Читать интересную книгу Причём тут менты?! - Дмитрий Осокин

Я медленно пятился назад, выхватив ствол из-за пояса и не забывая время от времени резко приседать. На всякий случай. Самому мне как-то еще не доводилось стрелять в людей, но всякие пьяницы-отморозки-беспред-елыцики в меня стреляли, было дело! И сейчас я вовсе не жаждал ответить пулей на пулю — нет, мне больше всего хотелось спасти свою шкуру. А стрелок — черт с ним! Подстрелю я его или нет — разницы мало! Подумаешь, одним меньше! Корнев мог себе позволить купить еще одного!

А вот у меня приобрести себе новую шкуру — взамен продырявленной — уже вряд ли получилось бы.

Выстрелов больше не было. Зато когда я отступил, пятясь, до густых кустов, в которых запланировал развернуться и дать стрекача, за утлом «точки» послышался странный звук. Попробуйте купить барана, завернуть его в дубленку и скинуть все это хозяйство с четырнадцатого этажа — через пару мгновений вы поймете, что я услышал.

Инстинкт самосохранения вступил в яростную схватку с любопытством, и я, все так же нелепо приседая, пустился в обратный путь по стеночке. Вот и угол дома, кирпичная крошка на асфальте… Отведя курок у своего револьвера — существенный минус дешевых РЖ: «дабл экшн» порой не срабатывает, чтоб быть уверенным, что боек пробьет капсюль, стоит подстраховаться и самому взвести курок, — я аккуратненько высунул нос из-за спасительной стены. В пяти метрах от меня лежал человек, нелепо раскинувший руки-ноги.

Крови под ним я не заметил, но вся его поза свидетельствовала о том, что мужик пролетел не меньше четырнадцати этажей. Он лежал ничком, но голова его смотрела в серое звездное небо цвета мокрого асфальта.

Я перевидал немало трупов на своем коротком веку. Но — в моргах, а теперь, судя по всему, передо мной валялся свежачок. Если так можно выразиться. Но меня заколотило не по этой причине.

Была моя любимая питерская пора — нечто среднее между безумными белыми ночами лета и холодными, черными днями зимы. Так сказать — серая ночь. Из тех, что случаются в середине весны… или ранней осенью. Видимость ограничивалась десятком метров, дальше уже ничего нельзя было разглядеть в этой асфальтовой атмосфере. Однако я, выглянув лишь на мгновение и сразу вновь спрятавшись за спасительный гол дома, успел заметить знакомое лицо. Но только, отпрянув назад, смог его идентифицировать.

Эта лысая голова, выпяченные губы, одутловатое лицо, сама фигура — не слишком массивная и не слишком спортивная, — могли принадлежать только одному человеку! Со страха я успел представить, что увижу труп Гаррика… или Василиваныча… или предательницы Насти (наводчицы часто так и кончают — без всякого оргазма, зато раз и навсегда!), но оказался совершенно неподготовленным к тому, что это окажется кто-нибудь еще из моих знакомых.

И все же под серым небом на влажном асфальте валялся труп Михалыча, уникального пьяницы и безобидного работяги. И токаря экстракласса, кстати!

И я сделал глупость. Тоже экстракласса! Я молнией — так я надеялся, — метнулся к телу, зачем-то приложил палец к сонной артерии, хотя и так было очевидно, что ни один человек в добром здравии не станет поворачивать голову на 180 градусов и свешивать ее на собственную спину. К черту запястье, мне никогда не удается быстро отыскать на нем пульс!

Свернутая шея Михалыча оказалась жесткой, как У мороженой курицы. И еще холодней, чем я думал. Но объяснение этому факту сразу же нашлось, как и тому, что Михалыч не расшибся в лепешку, не испачкал асфальт собственной кровью и экскрементами. Я успел заметить крохотную дырочку у него под подбородком — вроде ссадины в запекшейся крови, — но это была не ссадина!

В это место и Джеймс Бонд не попадет с расстояния. Михалыча застрелили в упор, неожиданно сунув ствол под подбородок. На его одутловатом полном лице сохранилось выражение любопытства.

Возможно, мой безрассудный прыжок за угол, в сектор обстрела, и не был такой уж глупостью. После такого грохота стеснительные убийцы не могли не опасаться, что в окна высунутся любопытные. Так что я рисковал не столько получить пулю, сколько остаться в памяти у жильцов точечного дома. Но это я понял позже.

Отпрыгнув от трупа — не такого уж свежего, как выяснилось! — я успел услышать сверху женский визг, возбужденные голоса мужчин и утробный клич какого-то гермафродита: «Вызовите скорую!»

Время пить «херши»… где-нибудь подальше отсюда. Время сваливать. Я сунул так и не понадобившийся ствол за пояс и, пренебрегая конспирацией, дал деру. У меня хватило ума не задирать носа — в смысле не оглянуться на крики жильцов. Они могли запомнить только мою спину, верней серую брезентовую куртяшку. Я давно мечтал сдать ее в комиссионку! Хорошо, она окажется теперь в каком-нибудь дальнем мусоропроводе… хотя нет, если вдруг ее найдут, это только вызовет подозрения… Ладно! Успею решить! Время сваливать? Ну нет уж!

Я бежал так — быстро, а остановился настолько резко, что на какое-то мгновение, казалось, сердце очутилось у меня где-то в горле.

Какого черта! У точечных домов один подъезд, один выход… Тот парень… или те парни… которые стреляли в меня и спустили, во всех смыслах слова, Михалыча, должны быть еще в доме! Но представляется абсурдным, чтоб они там и оставались, спокойно ожидая приезда «скорой» и «синеглазок».

Через Искровский белел длиннющий девятиэтажный «корабль», точнее — два, но в проход между ними не смог бы въехать и мотоцикл с коляской. А я, хоть и набрал пару лишних килограммов за время спокойной работы в «Нота Бене», все же проходил, как ниточка в бутылочное горлышко.

За моей спиной стоял уже призрак парня в серой форме с наручниками и обидной дубинкой, но мне все равно не удалось побороть законное любопытство. Подъезды «корабля» выходили во двор — там, за Искровским, следовательно, в окна на лестнице должно было быть хорошо видно интересовавший меня дом.

Я нырнул в проход между домами, пробежался по двору, вскочил в первый же подъезд без кодового замка. На лестнице воняло различными нарушениями санитарных норм. Но это меня не смутило. Поднявшись в лифте, более напоминающем туалет вертикального взлета до девятого этажа и с радостью убедившись в том, что местные хулиганы заблаговременно выломали дверь на крышу, я подскочил к окну.

Как ни быстро был выполнен этот маневр, кое-что я все же пропустил. Окно открывало замечательную панораму: вокруг тела Михалыча, казавшегося на таком расстоянии просто случайно раздавленной кем-то бабочкой-навозницей, уже суетились доброхоты и любители мертвечины, но от дома уже отваливали два транспортных средства.

На первое — иномарку типа «запорожец-мыльница», поставляемую в Россию Вильной Украиной, я не стал обращать внимания. «Ас-тратуровцы» на подобной технике даже ради маскировки не ездят. К тому же мне все равно не удалось бы различить ребят внутри. После половины первого ночи, да еще на таком расстоянии это затруднительно.

А вот мотоциклист в черном кожане меня заинтересовал. Конечно, могло оказаться, что это какой-нибудь любострастный воздыхатель, принявший звук падения тела Михалыча и весь возникший после этого звуковой акустический ажиотаж за несвоевременное возвращение мужа своей Дульсинеи. Но у парня была слишком характерная внешность. И он чересчур торопился отвалить от места происшествия — настолько, что даже шлемак натянул на ходу одной рукой, когда уже прямо по газону кратчайшим путем выпрыгнул на Искровский. Что и позволило мне рассмотреть его внешность. Довольно характерную.

Неприметная короткая стрижка, сосредоточенное лицо отличника, прямой нос, тонкие уверенно сжатые губы, приплюснутые уши. Одет в черный кожан и синие джинсы. Мотоцикл типа «явы», точнее не разглядеть. Я не знал такого человечка в «охранном» «Астратура», но нарисовать — при помощи милицейских художников — его фоторобот смог бы! И пожалуй, положительно опознать. Хотя «на Западе личному опознанию придается все меньше и меньше значения». Об этом мне нельзя забывать.

Я курил так, как курят после жесткой победной драки. Если это вам ничего не говорит — одну за другой. Сердце все никак не могло успокоиться. Загудел лифт, но оказалось, просто какой-то гулена поздно вернулся домой, ориентировочно на седьмой этаж. Еще минут десять ничего не происходило, хотя некрофилов у тела Михалыча прибавилось. Но никто никуда больше не отваливал. Затем с похвальной оперативностью прибыла первая «синеглазка». Раньше «скорой».

Ни к селу ни к мегаполису припомнив древнюю страшную сказку про Синеглазку и семь томов, я отметил, как кто-то из некрофилов уверенно показал милицейским на угол дома, попорченный не попавшей в меня пулькой. И один из прибывших «серых» сразу с усердием начал отгонять любопытствующих от этого исторического места.

Остальные профессионалы столпились вокруг тела. Тем не менее по их действиям мне стало понятно, что никого из дома они в столь поздний час не выпустят. А с прибытием подкрепления посмотрят повнимательней на жильцов. Хотя дом походил на общагу.