с серого неба валит снег. Опустив голову, двигаюсь дальше в твердой решимости не отставать. Джорджи сказала, что от племенных пещер до корабля всего день пути или около того, так что путешествие должно быть не таким уж долгим. Мне просто нужно взять себя в руки и продолжать двигаться.
Через пару часов мы останавливаемся, чтобы перекусить. Хэйден убил какого-то зверя своей болой, и мужчины предложили нам кусочки сырого мяса. Я не привыкла есть мясо сырым, но Лиз уверяла меня, что это вкусно. И опять же, Харлоу ест спокойно, поэтому я чувствую, что не имею права требовать огня. Проглатываю теплые, кровавые кусочки мяса. Это лишь топливо, говорю я себе. Топливо, которое жизненно необходимо, так как подозреваю, мой «бак» опустеет еще до конца дня.
Перекусив, мы снова отправляемся в путь. Аехако сбавляет темп, чтобы идти в ногу со мной, его движения кажутся невероятно медленными.
– Ты в порядке?
– Держусь, – заверяю я. Чувствую себя глупо из-за того, что иду так медленно, хотя он несет и мой рюкзак, и свой, но мне и вправду нелегко.
Парень кивает и, быстро обняв меня за укутанные в мех плечи, шагает вперед своей обычной быстрой походкой.
Через несколько часов концентрируюсь только на тропе, которую снегоступы Харлоу протоптали передо мной. Я больше не чувствую холода, не замечаю природу вокруг. Раньше я думала, что наше первое путешествие в племенные пещеры было утомительным, но теперь вспоминаю, что нас долго несли на руках, так как мы были слишком слабы, чтобы идти. Хотелось бы, чтобы кто-нибудь и сейчас понес меня. Снег продолжает сыпать, из-за этого на метр вперед почти ничего не видно. Не знаю, как ребята определяют, куда нам идти, но, похоже, мы движемся по прямой. Это обнадеживает.
Чья-то рука касается моей:
– Кира?
Я поднимаю глаза и понимаю, что мой шарф примерз к лицу, а зубы стучат.
– Ч-ч-что?
Я вижу большое озабоченное лицо Аехако. Он откидывает капюшон со своих рогов, похоже, погода не беспокоит его, будто это обычный ливень, а не снежный апокалипсис. – Пойдем, – он притягивает меня к себе и поддерживает рукой за талию. – Мы рядом с пещерой. Пойдем.
Обмякаю и позволяю парню практически тащить меня остаток пути до пещеры. Даже не осознавала, насколько устала, пока Аехако не вывел меня из транса, и теперь кажется, что последняя капля сил покинула мое тело. Переводчик ощущается глыбой льда на моем ухе, я не чувствую ни пальцев ног, ни пальцев рук. Зубы стучат, будто отбивают чечетку, а снег все продолжает валить с неба.
Возможно, нам все-таки следовало подождать.
Даже нет сил протестовать, когда Аехако поднимает меня на руки и несет в пещеру. По крайней мере, там будет тепло. Черт возьми, я люблю огонь.
Но добравшись до пещеры, я обнаруживаю, что внутри темно. Огня нет.
– В этой местности полно хищников, – объясняет Хэйден. – Нам нельзя разводить огонь. Придется согреваться теплом наших тел.
Несмотря на то, что мы с Харлоу плотно закутаны в меха, боюсь, ночь будет холодной.
Когда Аехако осторожно опускает меня на землю, Харлоу бросает всего один лишь взгляд, а затем кидает свой рюкзак рядом с Хэйденом. Она разворачивает свои спальные принадлежности, снимает мокрую, покрытую снегом одежду, заворачивается в одеяло, а затем прижимается к Хэйдену, как большой мохнатый червяк.
Значит, я сплю с Аехако. Это было ожидаемо.
Стою, как большое эскимо, пока Аехако стягивает мои перчатки и согревает мне пальцы дыханием.
– Как так вышло, что я оказалась слабее Харлоу!
– Она не проболела две недели, как ты, – уверенно отвечает Аехако. – Со временем ты станешь сильнее.
Харлоу, зевнув, плотнее закутывается в свои меха.
– Если тебе от этого станет легче, я тоже замерзла и устала.
Я бы чувствовала себя гораздо лучше, если бы не была единственной, кто выбился из сил. Но непохоже, будто она вот-вот развалится на куски, как я. Харлоу, все же прижимается к Хэйдену – не самому приятному из са-кхуйи.
– Давайте спать, – говорит Хэйден. – С утра перекусим, а потом снова отправимся в путь.
Аехако раздевает меня до последнего слоя одежды, раскладывая мои вещи, чтобы они высохли. Пещера маленькая, но, по крайней мере, здесь не дует ветер. Я наблюдаю, как Аехако готовит мою постель, а затем и свою рядом. Закончив, он опускает меня на меха и натягивает одеяло до самого подбородка.
Пока тепла совсем не чувствуется. Я уже собираюсь заскулить по этому поводу, как вдруг огромный парень забирается в меха и притягивает меня к себе. Мое лицо оказывается прижатым к его обнаженной груди.
И… ох, теперь понятно. Вот теперь тепло. Спать с Аехако все равно что спать с обогревателем: мягким, бархатистым и мускулистым. Почти уверена, что он голый или в одной набедренной повязке. Прекращаю стучать зубами и прижимаю свои холодные руки и ноги к его телу. Парень не возражает, лишь крепче обнимает меня. Тело наполняется восхитительным теплом, украденным у него, и я чувствую себя хорошо впервые с тех пор, как мы покинули племенные пещеры.
– Мы уже почти дошли? – шепчу я. – До пещеры старейшин?
– Где-то на полпути, – вполголоса отвечает Аехако. Он проводит пальцем по моему уху и подбородку, вызывая мурашки в теле. – Мы движемся медленнее, чем хотелось бы. Буря все усложняет.
– «Буря и человек-тормоз», – думаю я, но не произношу вслух. Он знает, что я стараюсь изо всех сил. Прижимаюсь ближе и потираю его живот. Боже, он такой приятный на ощупь. Скольжу пальцами вверх и вниз по плоскому накачанному животу, пока он ласкает мое лицо.
Я должна была бы почувствовать неловкость, когда Харлоу предположила, что я лягу спать с Аехако. Но… понимаю, что на самом деле мне все равно. И это радует.
К тому же мне совсем не хочется прижиматься к Харлоу, потому что она не такая теплая и восхитительная, и я уж точно не хочу прижиматься к Хэйдену. Я рада, что мы с Аехако делим постель, даже если это, просто чтобы согреться.
Вспоминаю слова, что он хочет быть со мной, несмотря ни на что. Тепло разливается по телу, и, хотя я совершенно измотана, мои руки скользят ниже, проверяя, надета ли на нем набедренная повязка.
Мои исследующие пальцы не находят ничего, кроме упругих бедер Аехако. Ох. Так вот как обстоят дела. На нем нет повязки. Нет никакой одежды. Есть только я и большой голый инопланетник, к которому я прижимаюсь, чтобы согреться.
Боже, иногда так трудно быть мной.
Аехако, наклонившись, касается губами моего лба.
– У