Читать интересную книгу Дело Судьи Ди - Хольм Ван Зайчик

– Да что ж такое, упаси Будда?! То-то я смотрю – ты какой-то бледноватый, еч.

– А случилось то, что на подлете к Улумуци группа иноземных преждерожденных, числом четверо, решила свести счеты с двумя другими гокэ. Прямо в воздухолете. Они накинули на шеи несчастных четки и, как это говорится, терроризировали их… Не хотелось бы, чтобы этот случай стал достоянием каких-нибудь пронырливых представителей средств всенародного оповещения. Я с просьбицею хоть несколько дней попридержать языки за зубами еще в воздухолете, когда человеконарушителей ссадили, обратился ко всем пребывавшим в нашем салоне иноземцам… не ведаю, конечно, как они на самом деле поступят, но – вроде бы обещали. Выйдем на воздух, драг ечи, уж очень долго я просидел взаперти… Нет, не надо никуда звонить, драгоценный преждерожденный Кай, прошу вас. Дело это тонкое, меры уже приняты, а огласка, повторяю, тут вовсе не ко времени.

– Да, но…

– Прошу вас, так будет лучше для всех. Я могу на вас полагаться, драгоценный преждерожденный?

– Ну… да. Безусловно.

– Если ты не возражаешь, драг еч, постоим вот тут буквально несколько минут, покурим… Угощайся, Кай…

“Вышли, называется, на свежий воздух”.

– Так и что?

– Ситуация сложилась щекотливая: человеконарушители явно считали, будто схваченные располагают некими ценностями, предметом… ну, не знаю… которым завладели неправедным образом, возможно, даже похитили у них. И сколько я понял, их цель и состояла в том, чтобы вернуть себе похищенное. Никаких злодейских замыслов они не питали, это мне стало очевидно почти сразу. Отчего, однако, они избрали для этого такое уязвимое место, как воздухолет, и такой вопиющий способ, как угроза удушением, – можно только гадать. В любом случае, представьте себе картину: мирный рейс на Ханбалык через Ургенч и Улумуци…

– Как хорошо, что твоя супруга сошла в Ургенче!

– Да, я о том же думал не раз… И вот – в небольшом салоне несколько путников, а также эти четверо и те, кого они захватили. Побеседовали по-своему – по-арабски, и ни к чему не пришли. Обыскали вещи захваченных – и тоже ничего. Ситуация зашла в тупик.

– Да что в тупик, еч, похватать на месте и тех и этих, сдать куда следует в Улумуци, а уж там разберутся!

– Ты так считаешь?

– Да а что тут считать? Что считать? Все очевидно: разбойное нападение, повлекшее за собой угрозу для жизни объектов человеконарушения и невинных лиц, при человеконарушении присутствовавших. От пяти до семи лет, а если жертвы – так и вообще бритые подмышки.

– Не горячись, еч. Посуди сам. Допустим, как ты говоришь, – похватать. И кто бы в воздухолете стал хватать этих человеконарушителей? Бортпроводницы? Другие путники? Может быть, я? Извини, еч, но я…

– Да понятно, можешь не продолжать.

– Тем более они пригрозили с собой покончить, если кто вмешается и хватать начнет, бритвы достали острые, и будь уверен: покончили бы. Такая решимость была написана на их лицах…

– Эх, жаль, меня там не было…

– Не уверен, еч… Ты только не обижайся, а выслушай до конца. Сейчас на носу праздник, да еще какой – сам знаешь. И вот, в канун такого события – инцидент в Улумуци: захваченные заморские подданные, судебное разбирательство, да еще неизвестно, как бы кончилось дело с пленением этих арабских молодчиков. Словом – последствия могли возникнуть самые что ни на есть печальные…

– Да-да, двор никак не обрадовался бы такому происшествию, да еще и на день рождения владыки, вы совершенно верно говорите, драгоценный преждерожденный Богдан Рухович.

– Ну, не знаю…

– Мне кажется, я поступил единственно возможным образом Я встал и сказал следующее…

Баг и Богдан

Ханбалык, Запретный город,

23-й день первого месяца, вторница,

утро

Ночь прошла спокойно. После прибытия в гостиницу довольно бурное обсуждение событий на воздухолете продолжилось – Баг (принявший на радостях от встречи с другом пару чарок эрготоу и оттого вконец разгоряченный и раздосадованный) все никак не мог смириться с тем, что не оказался вовремя в нужном месте: зло непременно должно быть наказано! уж я-то всех человеконарушителей непременно повязал бы прямо на месте! нельзя такое спускать, нельзя, этак они в следующий раз вообще воздухолет угонят, а потом на Танские уложения сошлются: дескать, наше, варварское дело, а вы не суйтесь… а Кай Ли-пэн, по большей части молчавший и слушавший, несколько раз порывался позвонить куда следует с тем, чтобы отдать распоряжение об усилении безопасности на воздухолетных линиях, и минфа с трудом его отговаривал. Однако же, несмотря на столь нервный вечер, ночью напарники спали крепко.

Неприятное впечатление от вчерашних событий утром полностью рассеялось, чему немало способствовало посещение расположенной неподалеку от “Шоуду” небольшой сычуаньской харчевни, где напарники, презрев местные обычаи, заказали блюда настолько же острые, насколько и вкусные, так что даже впавший в самое безнадежное отчаянье преждерожденный, отведав их, снова почувствовал бы интерес к жизни. Присутствовавший при этом Кай Ли-пэн – он пришел прямо в харчевню – лишь хмыкнул, сказавши “ну… да”, но тем не менее стойко ел только кашу.

Баг и Богдан поднялись рано: время было дорого. В середине дня следовало встретить воздухолет с Фирузе и с заслуженным воином-интернационалистом беком Кормибарсовым, а до этого решено было отправиться в Запретный город; разные мелкие формальности, связанные с посещением которого – главным образом это касалось Александрийского фувэйбина Судьи Ди – Кай Ли-пэн любезно уладил еще два дня назад. Перед Богданом маячило еще одно дело – следовало выполнить обещание нынче же побеседовать с французским послом. Давши слово – держись… слово – не чох, уронишь – всем заметно. Как, однако, втиснуть это дело в напряженное расписание предпраздничного дня, Богдан покамест совсем себе не представлял, и тут Баг ничем не мог ему помочь.

Приятели рассудили, что в иное время во дворцы вот так свободно попасть вряд ли удастся: конечно, будет прием и последующий пир, однако же это – мероприятие официальное, во время которого гулять запросто здесь и там есть дело совершенно несообразное. Опытный в столичной жизни Кай полностью одобрил такое решение; сам же он обещал навестить александрийцев только вечером, а сейчас был вынужден их покинуть, ибо в Столичном путноприимном управлении случились неожиданно важные дела. Кай чувствовал себя неловко: все же в Ханбалыке он выступал хозяином; но Баг по-дружески крепко хлопнул рослого Ли-пэна по плечу, для чего ему пришлось слегка привстать на цыпочки, и заверил чжубу, что они с Богданом и так уж слишком злоупотребили его гостеприимством. Кажется, Кай не нашел это объяснение достаточным, однако же служба есть служба.

Богдан с благодарностью низко поклонился Каю на прощание, совершил то, что по-ханьски называется “кэ тоу”, то есть отвесил земной поклон, приведя Ли-пэна тем самым в еще большее смущение, ибо явно пренебрег разницей в служебном положении, оказывая какому-то чжубу такие почести. Короче, Кай Ли-пэн удалился весьма озадаченный.

– Все же велика Ордусь и удивительна, – молвил Богдан, указывая Багу на вывеску заведения, мимо которого они проходили по Ванфуцзину на север, в сторону Запретного города. – Непременно надо будет сюда зайти.

На вывеске значилось: “Харчевня „Шашлык-Машлык”, а перед входом стояли две бронзовые скульптурные группы в натуральную величину: по левую руку – лакомящиеся шашлыком великие поэты Пу Си-цзин и Бо Цзюй-и: мастера слова радостно улыбались, беседуя о чем-то возвышенном, и Бо Цзюй-и, видимо в порыве вдохновения, высоко над головой воздел свой, шампур. По правую руку застыло изваяние знаменитого сказителя и первого советника правителя Гиндукушского уезда Ходжи Насреддина купно с его прославленным ишаком, на коем восседал известный малым ростом и острым умом древнеханьский мудрец Янь-цзы; оба – и Насреддин и Янь-цзы – в нетерпении тянулись к небольшому мангалу, на котором жарились шашлыки, а ишак бодро смотрел на Пу Си-цзина и даже ему подмигивал.

– Да, – согласно кивнул Баг, – когда я был в последний раз в Ханбалыке, этого местечка еще не было. Непременно зайдем перед тем, как ехать на воздухолетный вокзал. Ты, еч, смотри, смотри, тут еще много чего понастроили.

Действительно, пешеходная зона Ванфуцзина была очень богата на бронзовые скульптуры. В пестрой толпе гуляющих они смотрелись органично и почти не выделялись бы, коли б не ярко сверкавшие на солнце, до блеска отполированные места – чаще лбы, плечи или руки, – до которых норовил коснуться каждый прохожий. Особенно повезло многочисленной группе детей разных народностей, водивших, взявшись за руки, счастливый хоровод: ввиду их низкорослости макушки молодой поросли как нельзя лучше подходили для прикосновений, рука просто сама тянулась потрепать детишек по головкам; в результате издалека дети казались бритыми налысо. Таков уж старый обычай ханьцев, шедший от бронзовых статуй в разного рода храмах, прикоснуться к коим издревле считалось приносящим счастье знаком.