— И еще вопрос, — продолжил мистер Дайер, не обращая внимания на отступление Мисс Брук от главной темы, — почему вы начали подозревать Джона Мюррея?
— Это случилось не сразу, хотя мне с самого начала показалось странным, что он так стремится выполнить за полицию ее работу. Увидев Мюррея в первый и единственный раз, я успела обратить внимание на одну деталь: он на своем велосипеде явно угодил в какую-то аварию — на стекле фонаря в правом верхнем углу виднелась характерная звездочка, на самом фонаре с той же стороны была вмятина и не хватало крючка, так что фонарь крепился к велосипеду обрывком электрического провода. На следующее утро по пути к Нортфилду ко мне обратился молодой человек на том же самом велосипеде — ни тени сомнения: звездочка на стекле, выбоина, провод — все совпадало.
— Ага, это была важная улика, и она заставила вас немедленно углядеть связь между Мюрреем и младшим Ли.
— Вот именно, к тому же это послужило бесспорным доказательством того, что Ли лжет, утверждая, будто в этих краях недавно, что подтверждало мое наблюдение: в его речи нет никакого северного акцента. Впрочем, в его манерах и поведении хватало и других весьма подозрительных неувязок. К примеру, он выдавал себя за профессионального репортера, а руки у него заскорузлые и огрубелые — типичные руки механика. Он заявил, что питает пристрастие к литературе, однако Теннисон у него в кармане был совершенно новенький, частично с неразрезанными страницами и никоим образом не напоминал зачитанный томик любителя изящной словесности. Ну и наконец, когда он безуспешно пытался спрятать мой ключ в карман жилета, я заметила, что карман был уже занят мотком электрического провода, кончик которого высовывался наружу. Для электрика такой шнур — вещь обычная, Ли мог почти машинально сунуть его в карман, но ни газетчику, ни журналисту провод ни к чему.
— Точно-точно. И без сомнений, этот обрывок электрического шнура навел вас на мысль о единственном доме в округе, который освещается электричеством, а также предположить, что электрик обратит свои таланты именно в этом направлении. А теперь скажите, что на этой стадии расследования заставило вас телеграммой уведомить инспектора Ганнинга об использовании вами невидимых чернил?
— Это была просто-напросто предосторожность, я не стала, бы пускать ее в ход, если бы увидела иные безопасные методы сообщения. Я чувствовала, что меня со всех сторон окружают шпионы, и не могла предсказать, какая возникнет ситуация. Пожалуй, мне не приходилось ранее вести столь сложную игру. Во время нашей прогулки и разговора с молодым человеком на холме мне стало совершенно ясно: чтобы успешно выполнить свою роль, мне необходимо усыпить бдительность шайки и притвориться, будто я попалась в расставленную ими ловушку. Я видела, как упорно меня заставляют обратить внимание на Вуттон Холл. Поэтому я притворилась, что мои подозрения устремлены именно в ту сторону, и позволила злоумышленникам льстить себя надеждой, будто они обвели меня вокруг пальца.
— Ха-ха! Вот это здорово — вы отплатили им той же монетой. Чудесная идея — заставить юного мошенника самого доставить письмо, которое его же вместе с дружками засадит за решетку! А он еще посмеивался в кулак и думал, что вас одурачил. Ха-ха-ха!
И стены конторы задрожали от раскатов смеха мистера Дайера.
— Во всем этом деле мне жалко только бедную сестру Анну, — с состраданием в голосе заметила Лавдей. — И все же надеюсь, учитывая все обстоятельства, что ей будет не так уж плохо в сестричестве, где единственный закон — принципы христианства, а не религиозные истерики.
Месть принцессы
— Вы утверждаете, что молодая, красивая и одинокая девушка, к тому же иностранка, исчезла, как сквозь землю провалилась, — задумчиво произнесла мисс Брук, подводя итог фактам, которые мистер Дайер сообщил ей.
— Тогда, ответьте мне, почему они обратились в полицию только через два дня?
— Миссис Дрюс, леди, у которой Люси Кунье была личным секретарем, — ответил мистер Дайер, — сначала восприняла случившееся очень спокойно, объяснив это эксцентричными манерами Люси. Она была уверена, что девушка напишет ей через день или два. Майор Дрюс, ее сын, джентльмен, приходивший ко мне сегодня утром, находился в это время вдали от дома, в гостях. Сразу по возвращении он подробно все рассказал полиции.
— Скотланд-Ярд, похоже, не воспринял это дело всерьез.
— Да, они не взялись за него. Полиция посоветовала майору Дрюсу передать это дело в мои руки, сказав, что считают это делом частного, а не полицейского расследования.
— Интересно, почему они пришли к такому выводу.
— Думаю, что догадываюсь, хотя, майор, похоже, в недоумении. Кстати, у него была фотография пропавшей девушки, которую он хранил в ящике своего письменного стола. (Думаю, молодой человек был увлечен этой мадмуазель Кунье, несмотря на его помолвку с другой женщиной.) Портрет должен был помочь найти девушку, и майор решил достать его, намереваясь отнести в Скотленд-Ярд. Однако, к его изумлению, фото там не оказалось и, хотя он все тщательно обыскал и дотошно расспросил мать и слуг, но все было напрасно.
Лавдей задумалась на мгновение.
— Ну, конечно, эта фотография, должно быть, была украдена кем-то из домашних. Разумеется, кто-то знает больше, чем говорит, и заинтересован в том, чтобы создавать препятствия на пути поисков девушки. В то же время не исключено, что и преступление могло стать причиной ее исчезновения.
— Сам майор, кажется, уверен, что это преступление, но он очень волнуется и несколько раз сбивался в своих показаниях.
— Что за женщина — мать майора?
— Миссис Дрюс? Она довольно известна в определенных кругах. Ее муж умер около десяти лет назад, после этого она занялась благотворительностью, хоть иногда и безумной: разного рода вечера — театральные, магии и гаданий, музыкальные, для больных и бедных, благотворительная помощь кэбменам и сотни других подобных дел занимают ее внимание. Ее дом является Меккой для различных чудаков. Однако последняя причуда, похоже, превзошла остальные, это проект обращения в христианство «наших сестер на Востоке». Дама выпустила рекламные буклеты, посвященные этой, так называемой миссии Гарема, которая немного похожа на старомодную индийскую миссию Зенана. Эта миссия Гарема собрала вокруг нее несколько турецких и египетских богачей, которые бывают наездами или постоянно проживают в Лондоне, таким образом, кстати, познакомились ее сын, майор Дрюс и принцесса Дуллах-Вейх. Эта принцесса — красавица и богатая наследница, и хотя она турецкого происхождения, но получила европейское воспитание в Каире.
— Что известно о прошлом мадмуазель Кунье?
— Очень немного. Она перешла к миссис Дрюс от некой леди Гвинн, которая привезла ее в Англию из сиротского приюта для дочерей ювелиров и часовщиков, находящегося в Женеве. Леди Гвинн намеревалась сделать ее гувернанткой для своих маленьких детей, но, когда увидела, что красивая внешность девушки привлекла внимание мужа, она передумала и предложила миссис Дрюс привлечь мадемуазель к ведению зарубежной переписки. Госпожа Дрюс взяла юную леди личным секретарем, и, кажется, в целом, была дружелюбна и приветлива с ней. Интересно, была ли принцесса Дуллах-Вейх также приветлива с ней, когда увидела, внимание, оказываемое мадмуазель майором. (Тут Мистер Дайер пожал плечами.) От майора я не получил никаких сведений по этому поводу, несмотря на то, что пытался, вызвать его на откровенность, ведь у принцессы буйный и ревнивый характер. Он же подозревает исключительно некого Хафиза Кассими, сына турецко-египетского банкира. Именно в доме этих Кассими майор впервые встретил принцессу, и утверждает, что она и молодой Кассими похожи друг на друга, как брат и сестра. Он говорит, что этот молодой человек жил в доме его матери и редко отлучался в течение последних трех недель, с тех пор, как принцесса приехала к миссис Дрюс, для того чтобы постигнуть тайны английской семейной жизни. Хафиз Кассими, по словам майора, безумно влюбился в маленькую швейцарку почти с первого взгляда и уделял ей много внимания, и, казалось, между двумя молодыми людьми произошло жаркое объяснение.