насыпанный в тендере паровоза. Когда мы выполнили его указания, он самолично вымазал наши лица сажей, а затем, отодвинувшись, внимательно посмотрел на результаты своей работы.
–Ну, вроде бы и все.
С этими словами он дал короткий гудок и, взявшись за ручку реверса, дал ход паровозу. Мы выехали на товарную станцию, где нас прицепили к составу из десяти разнокалиберных вагонов и отправили к ожидавшим на перроне пассажирам. Пассажирская станция и перрон были оцеплены так называемой «вартою», состоящей из «сичевых стрельцов». В основном это были такие «кремезные» дядьки, с обязательными длинными усами, а некоторые и с достаточно серьезным довеском в виде живота. Понимая важность момента, они грозно осаживали толпу пассажиров, видевших прибывший состав и делавших попытку прорваться сквозь оцепление. Но это им не удавалось. Наконец прибыли какие-то люди в штатском и, переговорив с сотником, встали по бокам вагонов. После этого разрешили посадку, и люди устремились к заветной цели. У дверей началась давка, а люди в штатском внимательно рассматривали пассажиров и некоторых при помощи стрельцов вырывали из толпы, отводя на станцию. Минут через тридцать посадка была закончена. На подножки вагонов залезли стрельцы и встали у тамбуров. К нам в кабину паровоза залез молодой парень. Винтовка, казалось, была больше его. Ступив вовнутрь, он снял шапку и, обращаясь к Матвеичу, сказал:
–Здравствуйте, дядьку.
–И тебе не хворать, – ответил тот.
–Ты, стало быть, с нами?– спросил дед.
–Да, пан сотник приказали быть тут, – и он топнул ногой о железный пол.
–Ну, тогда располагайся, только не мешай работать, – сказал Матвеич и глянул в окно, ожидая команду на отправление.
Парень, посмотрев по сторонам, снял винтовку и прислонил ее в углу кабины, присев на сундучок деда, стоявший рядом. Наконец появился начальник станции, ударил в станционный колокол и поднял желтый флажок. Матвеич дернул за рычаг гудка и медленно отпустил ручку реверса. Поезд, чуть дернувшись, плавно пошел вперед.
–А ну поддайте жару, – сказал дед и открыл топку паровоза. Мы с Эдвардом двумя лопатами стали подбрасывать туда уголь. Огонь сразу загудел, требуя все новые порции, а стрелки манометра рванули вперед.
–Хватит, хватит, – крикнул Матвеич и закрыл крышку.
Так мы и ехали, перебрасываясь ничего не значащими фразами, до какого-то разъезда, который был условной границей. Здесь стрельцы сошли и пересели в поезд, идущий в Харьков, а мы, набрав в паровоз воды, двинулись дальше.
До самой Москвы никаких серьезных недоразумений не было. Ну, обстреляли два раза какие-то банды, да перед самой Москвой работники ЧК искали среди пассажиров переодетых офицеров.
Бедные российские офицеры! Везде их ловят и расстреливают, словно они виноваты в том, что происходит сегодня в стране. Да им памятники надо ставить за то, что боролись и борются, несмотря ни на что, за свою страну, за свою честь, за свое Отечество. И никакие они не предатели и изменники, а настоящие патриоты. А может, это целенаправленная кампания, чтобы извести цвет российской нации, пустить под корень голубую кровь? Ведь этих людей уже не переделаешь, значит остается один путь. И большевики, наверное, пошли этим путем. К чему он приведет, никто не знает. А кто заставляет их поступать таким образом? В мозгах нормального человека не могут родиться подобные идеи. Или это опять негативные воздействия той непонятной сущности, которая таится в янтарной комнате, и она действует избирательно? Может быть, представители новой власти попали под ее влияние? Ведь не секрет, что они напрямую связаны с немцами. Я читал выводы российской контрразведки по этому вопросу, составленные для генерального штаба. Там указаны конкретные факты такого сотрудничества. А учитывая то, что многие руководители подолгу жили в Германии и имели тесную связь не только с политиками, но и представителями различных обществ, ставивших перед собой достаточно специфические цели, то вполне очевидно, что они попали под влияние последних, и теперь, сами не сознавая того, стали просто марионетками. Вполне возможно, их действиями руководит то, что так упорно прячется в янтарной комнате. И оно руководит ими со злом и целенаправленно, разрушая и уничтожая их руками все, что было создано упорным трудом многих поколений. Все это выглядит так, будто расчищается путь для чего – то нового, непонятного и необъяснимого. А новые жертвы только добавляют силы и коварства этому невидимому существу. Пока мы с ротмистром были рядом с царской семьей, все было относительно нормально. Стоило нам только уйти чуть в сторону по различным причинам, как начались проблемы, угрожающие не только безопасности, но и самой жизни всей царской фамилии. Все действия, исходящие из этой комнаты, были направлены именно на это. Она хочет расправиться с ними так же хитро, как расправилась с их венценосными предками. И моя задача заключается в том, чтобы попробовать помешать этому.
Так размышлял я, не зная, что на самом деле происходит в столице. А действительность оказалась ужаснее, чем я предполагал.
Москва златоглавая
В Москве, как и везде, нас встретила привычная картина: грязь, толпы куда-то спешащих людей и цепь солдат, стоящих на пути выхода с перрона. Проверяли всех пассажиров. Согласно декретам новой власти, они попадали под категорию «мешочники» и подвергались обязательной проверке. Изымали все и в первую очередь – продовольствие и драгоценности. Оставляли только немного на пропитание. В Москве начинался голод, и поэтому собранное продовольствие шло на склады и раздавалось на пайки; отнятые драгоценности частично оседали в карманах самих обыскивающих, а остатки шли новой власти. От нашего паровоза отцепили вагоны, и мы потихоньку двинулись в депо. Там, поблагодарив деда и приведя себя в порядок, откопали наши мешки в тамбуре паровоза и через дыру в заборе вышли в город. Здесь, в Москве, у меня тоже были тайные квартиры, которыми я решил воспользоваться. Одна из них находилась в Боголюбском переулке. Наняв извозчика, мы за двадцать минут добрались туда. Оставив Эдварда в скверике недалеко от дома, я решил сам проверить квартиру. Она располагалась в доходном доме купца Феоктистова на третьем этаже. Наверх вела кованная из металла ажурная лестница, а внизу всегда находился дежурный. Однако в этот раз дежурного на месте не оказалось, и парадная дверь была не заперта на замок. Открыв ее и пройдя в вестибюль, я прислушался. Вроде бы все было тихо, никаких шорохов и подозрительных звуков. Потихоньку поднимаясь наверх, я на каждом пролете останавливался, замирая на секунду и прислушиваясь к тишине. На каждой площадке насчитывалось по три квартиры, запирающиеся двойными тяжелыми дубовыми дверями, на которых висели медные