- Не надо мне никакого приданого! — вскричал Эвбулид.— У меня есть дом и кое-какие средства, оставленные после смерти родителей. Главное — что я и Гедита любим друг друга!
Расчувствовавшись, Калиопп благодарно положил ладонь на плечо Эвбулиду, но тут же строго заметил:
- Любовь любовью, но без приданого афинский брак считается недействительным!
- Да никто даже не узнает об этом! — клятвенно заверил Эвбулид.
- Ах, молодость, молодость... — вздохнул Калиопп.— Когда-нибудь ты сам станешь отцом взрослой дочери и поймешь, как это тревожно отдавать свою дочь замуж без приданого. Ведь это означает, что ее положение в твоем доме будет необеспеченным. Нет,— поднялся он, давая понять, что разговор окончен.— Давать за невестой приданое требует закон, но больше — обычай, более могущественный, чем любое писаное правило. И я не в силах нарушить его. Прощай!
Ошеломленный отказом, Эвбулид вышел из дома, не глядя на дорогое окно, побрел по улице и очнулся оттого, что кто-то схватил его за руку. Он поднял глаза и увидел улыбающегося Фемистокла.
- Эвбулид, ты? — радостно вскричал тот. — Ну что, прощай эфебия?
- И не только она... — с горечью вздохнул Эвбулид.
Несколько минут спустя, в харчевне, куда затащил его друг, он рассказал обо всем, что произошло в доме Калиоппа.
- Какое варварство! — вскричал Фемистокл и, помогая себе нетерпеливыми жестами, горячо заговорил: — Человек, спасший от голода тысячи и тысячи афинян, должен доживать свой век в нищете и не в состоянии даже выдать замуж свою дочь! До какого же позора дожили Афины, если позволяют себе так обращаться с человеком, оказавшим неоценимые услуги отечеству! Раньше такое дело решилось бы очень просто! — заметил прислушивавшийся к их разговору старый хозяин харчевни.— Афинская община или несколько состоятельных граждан, сложившись, дали бы неплохое приданое для дочери
такого заслуженного человека!..
- Ай, да старик! — всплеснул руками Фемистокл.— Да твоими устами говорят сами боги!
Он швырнул на стол медяк за выпитое вино и потащил за собой Эвбулида.
- Куда?— недоумевая, упирался он.
Но Фемистокл был неумолим. Он провел Эвбулида через все Афины и, выйдя в богатый квартал, решительно постучал в двери первого же дома.
- Жди меня здесь! — приказал он, направляясь в комнаты следом за рабом-привратником.
До самого вечера обходил зажиточные дома Фемистокл. Из одного он выходил сердитым, грозя захлопнувшейся за ним двери кулаком, зато из других — сияющим и заговорщицки подмигивал ничего не понимающему Эвбулиду.
Лишь незадолго до полуночи он обнял его и, как в тот памятный вечер в харчевне, когда обещал показать окна Гедиты, шепнул на ухо:
- Приходи завтра пораньше к Калиоппу.
- Но ведь он дал мне понять, чтобы я никогда больше не заходил в его дом!
- Приходи! — настойчиво повторил Фемистокл. — Я уверен, что это будет самый счастливый день в твоей жизни!
Эвбулид последовал совету друга и с рассветом уже робко стучался в дом Калиоппа.
Дверь открыл сам хозяин, неожиданно помолодевший и заметно взволнованный. Вопреки опасениям, он приветливо поздоровался с Эвбулидом и радушным жестом пригласил его в комнату. Здесь на составленных вокруг столика с кувшином вина и сладостями клине уже возлежали семь или восемь человек, судя по одеждам и уверенным лицам, занимавших далеко не последние места в Афинах.
При появлении Эвбулида они прервали свою беседу и с любопытством осмотрели его с ног до головы.
-Ну что ж, вполне воспитанный и приятный молодой человек!— наконец, подал голос один из них, и недоумевающий Эвбулид с изумлением признал в нем одного из недавно избранных архонтов.
- И мы, Калиопп, только можем поздравить тебя с такой удачной партией для твоей дочери! — принялись поддакивать остальные.
- Выпьем за их будущее счастье!
- И за их будущих детей, чтобы они были такими же честными и славными, как и ты, Калиопп!
- Я думаю, что ничто не мешает нам тотчас же провести заключение контракта, — не терпящим возражений тоном заметил архонт после того, как чаши были осушены до дна. — Свидетелей для этого дела более, чем достаточно, отец невесты здесь, жених — тоже, ну а присутствие невесты вовсе необязательно!
- Видишь ли, Эвбулид! — шепнул на ухо Эвбулиду Калиопп, пока гости переговаривались о содержании будущего брачного договора. — Оказывается, живы еще в Афинах давние добрые обычаи. Из уважения к моему прошлому, эти люди пришли мне на помощь и из своих средств решили выделить на приданое для Гедиты. Вот только не знаю, откуда они узнали, что я не могу выдать свою дочь за тебя! Наверное, им подсказали это сами боги...
"Знаю я этого бога! — восторженно подумал Эвбулид, не чуя под собою ног от счастья. — Спасибо, Фемистокл!"
Как во сне, доносились до него слова о мебели, платьях, золотых серьгах, кольце, посуде...
А гости все расщедривались:
- Как молодым обойтись без сундука для одежды?
- А без ларя для кладовой?
- Без рыночной корзины?
Как во сне, читал написанный договор, в котором говорилось, что он, Эвбулид, берет себе в жены свободнорожденную Гедиту, дочь Калиоппа и Иарои, с приданым — платьями, посудой и украшениями стоимостью в тысячу драхм.
"Если же Гедита совершит что-либо дурное, что навлечет позор на ее мужа, — торопливо глотал он ненужные строки, — то лишится всего, что принесла с собой, однако Эвбулид должен доказать истинность обвинения против Гедиты перед тремя почтенными мужами, которым выразят свое доверие обе стороны. Эвбулид не имеет права ни вводить в дом иную женщину, ни признавать своими детьми, рожденных ему другой женщиной, так как все это навлекло бы позор на Гедиту, ни вообще под каким-либо предлогом причинять зло своей жене. Если же окажется, что дурной супруг сделал что-либо подобное, и Гедита сможет это доказать в присутствии трех мужей, которым обе стороны выразят свое доверие, то Эвбулиду придется вернуть Гедите ее приданое и сверх того уплатить еще 1000 драхм пени".
Взяв с Калиоппа торжественное обещание, которое тот дал в присутствии свидетелей от имени своей дочери, архонт торжественно вручил два экземпляра договора Эвбулиду и Калиоппу, чтобы они хранили его отдельно и могли в случае необходимости представить для судебного разбирательства.
- Ну, вот и все! — выполнив свои обязанности, довольным голосом подытожил архонт. — Дело — за свадебным пиром. Молодым остается только немного подождать до полнолуния гамелиона!
Словно на крыльях летел Эвбулид домой. До зимнего месяца, посвященного Гере, покровительнице брака, когда совершалось большинство свадеб в Афинах, оставалось немногим более пяти недель. "Как хорошо, что великая богиня, супруга самого Зевса, избрала для себя именно этот день, очень близкий месяц", — то и дело твердил он про себя.
Но кроме Зевса и Геры был на воспетом поэтами Олимпе еще один небожитель — Арес, бог войны, самый неистовый враг счастья, браков и справедливости.
Вернувшись домой, радостный Эвбулид обнаружил на пороге белую дощечку. Она извещала, что все мужчины в возрасте до тридцати лет должны явиться на смотр послезавтра, принеся с собой оружие, доспехи и запас пищи на три дня.
Через два дня, со многими знакомыми по эфебии юношами, в составе греческого отряда он отправился под Карфаген, который осаждала римская консульская армия...
8. ДОБРАЯ РУКА
Протянулась еще одна бесконечная неделя в эргастуле.
Вялость и тупое безразличие ко всему происходящему охватили Эвбулида. Изредка, придерживаясь от слабости за стены, он подходил к двери и подолгу вслушивался в долетавшие до него голоса идущих мимо рабов.
Старик-привратник и ставший опять водоносом Сир на все лады поносили сживавшую их со света ключницу, повара договаривались устроить маленький пир из утаенных продуктов. Полевые рабы проклинали жару, тяжелую работу, озверевших надсмотрщиков.
Эвбулид удивлялся, что за зргастулом по-прежнему бурлит жизнь с ее тревогами и обидами. Он не мог понять, зачем вообще родился, жил, любил, страдал… А потом и вовсе началось что-то непонятное — целыми днями ему мерещились знакомые голоса: Квинта, Гедиты, детей - Диокла, Клейсы, Филы, своего раба Армена, Фемистокла, даже тех людей, которых он видел считанные часы, — триерарха "Афродиты", на которой он попал в плен к пиратам… бросившегося вместе с дочерью в бушующее море, чтобы не стать их жертвами Дорофея с дочерью… главаря морских разбойников — Аспиона...
Они окликали его из-за стены, звали с крыши, из-под пола, со всех углов, жалели, угрожали, предупреждали, советовали...
Из последних сил он метался по сторонам, рвал ногтями дверь, царапал стены, в изнеможении падал на пол, затихал, а голоса не умолкали, грозя ему безумием.