Читать интересную книгу Монах. Путь к цели - Евгений Щепетнов

Взяв острейший нож, он аккуратно проткнул кожу крыла и стал надрезать ее вдоль искривленной кости. Теперь стало видно, что кость была изломана в нескольких местах, и осколки срослись так, как будто кучу веток сгреб бульдозер. Нужно было не повредить связки, суставы и сломать кости там, где они срослись неверно.

Он взял в левую руку еще одни щипцы, крепко ухватил кость в том месте, где она срослась, образовав уродливый изгиб, напрягся… щелчок! Кость сломалась. Тогда он свел концы в ровную линию и сосредоточился на ауре, заживляя, убирая красные и черные сполохи. Кость срасталась медленно, в отличие от тканей, которые затягивались обычно за считаные секунды. Андрей прикинул: на исправление одного перелома у него ушло не менее двадцати минут, значит, на все кости потребуется не менее трех дней. Вылечить все сразу он не сможет при всем желании – не хватит ни времени, ни сил.

Так оно и вышло.

Закончил Андрей поздней ночью, когда темнота уже накрыла своим плотным покрывалом весь мир, оставив на небе лишь мириады сияющих серебряных гвоздиков, чтобы запоздалый путник мог найти дорогу домой. Все, что он успел за сегодняшний день, – выправить несколько переломанных костей, вернее, две кости, сломанные в нескольких местах так, как будто их провернули в мясорубке. Ему пришлось сложить края распоротой кожи, срастить ее, чтобы Шанти могла нормально двигаться, и оставить в таком виде – он решил продолжить начатое завтра, прямо с раннего утра. Чешуйки быстро не отрастут, так что завтра он сразу приступит к правке костей.

Андрей разбудил Шанти, она некоторое время никак не могла понять, что происходит, потом очухалась и спросила:

– Ты сделал? Получилось?

– Нет, извини. Часть сделал, а осталось еще процентов восемьдесят. Работа сложная, и я физически не успел. Но сделал уже многое. Еще пару-тройку дней, и будешь как новенькая. – Он почувствовал, как огорчилась Шанти, и поспешил ее успокоить: – Ну не расстраивайся! Я же тебе говорю: все будет отлично, все замечательно! Дело идет хорошо, кости выправляются, сращиваются. Вот подвигай левым крылом – уже лучше расправляется, заметила?

– Заметила. Но все равно настроение плохое. Мне думалось, ты раз-два – и сделаешь. А тут вон сколько времени, и почти ничего… что, уже вечер? Это я весь день проспала? – Шанти потянулась, приподняв крылья, помахала левым, прислушиваясь к ощущениям, потом сложила оба и превратилась в кошку.

– Уже не вечер, уже глубокая ночь, – хмыкнул вошедший в комнату Федор. – Он с тобой провозился весь день!

Андрей замер с раскрытым ртом, Шанти тоже перестала чистить перышки, и оба вытаращились на мужчину.

– Федь, ты что, ее слышишь? Как так?

– А я знаю? – пожал плечами тот. – Слышу… раньше не слышал, а вот сейчас услышал. Откуда я знаю почему?

– Вероятно, я потеряла контроль над мыслями, – невозмутимо пояснила Шанти, – а у него природные способности к мыслеречи. Так что ничего удивительного.

– Я и раньше слышал, как со мной разговаривал один дракон, еще в молодости, – продолжил Федор, – так что, наверное, я могу разговаривать с драконами.

– Не наверное, а можешь, – усмехнулся Андрей, протирая спиртом хирургические инструменты и укладывая их в ячейки чемоданчика. – Ладно, нам пора. Чемоданчик положи подальше, чтобы по полу не валялся и Настенка не нашла. А то ткнет в себя этими скальпелями, а они острые, как сабли.

– Сейчас скажу Алене. Она там еще не спит, вроде как на стол собирает. Вообще какого рожна ты пойдешь? Ночуй здесь. Тебе тащиться через весь город, а извозчиков ночью не сыщешь. При том что освещается только район императорского дворца да центральная площадь, темень хоть глаз выколи. Еще шеи себе посворачиваете…

– Федь, я вижу в темноте, как днем, – заверил Андрей, – да и подружка моя крылатая не хуже видит. Олра будет волноваться, переживать, да и я тоже буду думать, как она там. Нет уж, пойду.

– Кстати, после твоей дуэли ничего не было? Все тихо? Никто не приходил, не предъявлял?

– Пока нет. Но думаю – придут. Потому и волнуюсь, – коротко ответил Андрей и заторопился. – Все, держи чемоданчик, мы побежали. Алене привет, извинись, скажи – в другой раз поужинаем. Отдыхайте. Завтра с утра приду.

Андрей вышел на ночную улицу, вдохнул свежий осенний воздух и посмотрел на небо – оно было чистым, прозрачным, мерцали звезды. Город спал. Люди ложились рано, чтобы и встать рано, с рассветом – чего зря жечь светильники. Было немного прохладно, и монах, шагая по гулкой мостовой, запахнул куртку, зацепив петли на медные крючки.

Шанти молчала, покачиваясь на плече и всматриваясь в окружающее пространство светящимися зелеными глазами, напоминая демонического кота из ужастика.

Андрей всегда удивлялся: в этом мире черных котов никто не связывал с неудачами и невезением, как на Земле. Наоборот, считалось, что черный кот приносит прибыль, любовь женщин, и каждый второй посетитель трактира Олры норовил дотронуться до приносящей удачу Шанти, не подозревая, как близок к травме. Хорошо еще, что Никат пресекал попытки погладить «кошку», отгоняя от нее непрошеных доброхотов.

Шанти уже приноровилась сидеть рядом с ним в то время, когда он занимался своей работой, и щурилась, одобрительно поглядывая на то, как он выбрасывал подгулявших пьяниц. Дважды она даже набросилась на тех, кто пытался врезать вышибале табуреткой, когда тот не видел, и в кровь разодрала им затылок. Никат довольно похохатывал и, показывая на сверкающую глазами «кошку», грозил буйным посетителям, что, если они будут шуметь, он натравит на них «черную смерть», она выдерет им глаза и отгрызет нос. Как ни странно, это хоть и преподносилось в шутливой манере, но на бузотеров действовало безотказно.

Олра в шутку заявила, что, если Андрей оставит свою кошку в трактире, она возьмет ее на полное довольствие вышибалы и, ей-ей, не прогадает!

Она и не подозревала, как близка была к истине. Лучшего трактирного вышибалы, чем дракон, и представить трудно. Главное, чтобы не плевался огнем.

Но с этим у Шанти пока было слабовато – железы, отвечающие за «плевание», не до конца развились. Как-то Андрей спросил у нее, когда же это произойдет, и получил в ответ великолепный выплеск ярости и шипения, с туманными угрозами и оскорблениями, из которых следовало, что он – бестактный болван, тупой урод, и вообще худший представитель рода человеческого, и вообще худший в этом мире. Потому что спрашивать такие вещи у драконов неделикатно, гадко и подло.

Размышляя потом над этим взрывом ярости, Андрей пришел к выводу, что, вероятно, у его подружки задержка физического развития в связи с сидением в темной пещере и отсутствием свободы передвижения, а пресловутые «плевательные» железы сравнимы с грудью у малолеток – попробуй намекни девчонке, что она плоская как доска! Она тебя порвет в клочья не хуже дракона. А при всем том у Шанти из-за ее инвалидности был ужасный характер – уродство точно не добавляло ей терпимости.

Похоже, что развитие желез, выделяющих жидкость для образования огня, находилось в прямой зависимости от умения дракона летать. То-то она так трепетно ждала возможности научиться пользоваться крыльями – полета как символа ее взросления, полноценности драконьей. Чувство собственной ущербности, уродство мучили ее всю жизнь, с тех пор как она начала осознавать себя как личность.

Парочка прошла уже с километр, а топать было еще километров семь, не меньше. Андрею внезапно в голову пришла одна мысль, он ее обкатал в голове, хмыкнул и предложил:

– У тебя нет желания добраться до трактира побыстрее?

– Само собой есть, – буркнула Шанти. – Хочешь переброситься в Зверя? А что, давай. Все равно ночью никто не видит.

Андрей отошел в сторонку, разделся и сложил вещи в узелок, сделанный из куртки. Было уже холодно, и дул отвратительный северный ветер, так что его зубы стали клацать, но Шанти недовольно потребовала, чтобы он прекратил, потому что из-за него ее саму пробирает дрожь.

Преображение заняло полторы секунды – полторы секунды боли, вспышек и красной пелены перед глазами, и вот перед узлом с одеждой и поясом с деньгами стоит Зверь. Глаза его светятся в темноте, а стальные клыки белеют, как будто сделаны из сахара.

Он поднял зубами узелок, дождался, когда на спину вспрыгнет Шанти, и с места взял в карьер, летя над мостовой громадными прыжками, преодолевая по пять-семь метров кряду.

Мелькали дома, деревья, стальные ноги оборотня несли его стремительно, неутомимо и сильно, как будто он вышел на охоту в осеннем лесу. Уши Зверя прислушивались к тому, что происходит вокруг, поворачиваясь, как локаторы, туда, откуда доносился хоть малейший звук.

Внезапно он услышал жалобный плач где-то вдалеке. Человек бы не услышал, но Зверь, которому подвластны были все звуки в мире, который мог услышать термита, прогрызающего нору в ножке старого стола, тут же уловил этот сигнал и внезапно остановился, насторожился, глядя в сторону далекого нагромождения деревьев, по недоразумению именуемого городским парком. Плакала девочка, судя по всему, лет десяти. Она заходилась захлебывающимся криком и умоляла: