Можешь звать просто Вепрем. Китар, пойдём.
— Как? — остановился Хван. — А мальчишка зачем?
Ближняя к нам часть толпы тут же притихла, обратившись в слух.
— Зову, значит нужен, — не стал вдаваться в подробности Вепрь. — Пошли.
Следуя за хозяином дома, мы миновали сени и очутились в просторной горнице, где мне уже довелось недавно побывать. Хван отодвинул себе стул с одной стороны стола, нам кивнул на другую. Толстые блестящие пальцы подкрутили колёсико масляной лампы, отчего света вокруг стало больше.
— Сударь Вепрь, я слушаю вас.
Руки Хвана с локтями улеглись на стол. Кисти сцеплены. Взгляд настороженный. Не нравится ему моё здесь присутствие.
— Обузы тебя собираюсь лишить.
Вепрь, наоборот, скрестил руки на широкой груди поверх чёрных кос, откинувшись на спинку стула.
— Китар ваш помог нам с хозяином леса. Беру его к себе в ватагу подспорником.
Хван чуть глаза на стол не уронил.
— Так, община же… — неуверенно заблеял староста. — Нельзя…
— Можно, — перебил его Вепрь. — Я откупные заплачу.
— Два золотых! — чужим голосом пискнул Хван.
— Три, — твёрдо произнёс охотник. — За всех.
— В смысле, за всех? — не понял свин.
— За сирот за всех. Оптом беру, со скидкой.
— Э… — бестолково замычал староста. — Совсем всех?
— Совсем.
Но тут уже свин малость взял себя в руки.
— Великовата скидка, — насупился Хван. — Пятнадцать душ их у нас. Пятеро парней, десять девок. Вы, сударь Вепрь, поди умеете считать. Тут и дюжины золотых мало будет. Два десятка край.
— Ха! — заколотил ладонью по столу Вепрь. — Ну насмешил. Два десятка ему. С какого йока я буду вываливать столько золота за кучку снулой детворы? Откуда такая сумма? Из головы взял?
— Ну так, — надулся Хван. — У нас по закону сирота должен своё содержание оплатить: парень — отбатрачив три года, девка — выкупом, какой за неё дадут, беря в жёны. Батрак на такой срок от золотого до двух заказчику обходится, за девку же выкуп вообще на моё усмотрение. Могу заломить и поболе. Из безродных хорошие жёны выходят: покладистые, работящие.
— Услышал, — кивнул Вепрь. — Сложили примерно. Теперь давай вычитать. Что стоит одного сироту вырастить? Сколько каждый в год проедает? Сколькие доживают до взрослого возраста? Сметы есть? Давай всё разложим по грошам.
С каждым новым вопросом, какие скороговоркой на него вывалил вепрь, Хван всё больше мрачнел.
— Такое не сочтёшь, — пробурчал он после небольшой паузы. — Каждый случай особый. Иные и прибыток общине приносят.
— Про невольничьи рынки слыхал?
Вопрос поставил Хвана в тупик.
— Это, где людей продают? — неуверенно уточнил свин.
— Ага, — кивнул Вепрь. — На материке есть такие. Там, куда имперская власть не дотягивается. Знаешь, кто там в цене?
— Кто?
— Взрослые. Ценник от возраста и от троероста зависит. Подростки гораздо дешевле. И, чем младше, тем меньше за них дают. Дети же вообще гроши стоят. Почему — понимаешь. Небось не дурак — знаешь, в каком мире живём. Завязывай с чушью про свои кучи золота. Я тебе хорошие деньги даю.
Глаза старосты забегали. Было видно, что Хван весь в сомнениях.
— Десять, — наконец, выдавил он. — И лишь потому, что моего сына помогли вызволить.
— Ага! Вспомнил-таки, — хохотнул Вепрь. — А то я уже было напомнить хотел. Четыре золотых.
— Девять.
— Пять и повозки с тебя — в Град всё свезти.
— Семь и повозки.
Вепрь резко поднялся. Глаза под чёрными бровями недобро блеснули.
— Не гневи Единого! — опёрся на стол здоровенными кулаками охотник, нависнув над старостой. — Шесть! И повозки твои люди потом обратно сами пригонят! Я ведь и по-другому могу торг вести. Показать?
Рык и грозный взгляд сделали своё дело. Вместо того, чтобы тоже вскочить, Хван, наоборот, вжался в стул. Я впервые видел нашего свина таким перепуганным. На миг в голове даже возникла шальная мысль: “А не специально ли меня сюда позвал с собой Вепрь, чтобы показать мне обгадившегося Хвана?”. Он ведь знает, что староста — мой первейший недруг.
Впрочем, тут задумка скорее в том, чтобы я цену своей просьбы услышал. Вепрь, как я успел заметить, тот ещё любитель широких жестов. Смотри, мол, что делаю для тебя. И Единый пусть заодно смотрит. Идущему по Пути подобный поступок зачтётся. А Вепрь, считай, на Путь уже одной ногой вступил. Земля и Порог уже на горизонте маячат. Последний шаг сделать осталось.
— Стол и кров… — неуверенно начал Хван.
— Угощаешь, — отрезал Вепрь. — А то за калеку сейчас ещё цену собью.
— Хорошо, хорошо. Угощаю, — закивал староста.
— Печать, перо доставай. Сначала мне бумагу напишешь, потом уже всё остальное. Вот деньги.
Вепрь бросил на стол маленький чёрный мешочек. Тот звякнул. Хван опасливо потянулся к нему.
— Пересчитать надо. Чтобы всё правильно, — словно бы извиняясь, объяснил свои действия староста, ослабляя шнурок на мешочке.
На стол высыпалось ровно шесть жёлтых монет. Видать, здесь все деньги, что были у Вепря с собой. Красиво он сторговался. Но сумма, конечно, приличная. Теперь доли с добычи мне не видать. Да и йок с ней. Мог бы, сам заплатил бы, не думая. Свобода бесценна. Только вот то, что для Вепря одной ценой стало, для меня бы совсем другой обернулось. Втридорога бы с меня Хван содрал, заикнись я про выкуп. А скорее, просто бы отобрал деньги — и вся недолга. Так что тут только Вепрь помочь мне мог.
И помог. Удовлетворённый староста ссыпал монеты обратно в мешочек и, убрав его куда-то за пазуху, поднялся со стула. Через минуту на столе уже появилась бумага, на которой Хван медленно выписывал пером под мою диктовку имена и возраст тех сирот, что передавались общиной под опеку Хайдару Мунградскому, сиречь сударю Вепрю. Вот она главная причина моего здесь присутствия — убедиться, что староста никого не забыл.
Расплавленный сургуч, печать сверху. Всё! Эта рыжая морда больше мне не указ! Не указ и вообще никто. Я свободен! И ведь не только я. Все свободны! Вот удивлю своих… Вейка рухнет, когда скажу. Сбылась моя мечта. Прощай, Подгнилье! Здравствуй, новая жизнь! Это ведь только половина того обещания, что мне Вепрь давал. Второй частью было — нас в Граде пристроить. И