Читать интересную книгу Круто закручено - Марина Серова

Чего я там еще прочла интересного, кроме описания губернаторских деяний, это то, что грядет очередное повышение цен на бензин и что на благосостоянии трудового народа, а также пенсионеров данное повышение цен не скажется, потому что у трудового народа машин мало, а у пенсионеров и вовсе почти нет. Машины есть у богатых людей, так пусть они и раскошеливаются под злорадный хохот малоимущих. Я внутренне похохотала над владельцами машин и в какой-то мере над собой тоже, потому что тоже являюсь владельцем. А что бы я без машины делала, интересно знать? Бегала за своими подозреваемыми по улицам? Потом я перешла к разделу объявлений. Очень увлекательный оказался раздел. Чего там только не предлагали продать и чего только не предлагали купить… Выбор, как на хорошей ярмарке. Меня заинтересовал цветок монстера, как сообщалось, большой, красивый и всего за 3,5 тыс. руб. Не знаю, что такое монстера, и не собираюсь его покупать. Но раз он большой, красивый и стоит три с половиной тысячи, то стоило вообще-то съездить, посмотреть на него в целях расширения своих знаний в области местной флоры. А еще я нашла сразу три объявления, в которых люди хотят купить монеты СССР выпуска до 1991 года. Причем один обещал платить за каждую монету до 1000 долларов, а остальные двое просто сообщали, что заплатят дорого, и это тоже привлекало. Вот, оказывается, чем надо было заниматься все эти годы. Надо было собирать монеты СССР выпуска до 1991 года. Это же целое состояние можно было бы сейчас составить…

Я и не предполагала, что в газетных объявлениях можно найти так много интересного. Даже эпистолярный жанр в них присутствовал. Меня особенно порадовало жизнерадостное стихотворение:

Если в жизни станет туго,Тебе поможет сердце друга,Его надежная рукаК тебе протянется тогда.

А вместо подписи стояло следующее: «Светлячок милый, очень жду».

Автор явно считал, что у Светлячка в жизни уже стало туго, и сердце друга спешило протянуть надежную руку.

Потом пришли Вересов и жена Чернова, так что изучить опубликованный в газете длинный список различных услуг я не успела. И очень об этом жалею. Там, наверное, имелось тоже немало интересного.

* * *

Вересов выглядел довольно уныло, и у него были для этого весьма веские основания: основной разработчик нового волокна и соратник убит, тетрадь с формулами исчезла, конкурент торжествует.

А жена Чернова… Я как-то не задумывалась, какой она может быть, жена столпа местной химической науки. Но, ей-богу, я представляла себе ее более женственной, что ли, более модной, в общем, – современной женой современного ученого: элегантной и симпатичной. А она оказалась совершенно другой. В трауре, конечно, пришла: черное платье, черная косынка. А под косынкой крашеная блондинка с мелкими, как у каракулевого барашка, кудряшками. Явно совсем недавно перманент делала. Под глазами, естественно, черно. Видно, всю ночь плакала. Не толстая, но полная и какая-то рыхлая. Такие вот, с позволения сказать, дамы, как правило, имеют высшее образование, но не работают. Они сидят дома, воспитывают детей, варят мужу обеды и весь день ходят в старом застиранном халатике. Тоска, а не женщина. Может быть, каким-то мужчинам такие и нравятся. Значит, так им и надо. А вот туфельки у нее были хорошенькие. Тоже черные, но элегантные, красивого покроя, и каблучок подходящий. Надо будет себе поискать такие.

Мельников писанину отложил в сторону, вышел из-за стола, встретил посетителей и выразил вдове свои соболезнования. Дама всхлипнула и промокнула сразу отсыревший нос.

Андрей объяснил, что, несмотря на то, что Вересов вчера опознал ее мужа, жена все равно должна провести опознание. И мы поехали в морг. Мельников сел в машину к Вересову, и я сделала то же самое. Чего это я буду свою тачку гонять, когда можно на чужой проехаться? Да и от Мельникова отставать не хотелось. Он, может быть, в дороге какой-нибудь разговор заведет и что-нибудь важное для меня скажет.

Встретил нас тот самый Лекарев, с которым Мельников вчера по телефону разговаривал. Там еще два человека присутствовали, но они как-то все время стеснительно держались в сторонке и молчали. Вероятней всего, получили от Лекарева самое строгое указание – не светиться. Так что на дистанцию хорошей видимости эти два работника не приближались, и сказать о них что-нибудь определенное я не могу. А сам Лекарев производил впечатление совершенно нормального человека. Чисто выбрит, и халат почти белый. И напрасно Мельников вчера говорил, что они в морге совершенно свихнулись с перепоя. Никакого запаха спиртного я не почувствовала. Или, может быть, еще рано было, а с утра здесь не пьют?

Провел нас Лекарев в комнату, где покойники лежали, подвел к столу и откинул синюю простыню. Вдова посмотрела и опять стала промокать глаза и нос.

Нельзя сюда людей водить. Морг не музей, но куда денешься, если существуют формальности и надо их соблюдать.

– Узнаете? – спросил Мельников.

Вдова похлюпала-похлюпала и сказала, что да, узнает, это ее муж, Евгений Константинович Чернов.

– Вы совершенно уверены в этом?

Вдова подтвердила, что совершенно уверена.

– Показывай, – велел Мельников Лекареву.

Тот повернулся к другому, стоящему рядом столу и опять откинул синюю простыню.

Не знаю, как другие, а я, честное слово, совершенно обалдела. Здесь тоже лежал Чернов. Я посмотрела на тот, первый стол, – там Чернов, повернулась к этому, второму, – и здесь Чернов. Свихнуться можно…

– А это кто? – спросил Мельников у вдовы.

Вдова глянула на покойника, повернулась и подошла к первому Чернову. Внимательно посмотрела на него, вернулась ко второму и тоже внимательно его осмотрела.

– И Сергея, значит, тоже, – сказала она и промокнула глаза.

Я хотела тут же спросить, какого это Сергея, но посмотрела на Мельникова и промолчала. Ладно, пусть он сам спрашивает. И стала ждать, что он сейчас спросит. Наверное, что-то особенное.

– Вы знаете этого человека? – опять спросил Мельников. Подумаешь, гениальный вопрос. Так и я могла спросить.

– Это Сергей.

– Кто он такой?

– Это Сергей, – повторила вдова. – Брат моего мужа, Сергей Константинович Чернов. Они близнецы.

Вот так-то. Все до примитивности просто. Близнецы. До этого додуматься мы, конечно, не могли. Нас сразу какая-то эпидемия слабоумия охватила. И мы начали выяснять, почему покойники бегают по городу. И всю ответственность за наше с Мельниковым да с Самойловым слабоумие взвалили на бедного, ни в чем не повинного Лекарева. Перед которым и следует теперь извиниться.

– Вы еще раз посмотрите внимательно: который из них Евгений, который Сергей?

Вдова еще раз подошла к одному столу, потом к другому и подтвердила, что первый из них Евгений, а второй Сергей.

Вот и все. Больше нам в морге делать было нечего, и мы ушли оттуда. Работа там действительно неприятная, и главное, как сказал вчера Мельников, никакой романтики. Лекарев любезно проводил нас до порога и пригласил заходить, как только понадобится.

До отдела добирались молча. А там Мельников составил протокол опознания. И с этим вопросом все было закончено.

– Вы не возражаете, если я вам несколько вопросов задам? – спросил Мельников у вдовы.

– Спрашивайте, чего уж теперь, теперь уж все рав-но, – чувствовалось, что горе ее велико.

– Были у вашего мужа враги?

– Какие враги, что вы! Он был исключительно доброжелательным человеком.

– Да, да, на редкость доброжелательным, – подтвердил Вересов.

– И все-таки попытайтесь вспомнить, – нажимал Мельников. – Может быть, он кому-то, как говорится, дорогу перешел?

– Да нет же, – держалась своего вдова. – У него не было врагов… – Подумала немного и добавила: – У него и друзей по-настоящему не было. Он, знаете ли, все время занят. Работа, работа… Дома он все время тоже что-то делал или с дочерью занимался.

– А брат Сергей где работал?

– Не знаю. Раньше он работал на заводе, а потом завод закрыли, и я не знаю, чем он занимался.

Вот сейчас я бы ее спросила, часто ли они встречались с братом.

– Вы часто встречались с братом мужа? – спросил Мельников.

До чего же мы, наверно, казенные и скучные, если со стороны глянуть. У нас у всех одни и те же слова. Удавиться можно… А мы еще спорили, кто спрашивать будет, кто будет вопросы задавать. Да здесь автомат надо поставить, он и задаст все вопросы в лучшем виде.

– Редко, – не задумываясь, ответила вдова. – Я его уже несколько лет не видела.

– Что вы можете сказать о Сергее?

– Я ничего о нем сказать не могу.

Но когда она говорила о Сергее, о брате своего мужа, в голосе все время чувствовались нотки неприязни. И она не пыталась их скрыть.

– Но вы ведь родственники.

– Мы давно не встречаемся.

Клавдия Ивановна и так, чувствовалось, была не из лучших рассказчиков, а в положении, в котором она сейчас находилась, требовать от нее многого не следовало. Мельникову приходилось сведения о Сергее и все остальное, что он хотел узнать, вытягивать из нее по капле, по слову. Я одновременно и жалела его, потому что занятие это было каторжным, и не жалела, потому что мне он запретил вступать в разговор со вдовой и теперь пожинал плоды этого своего запрещения. А мне бы легче было с ней разговаривать. Женщине с женщиной всегда легче найти общий язык.