На Ярославов Двор, через некоторое время, на запланированное здесь совещание, стали стекаться, помимо многочисленного чиновничества, торговые люди, а также выборные представители от ремесленников и простого народа.
От боярского сословия прибыло всего семь человек, остальные, видать от страха забились по углам. К прибывшим смельчакам я выделил по десятку ратьеров и поручил им вместе с местными добровольцами разыскать всех схоронившихся в городе и не принимавших участие в боях вельмож, пообещав в ответ на их слёзные просьбы, сохранить им их «живот» и нажитое добро. К воодушевлённым моим обещаниям боярам я добавил их коллег — бояр — перебежчиков, присоединившихся ко мне ещё до битвы под городскими стенами и сейчас рядом со мной вполне вольготно себя чувствующих. И вот вся эта компания бодро поскакала разыскивать страдающих «медвежьей болезнью» заныкавшихся бояр.
Пока дожидался запозднившихся бояр я решил посетить местный, располагавшейся прямо внутри Городища, высокий пятиглавый Никольский собор. Надо, хоть время от времени, поддерживать марку набожного православного человека, хотя у меня лично, вся эта пустая обрядовая сторона православия, вызывала стойкое отторжение. Рядом с собором возвышалась вечевая колокольня, и обширное открытое пространство с помостом для выступающих, то была знаменитая вечевая площадь. На ней кучками толпился народ, что — то активно обсуждая между собой.
— Я даже знаю о чём, вернее о ком, народ шепчется, — самоуверенно заявил я Мечеславу.
— Да, — хихикнул воевода, поддержав меня, — тут и дурню распоследнему все ясно будет.
От Никольского собора вечевую площадь окружали еще три церкви. Это были построенная купцами церковь Параскевы Пятницы, которая, как считалась, покровительствовала торговли, аналогичная, кстати говоря, церковь, была и на Смоленском Торгу. На некотором отдалении от неё вечевую площадь окантовывали церковь Успенья на торгу и Иоанна на Опоках.
Тут вдруг до моего слуха донеслось громкое:
— Слава нашему государю! — исполненная явно подвыпившим голосом, а в ответ многочисленные голоса грянули — Слава!!!
Я с удивлением на лице обернулся к Перемоге. Заметив на моём лице немой вопрос, краснея попытался оправдаться.
— Тут в опустевших усадьбах Славенского конца мы сразу после парада разместили батальоны 2–го Смоленского, вот они видать отмечать победу принялись.
— Государь, — вклинился в разговор Клоч, тут же нажаловавшись — на Софийской стороне тоже пьянка началась! Я только что оттуда, так там пир горой стоит, да ещё и новгородцы сами к нашим войскам подкатывают бочонки с хмельным, многим новгородцам Твоя Правда по вкусу пришлась, вот они на радостях и подливают масла в огонь.
Я неодобрительно покачал головой:
— Нам скоро, не сегодня — завтра в поход выступать. Если полки выступить не смогут по причинам опьянения, то кто — то за это ответит! Намёк ясен, Клоч?
— Не беспокойся государь! К завтрешнему дню они проспятся, я сам прослежу. Можно мне отъехать?
— Езжай, да не забудь, что с вечера будем устраивать казнь, а затем приводить новгородцев к присяге. Позаботься чтобы бойцы, которые в этих делах будут участвовать хотя бы хоть как то на ногах держались.
— Так точно государь!
Глава 6
Старосты, сотские, народные представители от крестьянства входили в бывшие княжеские палаты осторожно, как будто боялись, что под их несмелыми шагами земля вот — вот разверзнется. Сгорбившись, словно на них давил невидимый пресс, они стали рассаживаться по лавкам, периодически бросая в мою сторону настороженно — любопытствующие взгляды. Как мне это всё стало уже знакомо до приторности, сознаюсь по секрету, я уже начал сам себя пугаться. А что делать, если все незнакомые люди на тебя косятся как на главного персонажа фильма ужасов? Коллективное сознательное давит на моё индивидуальное бессознательное, или как там у дяди Фрейда выходило? Что — то в этом роде я на себе и ощущал, как будто из меня, белого и пушистого, все прочие люди своими испуганными рожами пытаются слепить монстра. Начинаю на собственной шкуре понимать непростой внутренний мир таких персонажей как Калигула, Грозный, Сталин, Гитлер и иже с ними.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Рассадив по лавкам выборных представителей торгового люда, старост и других пришедших «активистов» я начал свою речь, излагая новые принципы будущего общественного устройства.
— С утра на площадях уже зачитали основные положения НРП. Однако в вопросах налогообложения сразу с плеча рубить не будем. Во время переходного периода, который в Новгородских землях растянется минимум на полгода, систему налогообложения мы менять будем постепенно. Нашей рати, для окончательного разгрома врагов нужны продукты, воинские припасы и деньги. Кто будет жульничать по этим вопросам — сразу отправится на плаху, как «враг народа»!
Внимательно слушающие меня старосты заёрзали на лавках.
— Вводить новую «тягловую систему» начнём лишь тогда, когда сапоги наших воинов твёрдо станут во всех городах Новгородской земли. Вопросы есть? — старосты начали многозначительно переглядываться друг с другом. — Не тяните кота за яйца, спрашивайте уже …
Мои люди довольно осклаблялись над незатейливой присказкой, а на старост опять напала оторопь. Наконец самый смелый староста, вернее сотский, встал из — за лавки, поклонился до земли и нервно, дёргая рукой длинную седеющую бороду, поинтересовался:
— Гм … государь … дозволь узнать, а какие новыя тягла у нас будут? — он опять низко поклонился и замер, не зная, что далее делать — стоять или садиться.
— Я вам не икона, кланяться и молиться на меня не надо. Достаточно речь со мной вести с вежеством. Что касаемо новых налогов, то они, как я уже говорил, начнут постепенно вводиться только после окончательного утверждения моей власти над всей Новгородской землёй. Какие именно налоги — то прописано в НРП. Вижу не все всё — таки её текст слышали. Что ж, попросим писаря зачесть тягловую часть НРП, точнее огласить самую суть, выжимку, без лишних и заумных слов. Кто, платит, что, когда, где, кому и сколько.
Собрание опять зашушукалось, вроде никто расстраиваться не стал, разве, что представители от купцов слегка помрачнели, видать, текст НРП давно ими уже изучен и наизусть заучен, ведь там для них ништяков ну очень много, только успевай богатеть, ни по дням, а по часам.
В это время писарь активно шуршал, перебирая законопроекты, лежавшие у него большой стопкой прямо на коленях. Вот он нашёл, что искал, и близоруко сощурив глаза, чуть ли не водя кончиком носа по бумаге, что впрочем, было не удивительно, пасмурный зимний свет еле струился сквозь оконца из мутного стекла. Писарь шумно и с придыханием стал зачитывать налоговую часть НРП в кратком, так сказать, содержании.
Аудитория внимательно слушала. Мои ближайшие сподвижники разбились на кружки по интересам и тихо меж собой переговаривались о наболевшем. Всё правильно, все эти статьи они уже слышали не раз и не два, зачем им «насиловать уши»? Я в это время рассматривал резной потолок княжих хором, всю окружающую, противоречивую, неестественную для человека из двадцать первого века, аскетичную пышность тронного зала.
Громкое, через чур бравое чтение писаря мне надоело. Я стал прохаживаться вдоль сидящих на лавках «народных представителей», следящих за мной как мыши за котом, и к их облегчению уселся обратно, как только писарь кончил читать, после чего небрежно, вполголоса, бросил:
— Есть ли у вас, уважаемые, ещё вопросы?
Не смело поднялся неревский боярин Михаил Мишинич, не участвовавшей в недавних битвах (скорее всего только по причине болезни), так или иначе, не опорочивший своё имя передо мной, и приглашённый на собрание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Государь, — переминаясь с ноги на ногу, спросил молодой боярин. — Правильно ли я понимаю, что приносить присягу пред Новгородским вечем, «на всей правде новгородской», в коей прописаны все наши прежние наставления и порядки, ты не будешь?