Читать интересную книгу По следу Саламандры - Глеб Сердитый

Кантор, как наемный работник, продающий нанимателю свою рабочую силу, относился лишь к сословию маркетеров.

И то, что он пользовался огромным уважением у людей разных сословий, было только его личной заслугой. Привратник же по праву рождения и по Традиции, которую поддерживал самой своей жизнью, был выше любого маркетера, пусть бы тот был начальником полицейского управления или владельцем нескольких торговых домов.

Скажем, господин Поупс Мэдок, импресарио, ворочавший огромными средствами, демонстрировал в своем доме уважение привратнику и советовался с ним по вопросам Традиции. Что же касается господина Оутса Мэдока, родного брата вышеупомянутого импресарио и такого же мастера надувать щеки, то он владел несколькими производствами и принадлежал к сословию мейкеров, однако ему даже в голову не могло прийти пренебрежительно отнестись к привратнику какого–нибудь из своих домов.

Дом, в котором живут люди, без привратника немыслим. Никто просто не сможет поселиться в таком неуютном и, безусловно, опасном месте. Но главное — привратники, как друиды и лендлорды, были истинными носителями Традиции.

Но как бы то ни было, а в обязанности привратников входило обеспечение удобства и безопасности жильцов дома. И члены их семей всемерно помогали в этом.

Великий Неспящий отдал несколько распоряжений своему племяннику, оставившему на некоторое время уборку двора. Предстояло проделать большую работу, чтобы экипаж сыщика к завтрашнему утру сверкал, как новый. Сам же привратник сделал только самое важное — вынес из кладовки канистру и залил в бак топливо, усмехнувшись:

— Не кормить, скажет тоже…

И залил в резервуар рециркулятора дистиллированной воды.

А уж парнишка дворовый пускай доделает все остальное.

Войдя в привратницкую, Великий Неспящий снял с головы шляпу и легко набросил ее на вешалку.

На комоде у двери стоял особенный телефонный аппарат, такие получили распространение совсем недавно. После снятия наушника и однократного нажатия рычага он напрямую соединялся с вахтой полицейского управления.

Привратник дома на углу Стиди–стрит и бульвара Шелтер представился и попросил вызвать «утром, пораньше» возницу для паромотора господина Кантора, сыщика.

«Может быть, и не пригодится, — думал привратник, — но все же антаер напрасно всегда управляет машиной сам».

Управление паромотором препятствует созерцательности. Водитель паромотора — это не человек с вожжами. Его внимание настороже, разум скован. Он может отвлечься, но не может глубоко задуматься, ибо подвергнет себя смертельной опасности.

Привратник, как носитель Традиции, был сторонником того, что всякое дело должен делать специально сему делу обученный профессионал.

Вот, скажем, у кучера ветер в голове. Если он хороший кучер, так пусть он и машет кнутом да покрикивает. А сыщик имеет дело с тонкими движениями человеческой натуры, и грубых работ ему касаться не пристало!

Нет, привратник не был противником новшеств, но полагал, что они не должны противоречить Традиции.

Вот в старые времена господин, которого несли слуги в носилках, был отгорожен от мира шторами и стенами. Он даже не видел дороги. Возлежал в носилках и мог отвлечься от суетного, поразмышлять во время пути.

Размеры Мира стремительно увеличивались. Все чаще и чаще господа стали предпочитать конные экипажи. Правда, и здесь можно было думать или читать. Теперь же грядут времена, когда паромотор сможет иметь каждый, а вот личного возницу или наемного извозчика — далеко не все. И как изменится мир, даже Владыка Северных вод, предвещающий перемены, не может живописать. Массовое распространение личных паромоторов сформирует нового человека. Это будет человек практический, эгоистичный, не склонный к излишнему раздумью, целеустремленный и предпочитающий общественному благу личное.

Не случайно представители цеха привратников и представители друидов, как в Совете лендлордов, так и в Совете мейкеров, ратовали за развитие недорогого или даже бесплат ного общественного транспорта. Но все отдавали себе отчет в том, что изменений, которые все более заметны, не отменить и даже не отсрочить.

— Следует думать о том, как сохранить Традицию в новых условиях, — проговорил привратник печально.

Печаль вызывало его незнание: как быть? Что делать? Он пойдет к друиду. Посетует на уныние. Попросит совета. Но и друиды не знают, что нужно делать, лендлорды при всей их власти не предпримут ничего до тех пор, пока их владению землей ничто не угрожает.

Неужели кто–то могучий и всесильный заранее формирует образ мира? Новый, чужой и странный образ.

* * *

Есть удивительное напряженное состояние ума, при котором человек становится сильнее, умнее, красивее, чем обычно. Сочинители героических песен и баллад называют такое состояние вдохновением. Праздником умственной жизни. Мысль тогда воспринимает все в необычайных очертаниях, открываются неожиданные перспективы, возникают поразительные сочетания, обостренные чувства во всем улавливают новизну, предчувствие и воспоминания усиливают личность двойным внушением, раскрывая личный мир до масштабов космических, и крылатая душа способна объять необъятное.

Есть такое вдохновение и в мести! Жажда мести — это обостренное чувство несправедливости. Оно охватывает все существо, приводя его в состояние, близкое к гениальности или помешательству. И человек в таком состоянии становится неуязвим и удачлив, опасен и несокрушим.

Таков был Флай, прибывший прошлой ночью в город. Удача позволила беглецу достичь цели незамеченным и неопознанным. Никто не помешал ему.

Помогло и то обстоятельство, что в стороне от его маршрута некто, получивший прозвище «человек–саламандра», развил свою деятельность. То, что Рейвен сумел ускользнуть, только подхлестнуло интерес к нему и снизило напряженность усилий в поисках Флая.

В пути беглец ухитрился несколько поправить свои дела и даже приобрести более или менее респектабельный вид. Теперь он щеголял в сюртучной паре цвета кирпича и охотничьей шляпе. Так что узнать его стало вовсе не просто.

Небольшой грузопассажирский корабль выглядел отнюдь не респектабельно, да и пассажиры не отличались изысканными туалетами.

Пассажирская палуба имела всего десять кают, небольшой салон, где пассажиры могли общаться, да еще магазинчик, торговавший всякой всячиной, от готового платья до самых неожиданных мелочей. Палубу обслуживали два стюарда и продавец магазинчика.

С ним и завел разговор Флай, едва поднявшись на борт, сразу после того, как стюард указал ему его каюту и умчался по своим делам.

По роду своей деятельности маркетер привык представляться самостоятельно, без посредства кого бы то ни было.

— Рад приветствовать вас, — сказал он, — мое имя Баудли Гэмилтон Ллевелин, тяжеловатое для путешествий по небу, не находите?

— Возможно, — не стал спорить Флай, разумно полагая, что мнение человека о самом себе всегда тяжелее, чем самое тяжеловесно звучащее имя. — Я… Скайуокер[9], — представился он не без самоиронии. Его не могло не оскорблять путешествие по небу в буквальном смысле пешком.

— Шутите?

— Ничуть!

— Тогда вы, видимо, часто путешествуете воздушными путями?

— Предпочитаю этот способ передвижения.

— Было бы странно, если бы это было не так.

— Мне нужен приличный костюм, — без обиняков сказал Флай приказчику, — практичной расцветки. Вообще, я предпочитаю свободный покрой, но фасон не имеет решающего значения. Лишь бы подошел по росту.

Баудли с интересом окинул взором пассажира в нелепом плаще. Это был даже не плащ, а какое–то одеяло с дыркой для головы.

— Все обращают внимание, — кивнув, как бы невзначай обронил Флай.

— Да, интересная накидка у вас, — дипломатично заметил продавец.

— Вы, я вижу, охотник, — заметил Флай.

— Да.

Догадаться было нетрудно. На узком лацкане продавца красовалась розетка охотничьего общества.

— Я тоже страстный охотник, — с чувством произнес Флай.

Какое–то время они поговорили об охоте, оружии и снаряжении боеприпасов. Оба собеседника обнаружили прекрасную осведомленность в этих вопросах и даже поделились хитростями, которые могут быть понятны только по–настоящему увлеченным охотой людям. В результате оба остались, очевидно, довольны друг другом.

Флай между делом объяснил, что вот эта накидка, которая сейчас надета на нем, совершеннейшее новшество, необходимое в охотничьих забавах.

— Ткань не мнется и совершенно не промокает, —сообщил он.

— Позволите потрогать?

— Извольте, сочту за благо.

Продавец вышел из–за прилавка и помял в кулаке край накидки, сжал несколько раз и покачал головой в изрядном удивлении.

— Действительно, не мнется совершенно, — констатировал он.