива!
Если бы Дарвин регулярно занимался физическим трудом, он превратился бы в обезьяну и не создал бы никакой теории.
Прихожу домой, а на двери моей квартиры приколота кнопкой записка. Я ее разворачиваю и читаю: „Если вы хотите получить своего котика обратно, то занесите в квартиру № 100 двести долларов“. Захожу в свою квартиру и минут десять ищу Боцмана. Он, похоже, открыл окно и пошел прогуляться по подоконнику. Иду к соседу, в квартиру № 100. Сосед, обрусевший китаец, Виктор Дзедун улыбается мне как лучшему другу, крепко жмет мою руку и рассказывает:
– Знаете, Александр, у меня сегодня день рождения. Пятьдесят лет исполнилось. И вечером придут друзья и родственники, человек тридцать.
– Поздравляю.
– Спасибо. И вот я приготовил для гостей праздничный ужин. Я много чего приготовил, но главное блюдо – это мой фирменный салат из вареных в вине лягушачьих лапок с овощами.
– А укроп туда добавляете?
– Нет. Он бы все испортил. Так вот, для приготовления салата я использовал пять килограммов лягушачьих лапок.
– А какое вино вы использовали?
– Красное. Так вот, ваш милый котик залез ко мне в комнату и сожрал весь салат на тридцать персон.
– Боцман жив?
– Конечно, жив. Он хотел скушать еще и маринованных змей, но я не позволил, я запер его в спальне. Да, на приобретение лапок пошло двести долларов. Будьте добры их мне возместить.
– Хорошо. А вы не могли бы одолжить мне двести долларов на три дня?
– Пожалуйста.
И Виктор достает из кармана пачку долларов, отсчитывает двести и протягивает мне.
– Спасибо, – говорю я, беру деньги и протягиваю их обратно:
– Это двести долларов за Боцмана.
Сосед забирает деньги и отводит меня в комнату, где лежит на диване мой милый котяра. Впервые в жизни он не встречает меня криками: „Давай рыбы! Рыбы давай!“ Его живот так безобразно раздулся, что лапы висят в воздухе. А Виктор идет за мной и советует:
– Кошек нужно регулярно кормить, два раза в день.
– Но я кормлю пять раз в день и три раза ночью.
– Поэтому он и чувствует себя голодным и ищет приключений.
– Просто он не может отказаться от лягушачьих лапок. Как алкоголик от стакана вина, а курильщик от сигареты. Если бы на вашем столе лежало десять килограммов – он бы умер от передозировки. Да, Виктор, одолжите еще сто баксов. Я вызову скорую помощь. Пусть – ка они промоют ему желудок.
Виктор дает мне деньги, и я ухожу.
Оказывается, больше всех в мира дров продает Финляндия. А я думал, что Монголия.
Мне нравятся картины импрессионистов. Если бы я был художником, то работал бы в их стиле. Для меня картина Ван Гога – это таинственная бездна, которая зовет, пугает и очаровывает. В нее /в бездну/ вполне можно прыгнуть и не вернуться. Рядом с этой картиной тревожно, потому что чувствуешь присутствие нечеловеческого мира. А картина – просто вход в этот мир, вход, закрытый для „слепых“ и открытый для чувствующих искусство.
Еду в трамвае. Рядом со мной садится мужчина лет тридцати. Кладет мне на колени брошюрку „Радуйся семейной жизни“ и журнал „Сторожевая башня возвещает царство Иеговы“. Узнав, что я женат, начинает мне рассказывать: " Лучше блюдо зелени и при нем любовь, нежели откормленный бык и при нем ненависть»; «Лучше кусок сухого хлеба, и с ним мир, нежели дом, полный заколотого скота, с раздором»; «Мужья, любите своих жен, как свои тела»; «Жена же должна уважать мужа своего»; «Супружество должно сохранятся в чистоте между супругами».
Эти фразы меня настолько растрогали, что я тут же рассказал мужчине о моем пятнадцатилетнем семейном опыте, о моих двадцати одной жене, о нашей с ними любви и о маленькой зарплате, о трудной мужской доле в семейной жизни, об алкоголе, мешающем жить, и о презервативах, которые рвутся. Я красиво говорил примерно полчаса, не давая мужчине возможности что-либо вставить между моими предложениями. Жалко, что он не доехал со мной до кольца. Освободившись из моих крепких дружеских объятий, он выскочил из трамвая, крикнув: «Бог тебя накажет!» А я успел отпарировать: «Бог и насилие несовместимы!»
Бог вообще-то один, только имена у него разные. Одни его называют Бахус, другие – Вакх, третьи – Дионис, но суть его от этого не меняется.
Интересный все-таки у меня организм. Если я не кончу в течение дня хотя бы один раз, то ночью буду часами вращаться в постели. Не усну, пока не найду женщину или не разряжусь вручную. И это не дурная привычка, как мне намекают многие специалисты, а естественная потребность организма. А вот Казанове требовалось кончать не менее двух раз в сутки, и если этого не происходило, то он по собственной инициативе нарывался на неприятности типа дуэлей и скандалов. Кстати, природа подарила Казанове не только выдающиеся физические возможности, но и натуру поэта. Он был классным секспоэтом. А для настоящих женщин это качество перевешивало все остальные недостатки. Обидно немного, что он не догадался соорудить книгу с описанием своей сексуальной техники, типа Кама Сутры. Может быть, это необходимо сделать мне, преданному сексу до последней капельки спермы?
Если бы у людей отняли секс, то мужчины и женщины жили бы в различных государствах.
Некрасивая, похожая на паршивую овцу, женщина лет шестидесяти, при первом взгляде на которую мне захотелось закрыть глаза и задержать дыхание, попросила починить на ее доме за городом крышу. Я – без денег. Поэтому назвал цену за работу выше средней. Женщина засмеялась, показав свои гнилые зубы, и сказала:
– О, Александр, денег у меня нет, но я могу заплатить натурой.