уютно, и снаружи никого, кроме нас двоих, что необычно. Обычно люди выходят из дома, проходят мимо, идут на другие вечеринки в соседних домах — в том числе в мой, — устраивают свои собственные громкие пьяные вечеринки.
Чарли первой нарушает молчание.
— Ты живешь где-то поблизости?
Я поднимаю руку и указываю на белый дом прямо через дорогу, в нем выключен свет, потому что все, с кем я живу, находятся в доме позади меня.
— Вон там.
Ее брови удивленно приподнимаются.
— Ты живешь через дорогу?
— Ага.
— Это футбольный дом?
— Да, мэм.
— Он не такой большой, как я думала.
Я хихикаю, пряча улыбку и опуская голову. Она не замечает и продолжает болтать дальше:
— Держу пари, там невозможно отдохнуть.
— Да. Там довольно шумно.
— Держу пари, и девушек тоже много. — От меня не ускользает хитрый, пассивно-агрессивный комментарий Чарли. Она выуживает подробности, хочет знать, похотливый ли я кобель, поощряю ли фанаток, которые там тусуются, вращающиеся ли двери в моей комнате.
— Действительно, много.
Это чистая правда. У нас дома почти каждый день тусуется куча девушек. В некоторые дни кажется, что их сбрасывает грузовик. Ладно, не все они подстилки, некоторые из них подружки моих товарищей по команде. Но есть и золотоискательницы, раздвигающие ноги для любого игрока со стояком, надеющиеся забеременеть, или выйти замуж, или просто поразвлечься.
Принаряженные и позирующие они бесполезно болтаются в гостиной, на кухне и в местах общего пользования. Они слишком громко смеются, носят слишком много косметики и слишком мало одежды. Гребаные подделки.
Отчаявшиеся.
Слава богу, на двери моей спальни есть замок снаружи и засов изнутри.
Я ей так и говорю:
— Мне приходится держать свою дверь запертой. Однажды я вернулся домой и обнаружил в своей постели девушку.
Губы Чарли сжимаются в тонкую линию, но она никак это не комментирует.
— Не думаю, что она даже знала, в чьей постели была, — продолжаю я. — Пришлось звать на помощь, чтобы выгнать ее задницу.
Девушка слегка улыбается. Молчание растягивается между нами и становится невероятно неловким. Что я такое сказал? Только правду, а именно, что девушки все время гоняются за спортсменами. Стремясь к образу жизни и известности, но не все такие.
Чарли не из таких, я вижу, это написано у нее на лице.
Я не ищу отношений, но мне хочется заверить Чарли, что я не из тех парней, которые спят со всеми подряд, чтобы дать ей позитивные заверения, которых она явно хочет: я преданный. Верный.
Чист, как свежевыпавший снег.
Целомудреннее, чем она, наверное, думает.
Ногами девушка снова пытается толкнуть качели. Раздраженно фыркает. Ей бы ничего так не хотелось, как увидеть меня сидящем на заднице на земле. Знает, что я волнуюсь, что качели рухнут, и наказывает меня за то, что я не защитил свою честь.
— Я не сплю с кем попало, — выпаливаю я.
Чарли заговорщицки подмигивает.
— Конечно, не спишь.
— Может перестанешь уже стереотипно воспринимать меня?
— Я так не делаю. — Ее протест, мягко говоря, слаб.
— Чушь, еще как делаешь. — Я смеюсь над этой ложью.
— Хорошо, может быть, ты и прав, но не нужно передо мной оправдываться. Я тебе никто. Хотя мне любопытно, почему я должна верить, что ты не трахаешься с каждой девушкой, которая проскальзывает в твою спальню ночью. — Ее голубые глаза закатываются к небесам. — Это слишком легко.
Да, это было бы легко, как ловить рыбу в бочке.
— Ну, эм… — выдавливаю я. — Я девственник.
Я не знаю, что на меня нашло, чтобы сказать это, но теперь, когда это стало достоянием гласности, назад уже не вернуть. Возможно, мне просто хочется, чтобы Шарлотта знала, что я не трахаю каждую вагину, входящую в мой дом.
Чарли перестает пытаться привести качели в движение.
— Да ладно.
— Я не шучу.
— Серьезно? — Она выглядит искренне ошеломленной.
Я смотрю вниз на наши ноги.
— Забудь об этом.
— Эм, нет. Уже слишком поздно. Я… кажется, тебя неправильно расслышала. Я просто… не верю. Не может быть. — Она садится так, чтобы оказаться лицом ко мне, одна нога теперь на сиденье скамейки, другая свисает через борт. — Скажи это еще раз.
— Нет. — Скрещиваю руки на груди и вытягиваю ноги, сутулясь с раздвинутыми ногами.
— Ты не девственник.
Пожимаю широкими плечами. Мне плевать, если девушка мне не верит, но был бы благодарен, если бы она понизила свой голос на несколько децибел, черт возьми.
«Продолжай повторять себе это, Три-Джей, продолжай повторять себе это…»
— Джексон. — Вот снова кончики ее пальцев, на этот раз на моем предплечье. У нее розовый лак для ногтей, это я хорошо вижу. — Будь серьезен.
Я снова небрежно пожимаю плечами.
— Что заставляет тебя думать, что это не так?
— Потому что ты… — Она не заканчивает фразу. Пространство заполняется стереотипами и предвзятыми представлениями, которые я почти слышу, как она говорит, даже если Шарлотта не произносит их вслух:
Потому что ты спортсмен.
Потому что ты популярен.
Потому что ты футболист.
Потому что ты живешь в футбольном доме.
Потому что ты парень.
— Так чем ты обычно занимаешься по вечерам в пятницу? — спрашиваю я, пытаясь сменить тему разговора
Чарли смеется.
— О, нет, ни за что. Но неплохая попытка. — Ее рука все еще на моей руке, покоится у сгиба локтя, клеймя мою кожу, как раскаленное железо. — Джексон.
«Боже, перестань так произносить мое имя».
— Шарлотта.
Ее маленькая ухмылка забавная — такая чертовски милая и… сладкая. Соблазнительная. Дерзкая. Развязная. Ее не пугаю ни я, ни мое жесткое отношение, ни мой размер.
На самом деле, если бы я не знал лучше, то подумал бы, что маленькой шалунье это нравится.
— Как ты можешь быть девственником?
Мои густые брови поднимаются вверх.
— А ты?
Чарли убирает руку и возвращает ее на колени.
— Нет.
«Секс, секс, секс».
Это слово играет на повторе в моем мозгу, имплантированное туда.
— Хотя с натяжкой, — добавляет она.
Черт, черт, черт.
Это нехорошо.
— Что ты имеешь в виду? — спешно спрашиваю я.
И закатываю глаза на свои усилия.
— Эм, привет — разве это неочевидно?
— Эм, нет. — Я в замешательстве. К чему, черт возьми, она клонит? Как можно не быть девственницей с натяжкой? Ты либо девственница, либо нет.
— Я имею в виду… посмотри на меня. Послушай меня. Парни просто… Думаю, что со мной слишком тяжело справиться.
Слишком тяжело для кого? Слабака?
— Пожалуйста, не иди по этому пути самоуничижения и отвращения. Терпеть этого не могу.
— Отвращения, — повторяет она почти шепотом, как будто в этом слове заключена какая-то магия. Ее верхние зубы вились в нижнюю