Читать интересную книгу Виллисы - Юрий Коротков

Поклон педагогу, поклон концертмейстеру — и девчонки гурьбой двинулись к выходу. К Наталье Сергеевне тотчас подскочил репортер с микрофоном, она на мгновение обернулась, крикнула:

— Азарова!

Юлька задержалась у дверей.

Наталья по-английски отвечала на вопросы репортера, в конце даже, наверное, пошутила, потому что оба засмеялись, потом обратилась к администратору-австралийцу. Юлька нетерпеливо переминалась у двери, она хотела еще поговорить с Тамми.

Когда все вышли, Наталья Сергеевна подошла к Юльке.

— А ты куда собралась, лебедь ты моя? — уже другим, знакомым, без тени улыбки голосом спросила она. — Ты что думала — на экскурсию приехала? Австралия — для корды. А у тебя премьера двадцать пятого. Работаем!

И Юлька вдруг с ужасом поняла, что не видать ей ни Австралии, ни солнца, ни чудес — ничего, кроме этого зала, так похожего на московский. Она медленно, обреченно сняла халат и вышла на середину пустого, гулкого зала.

— Ах, какая злая! — удовлетворенно сказала Наталья. — Это хорошо. Очень хорошо. Вот если я разозлюсь — это будет плохо. Начали!..

Белый «мерседес» мчался по вечерним улицам Сиднея. Наталья Сергеевна курила на переднем сиденье, рядом с водителем. Юлька одна сидела сзади, безвольно покачиваясь всем телом на поворотах, смотрела на мелькающие за окном огни реклам.

Еще из коридора она услышала многоголосый смех в своем номере. На кроватях раскиданы были обновки — пестрые футболки. трусы-«недельки», купальники, кепки с длинным козырьком. Ильинская, держа в руке механический массажер весьма недвусмысленной формы, гонялась за Олькой Сергиенко. Догнала, повалила на кровать, задирая юбку. Та, визжа, отбивалась. Девчонки, набившиеся в номер, хохотали.

Юлька остановилась у двери, с каменным лицом наблюдая за общим весельем, чувствуя, как поднимается в груди глухая злоба на девок. Уж они-то своего не упустили — болтались по городу в свое удовольствие, пока она пахала в зале как проклятая. Теперь Юлька поняла, почему девчонки, попав в Большой, не рвались в солистки. Корда незаменима, корда всегда нарасхват. Солисты дерутся за роли, а корда катается по свету, почти не заезжая в Союз. Отстояла «Лебединое» или «Жизель» и — гуляй, рыскай по распродажам, валяйся на пляже.

— Юльке покажи. Лен! — заметила наконец ее Ийка.

— Ей нельзя. Она еще живого не видела, — ухмыляясь, ответила Илья.

— Выметайтесь все отсюда, — негромко сказала Юлька.

Смех затих, девчонки удивленно уставились на нее.

— Пошли вон отсюда все, я сказала! — крикнула Юлька. — Шмотье свое забирайте!

— Ты чего, Юль? — неуверенно улыбаясь, спросила Сергиенко.

— И чтоб я бардака больше в моем номере не видела!

Юлька уверена была, что кто-нибудь из девчонок ответит, ну хоть Илья фыркнет, что, мол, не больно-то и хотелось, но присмиревшие девчонки, послушно разобрав свои покупки, тихо одна за другой вышли.

— Юль, что-нибудь случилось? — растерянно спросила Ийка.

— Нечего сюда корду таскать, — Юлька наконец прошла в номер, швырнула сумку на кровать. — Сама к ним ходи, если жить без них не можешь…

Обиженная Ийка скоро легла спать. Юлька постирала хитон и лосины, разделась, погасила свет и забралась с ногами на подоконник, как в Москве, в интернате. Курила, глядя вниз, на белый теплоход, плывущий под мостом, на публику, расходящуюся с вечернего спектакля в Опера-Хаус, на гирлянды в темной зелени Ботанического сада.

Прошлась босиком по мягкому пружинящему ковру. Включила телевизор, одну программу, другую, третью… Бесцельно открыла холодильник. Там стояли маленькие разнокалиберные бутылочки. Юлька зажала сигарету в губах, присела и стала разглядывать яркие этикетки, пытаясь прочитать названия…

Когда Ийка проснулась среди ночи, телевизор гремел на полную громкость, а Юлька сидела по-турецки перед открытым баром, держа в одной руке сигарету, в другой очередную бутылочку. Пустые она аккуратно, рядком, выстраивала на полу.

— Юль… — приподнялась Ийка. — Юль, ты что делаешь?!

— Х-хочешь?.. — с трудом выговорила Юлька, широким жестом указывая на бар. — Здесь еще много… «Камус»… А х-хочешь… «Кем… белл»?.. А шампанское я все выпила — нету…

— Ты знаешь, сколько это стоит?! Там же на бумажке написано!

— А-а!.. — Юлька махнула рукой и отпила еще глоток. — Пускай Наталья разбирается… А я по-английски не умею… Я неграмотная…

* * *

Утром Юльку мутило и качало, от нее разило на весь автобус. Девчонки шушукались, ухмылялись и злорадно ждали, как влетит ей от Натальи в классе. А Юлька нагло дохнула той перегаром прямо в лицо, отчетливо понимая, что ничего Наталья ей не сделает, даже пальцем не тронет. И действительно, педагогиня только досадливо поморщилась и отошла, а после урока сказала:

— Потерпи. Перед выпускным отдохнешь.

И снова потянулись дни тяжелой работы, неотличимые один от другого: класс, репетиция вдвоем с Натальей, общая репетиция, спектакль или концерт. Все свободное время Юлька спала у себя в номере, лишь изредка выходя в ближайшие магазины посмотреть какие-нибудь тряпки для себя и подарки для сестер.

В воскресенье Наталья Сергеевна отпустила ее на пляж вместе со всеми.

Автобус долго выбирался из забитого машинами центра города, потом вырвался на широкую набережную и покатил вдоль океана, то взбираясь по серпантину на заросшие соснами хребты, то спускаясь к самому берегу Ребята и девчонки уже успели, видимо, подружиться с толстяком Волли, пели песни, и Волли, нещадно коверкая русские слова, подпевал. По пути остановились у магазинчика, и Волли загрузил в автобус ящик кока-колы.

Мэнли, курортный пригород Сиднея, уютно расположился между двух зеленых хребтов, закрывающих его от ветра. Вычурные разноцветные особняки теснились вдоль широкой округлой бухты. Ребята и девчонки, на ходу скидывая одежду, бросились к воде. Юлька тоже окунулась в прохладную соленую воду Тихого океана, побродила по ровному красноватому песку в кружевах пены и спряталась в тень — среди загорелых девчонок она одна была белая, синюшная, как мороженый цыпленок.

Девчонки и ребята играли в футбол на берегу большим надувным мячом, азартно, весело, с визгом и воплями. Девчонки бегали в одних плавках — уже переняли здешние пляжные манеры, не стеснялись ни прохожих на набережной, ни своих ребят.

— Ольга! — крикнула Юлька. Она сама не знала, зачем ей нужна Сергиенко, просто хотелось хоть как-то нарушить это щенячье беспечное веселье.

Ольга подбежала, остановилась перед ней, тяжело дыша, вытирая потный лоб.

— Воды принеси, — велела Юлька. Пить она не хотела, интересно было — принесет или нет. Но Сергиенко без звука помчалась к автобусу, принесла запотевшую холодную банку кока-колы и вернулась в игру.

— Хай! — окликнула Юльку высокая австралийка в цветастых шортах и свободной майке, спускаясь с набережной на пляж.

— Тамми? Привет! — обрадовалась Юлька. — Ты откуда здесь?

— Еду в Мэнли, вижу ваш автобус, пошла смотреть вас… Хай! — помахала Тамми девчонкам. — Я работаю там, недалеко.

— Ты уже работаешь?

— Конечно. Надо платить за учебу. Если бы я училась бизнесу, как хотел отец, он платит, я хочу балет — я плачу.

— А где работаешь? В театре?

— Нет, — засмеялась Тамми. — Хочешь посмотреть мою работу? Поехали, это реально недалеко.

— Я с нашими, — неуверенно сказала Юлька.

— А, ерунда. Я тебя верну в отель. Поехали!

Синий двухместный «форд» Тамми стоял на набережной. Юлька уселась в глубокое кожаное кресло — сиденьем его даже назвать было неловко. Тамми включила передачу и с места набрала скорость, уверенно вклинившись в поток машин. В салоне было прохладно, тихо журчал кондиционер. Тамми не глядя вытащила из сумки кассету, вставила в магнитофон.

— Это твоя машина? — спросила Юлька.

— Да, мой отец подарил, чтобы везде не опоздать. У тебя пока нет машины?

Юлька усмехнулась и покачала головой.

— Тамми, я хотела спросить: откуда ты знаешь русский?

— О, моя первая педагог была русская. Баронесса Орлова. Она танцевала в России, в Большом. Очень старая. Я тоже хотела в Большой, даже пошла учить русский на специальный курс… Но потом я стала более умной. Я поняла, что это была мечта, которую нельзя… догнать, дойти… Большой — это слишком высоко, — показала она рукой. — Я знаю, тебя уже пригласили после колледжа в Большой?

Юлька кивнула.

— Сколько ты будешь получать там в первое время?

— Сто долларов.

— О-о, — Тамми удовлетворенно покачала головой. — В день?

— В месяц.

Тамми удивленно глянула на нее — не шутит ли.

— Но как ты будешь жить?

— Как все живут, — пожала плечами Юлька. — А ты сколько в Опера-Хаус?

— Первый год немного. Пятьдесят тысяч долларов в год. — Тамми развернулась и остановила машину около невзрачного серого здания. — Приехали. — Она выключила мотор и задумчиво сказала: — Ты знаешь, я согласилась бы танцевать в Большом даже бесплатно. даже если быть совсем бедной и совсем голодной. Но потом я вернулась бы сюда как балерина из Большого и получила бы сто тысяч в год…