Просто впечатляюще.
Возвращаясь к делу, Эйден прошел к дальней стене и снял с нее призывающий золотой рог. Красивая вещица, этот рог. Чистое золото с замысловатой гравировкой в виде дракона. Верхнюю часть обвивала его голова, снизу — чешуйчатые лапы, а мундштук сворачивался в хвост. И этот мундштук он зажал между губами.
— Стой. Что ты делаешь? Не надо… — Виктория кинулась к нему, чтобы остановить, но он уже протрубил. Зычный стонущий звук гулко разнесся по всему особняку, сотрясая стены и вызывая вибрацию полов до самого основания. — …делать этого, — вяло закончила она.
Должно быть, он расценил «не надо делать этого» как «сделай это еще раз» — легко ошибиться, когда ты не слушаешь, потому что он протрубил второй раз, и стонущий звук снова прозвучал.
Содрогнувшись от ужаса, она сжала переносицу.
Наконец, вой стих, оставив после себя странную оглушающую тишину.
— Тебе не стоило делать это, — произнесла она.
— Почему?
Она опустила руку.
— Потому что я сказала?
— Почему бы не использовать рог, — продолжил он, — когда он на самом виду и ждет, что им воспользуются?
— Он на виду исключительно на экстренный случай.
— Это и есть экстренный случай.
Я не буду на него орать.
— С чего бы? — Процедила, не заорала. Молодец.
— Мне не хотелось подниматься по лестницам, звонить, писать сообщения или ждать, пока сработает сарафанное радио, чтобы проинформировать всех о собрании.
Я не ударю его. Абсолютно точно.
— Ладно, ты в курсе, что твоя лень только что сделала?
— Да, я созвал моих вампиров. Быстро и оперативно.
Может, одна пощечина не повредит.
— Да. А еще ты позвал союзников и сообщил врагам, что тебе нужна помощь. Погоди. Давай перефразирую. Ты позвал союзников моего отца и… — она понизила голос на случай, если кто-то подслушивал, — а он хочет твоей смерти, если ты не забыл, и теперь у него будет помощь. Потому что как только он покажется, а он покажется, они предложат свою поддержку ему, а не тебе.
Значит… Вернется ее брат, подумала она. Он вернется и окажет помощь отцу.
Что ей делать, если брат сразится с ее парнем?
Она терпеть не могла приказ, который изолировал ее от Сорина, и надеялась, что однажды он разыщет ее. Но ни один из них не был готов к тому, чтобы рискнуть и вызвать ярость отца. Пару раз она наблюдала за ним, за тем, как он флиртовал, а потом спокойно перекалечил вампиров, с которыми тренировался.
Вообще она думала о нем наполовину как о дерзком проказнике, наполовину как о маньяке-убийце, и до сих пор ей было интересно, что он думает о ней или что думал, если бы хотел ее узнать. Он всегда был самой надежной опорой Влада.
У Эйдена было мало шансов победить отца, но победить отца и брата? Невозможно. Единственный, кого порежут на ломтики, это Эйден.
Она поговорит с Сорином — впервые за все время, и Боже милосердный, ее тошнило от одной только мысли — и попросит его не сражаться. А как только попросит, он… она не знала, что он будет делать.
— Если это правда, — ответил Эйден, — твой отец сам проник бы сюда, чтобы использовать рог. Но он этого не сделал, значит, не хотел никого звать.
— Я… — Без возражений, он был прав. По-прежнему!
Эйден пожал плечами.
— Пусть он… и они… придут.
Что нужно сделать, чтобы выбить его из этого эмоционального оцепенения?
— Кто-то телепортируется в окружающий нас лес, кто-то приедет обычным для людей способом, но все прибудут сюда, чтобы наступить тебе на хвост.
— Знаю. И это хорошо. Я хочу разделаться со своими противниками быстро, в один наскок.
Вернулся к философии Влада — или ее, так?
— Среди тех, кто прибудет сюда, будет и мой брат.
— Знаю.
Он знал? И его это не беспокоило?
— Он умрет, как все остальные.
Нет, его не беспокоило. Она долго молча смотрела на него.
— Кто ты? — Ее Эйден никогда бы не стал планировать нечто настолько жестокое.
— Я твой король. — Его голова все склонялась ниже, пока он изучал ее. — Если только ты не решишь сейчас служить своему отцу?
— И что же? Ты и меня убьешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Его выражение лица стало задумчивым, как будто он в самом деле обдумывает ответ.
— Неважно, — процедила она. Этот разговор только злил ее сильнее. — Но мой брат…
— Не обсуждается. Пока Влад не наберется храбрости и не покажется, наша маленькая война не начнется. А ей нужно начаться в открытую, чтобы мы могли ее закончить. Одно без другого быть не может.
Он только что высказал еще одно ее убеждение. Сколько раз за эти годы она говорила Райли, что невозможно закончить то, что не начато? Бесчисленное. Естественно она пыталась уболтать оборотня, чтобы он разрешил ей похулиганить, а не пыталась убедить его начать военные действия. Но вот вопрос на все времена: неужели она была такой раздражающей?
— Ты. Меня. Бесишь.
Эйден пожал плечами, но за этим небрежным, равнодушным жестом она увидела слабый проблеск беспокойства. Сначала задумался, теперь беспокоился. Похоже, ему не нравилось раздражать ее. Хотелось верить.
Но эту надежду быстро смыло, когда он сказал:
— Довольно. У нас есть дела, — и пошел в тронный зал, чтобы, наконец, провести собрание.
В очередной раз Виктория обнаружила, что, как собачка, тащится за ним. И ей не нужен был Элайджа, чтобы предсказать, что случится что-то очень скверное.
Глава 7
Эйден вошел в тронный зал, босоногие шаги заглушал красный плюшевый ковер, который вел прямиком к его трону.
Ковер был соткан из черных защитных символов, и поначалу он чувствовал исходящую от них силу, хлынувшую из-под ног. С каждым шагом эта сила поднималась все выше и выше, оплетая его икры, бедра, талию. Затем живот, руки и грудь.
Он глубоко дышал, наконец-то постоянный гул в голове затих.
Сила клубилась, образуя нимб, поднимающий пряди волос, как будто он сунул пальцы в розетку.
Он испытал поразительный момент ясности. Эмоциональности. Неожиданно он стал Эйденом, а не хладнокровным королем вампиров, в которого он каким-то образом превратился. Он чувствовал. Вину, радость, раскаяние, волнение, печаль… любовь.
Он отвел руку назад, чувствуя потребность дотронуться до Виктории, хотя бы такую малость. Он знал, что она сзади, каждая его клеточка сознавала каждое ее движение, каждый вдох. Каждую прошедшую секунду.
Кратковременная пауза, вздох удивления. Ее пальцы нерешительно переплелись с его, трогательно теплые и знакомые.
— Эйден?
— Да?
Она сделала нерешительный шаг и споткнулась, наткнувшись на него. Он подхватил ее, с восторгом ощущая, как она льнет к нему.
Как кусочек паззла, который он потерял.
— Твои глаза… они нормальные. — В ее голосе звенела надежда.
Нормальные?
— Я так понимаю, это хорошо.
— Очень хорошо.
Он огляделся. Черные канделябры выстроились в ряд перед бетонными трибунами по бокам от него. Между ними находились толстые мраморные колонны.
— Не могу поверить, — произнес он, шокированный тем, что действительно находится здесь.
— Забудь об опасности, которую я создал, использовав рог. Я позвал всех сюда, чтобы доказать свою точку зрения, и это может убить их.
— Какая точка зрения?
— Мне неловко говорить. Мне… нужно сесть. — И двинулся к трону. Добравшись, он опустился вниз. Вокруг него зажглось еще больше свечей, от которых клубился дым.
Гул в голове возобновился. Через долю секунды прозвучало ворчание, в котором слышалось подчинение, но все же из-за этого более дикое и жестокое.
И точно так же поднялась вуаль эмоций, оставляя после себя обжигающий холод и палящий жар, которые не могли затмить его решимость привести своих вампиров к победе над Владом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я так счастлива, что готова плакать. Так по-человечески, правда? С другой стороны, думаю, я становлюсь человечнее с каждой секундой. И это хорошо, да?
— Хорошо? — Улыбающаяся Виктория присела перед ним, положив ладони ему на бедра. — Давай вернемся в спальню и поговорим. Мы…