результат. Собака надрывалась совсем рядом, в метре, за тонкими мокрыми досками. Анатолия сей факт нисколько не радовал.
Настроение по шкале Цельсия падало вниз, пропорционально растущей злости. Анатолий поскользнулся в очередной раз, выругался почти нецензурно и послал дождь к чёрту.
Потом разошёлся и, используя различные идиомы вперемежку с ненормативной лексикой, высказался вслух, что он по этому поводу думает. А думал он много чего!
Дождь наконец-то утих, а потом и вовсе кончился, словно кто-то большой и невидимый сжалился над одиноким путником и перекрыл кран. Измазанный по… в общем, вам по пояс будет, Анатолий плюхнулся в очередной раз в очередную лужу, обнаружил в ней своё перемазанное… язык не поворачивается сказать – лицо, и понял, что скоро рассвет. Побледневшая к утру луна и гаснущие звёзды подтвердили его догадку.
Действительно, небо серело на востоке, там, где ему и положено, близилось утро нового дня. Анатолий поднялся на синих от холода ногах с комьями кое-где засохшей грязи и удовлетворённо чихнул. Да, он сделал это! Хотя чему, собственно, радоваться, просто окраина города, к тому же, по всем нехорошим признакам, – явно противоположная. Облом.
Но Толику ли быть в печали, ему ль, отпахавшему под проливным дождём столько вёрст, в тапочках, а впоследствии без оных, расстраиваться из-за такой мелочи. И Анатолий, постояв минут пять в мучительном раздумье и как бы в ожиданье чего-нибудь светлого, задумчиво покачался на одной ноге и пошёл вокруг злополучного города.
* * *
Устюгин Иван Иванович в тяжёлое утро понедельника предпринял попытку пойти на работу. Здоровье позволяло, температура упала практически до нормальной, болевшее горло и кашель для железного мента не в счёт. Но проблема была: как ни странно, дверь его квартиры не хотела открываться.
Утюг почесал репу и разозлился. Он всегда злился, когда опаздывал на службу. И хотя такие дни за годы его службы выпадали крайне редко, он не любил вспоминать о них, поэтому и злился.
– Суки!
Вообще-то Иван Иванович редко ругался наедине с собой, и никогда матом, но сегодня могло дойти и до нецензурщины. В происходящем нынешним утром Утюг нутром чувствовал чей-то умысел, причём умысел злой.
Осмотр лестничной площадки в дверной глазок не дал видимых результатов, то есть он не дал результатов вообще по причине отсутствия видимости. Какие-то нехорошие люди залепили глазок жевательной резинкой.
Утюг принюхался и сделал вывод, достойный самого Шерлока Холмса, – «Дирол». Нет, он не умнее всех и не лучший сыскарь всех времён и народов, просто ему так показалось. Ура дедуктивному методу!
Устюгин собрался нехорошо выругаться, но передумал и пошёл по направлению к балкону. Четвёртый этаж. Иван Иванович не был каскадёром, но высоты не боялся и смело шагнул через перила. Закрепившись на внешней стороне балкона, он немного подумал и стал постепенно сползать вниз.
Кое-как Утюгу удалось не сорваться и, немного покорячившись, он оказался на третьем этаже, постучал, в стекле балконной двери нарисовалось удивлённое лицо соседки снизу.
Казалось бы, Иван Иванович должен успеть на работу, но… соседка была такой сиротливой и такой нежной. Сердце одинокого, но не убеждённого холостяка дало сбой, а потом и вовсе застучало в бешеном ритме.
Да, вы правы: Устюгин Иван Иванович, до сего дня не опоздавший на работу ни по одной из причин, задержался на час и… трахнул соседку. Потом ещё раз, но долг возобладал над желанием и, прыгнув в такси, он умчался, даже не полюбопытствовав, что же помешало открыться его входной двери.
На фоне утренних событий день прошёл как-то серо, лёгкая перебранка с начальством, звонки по телефону и беготня по городским улицам в поисках фактов и улик, необходимых следствию как воздух.
Начальство грузило делами, подкидывая их не по дням, а по часам, но Утюг мужественно держался и успевал закрывать их в срок. Конечно, времени для раскрытия заказного убийства и смерти своего сотрудника ему катастрофически не хватало. Но Иваныч сумел выкроить десяток минут для встречи со своими стукачами и выудил из одного крупицу полезной информации. Теперь, трясясь в переполненном автобусе и вглядываясь в темноту за окном, он размышлял, сопоставляя факты.
Постепенно в железных мозгах Утюга благодаря присутствию в них металлической логики начинала формироваться полная картина. Пока ещё достаточно размытая, так, даже не картина, а скорее набросок. Однако Устюгина смутная перспектива радовала, другое дело, что начальству на его предположения наплевать, но дело должно оформиться гораздо позже, а пока хватит и этого.
Оставим на время Ивана Ивановича, на данный момент он нам совершенно неинтересен, и его выводы, кстати, тоже. Пусть остаётся со своими мыслями, методами работы и дедукцией, а мы вернёмся к нашим баранам, или быкам. Хотя вряд ли киллер относится к категории быков, впрочем, он и не фраер. А кто?
* * *
Анатолий закончил свой круг почёта вокруг города и грязный, как был, ввалился в дом Дермидонтовны. Плюнул уже по традиции и вывалился обратно – мыть ноги и прочие причиндалы. Пофыркав возле колодца на улице и почувствовав себя девственно чистым и главное – готовым к подвигам, Анатолий дохромал до кровати и лёг спать.
Жизнь продолжалась как ни в чём не бывало, ему снились сны без крови и драк, без работы и без забот, но обязательно с любимой. Анатолию снилась Елена. Елена Прекрасная. Его милая Леночка.
* * *
Лену украли ночью, прямо из больницы, несмотря на бдительную «охрану» медсестёр. В то время, когда Анатолий ходил вокруг города с ночёвкой, закрутился неведомый ему маховик и, набирая обороты, зацепил его любимую.
Она чувствовала себя неплохо и готовилась к выписке, надеясь завтра обрадовать Анатолия, но… её забрали раньше. Примерно в три ночи к больнице подъехал небольшой фургон, и четверо медбратьев в белых халатах, больше похожие на вышибал, прошли мимо бдительно спящей дежурной медсестры.
Поднявшись на нужный этаж, бритоголовые медицинские братья немного пошептались и вошли. Лена спала, улыбаясь во сне. Один из них намочил платок эфиром и поднёс к лицу спящей девушки.
– Спящая красавица, блин, – произнёс он свистящим шёпотом.
– Пошли, хорош тормозить.
– Весело взяли и понесли, ха-ха-ха!
– Ша, закрой хлебало, – произнёс всё тот же свистящий шёпот. – Пошли.
Осторожно положив Лену на носилки, парни вышли из палаты. Через четыре минуты, тихо заурчав мотором, машина отъехала от здания больницы, увозя Елену в ночь. Прочь от Анатолия, прочь от спокойной жизни.
Глава 10
Анатолий бывал в таких, мягко говоря, домах и раньше. Излишне помпезный, но, тем не менее, безвкусный вид. Особняк