— Мог, — плюхаюсь на стул и пью холодный чай. — У меня особенность. Фотографическая память. К тому же, я вижу лица людей немного по-другому.
— Как это? — немного оттаивает она.
— Я художник и фотограф. Вообще-то. Когда-то, очень давно, мечтал заниматься этим профессионально. Поэтому — память, умение выхватывать черты, основные линии. Так что без вариантов.
— То есть мне не повезло, — улыбается она невесело.
Я выгибаю бровь.
— Всё зависит от ракурса. Как ты смотришь и куда. И что видишь. Расскажи мне экспозицию, и, может, я найду, чем тебя порадовать.
Рина бросает на меня быстрый взгляд. Облизывает губы. В паху у меня ёкает.
— Можно я пойду спать? — вот этого я не ожидал. Что она уклонится. Переведёт разговор на другое. Струсит. Но у нас куча времени. Успеем ещё поговорить.
— Тебе не нужно спрашивать, Рина. Ты здесь хозяйка. И если ты устала, не хочешь разговаривать, достаточно сказать об этом, развернуться и уйти.
— Голова болит, — она всё же оправдывается. — И чувствую я себя не очень хорошо. Поэтому я пойду.
Она уходит, слегка шаркая тапочками. А я смотрю, как она удаляется. Другая. Не та, что тогда. Но всё равно моя. Не сдамся!
20. Рина и Артём
Рина
Это как взрыв. Мука. Неопределённость. Я не знаю, что со всем этим делать. Мне банально страшно. Я знаю Алексея, знаю, что можно от него ожидать. Кто такой Артём — понятия не имею. И я не в том положении, чтобы рискнуть всем, что у меня осталось.
Если он будет так же настойчив, как на кухне, то погубит меня. Остаётся лишь надеяться, что ума у него больше, чем у примата с мускулами.
Голова у меня и в самом деле разболелась, но уснуть я долго не смогла. Я бы ходила из угла в угол и, возможно, сама с собой разговаривала. Но здесь камеры. Я постоянно помню об этом. Если я себя хоть чем-то выдам, Алексей вытрясет из меня душу.
Поэтому я снова сажусь в кресло, кутаюсь в плед, беру книгу в руки и делают вид, что читаю. На самом деле, я перелистываю страницы и вожу глазами. Я даже думать толком не могу. Ничего у меня не складывается, мысли рассыпаются, как осенние листья на ветру.
Позже я ложусь в кровать и скручиваюсь калачиком. Закрываю глаза и думаю, думаю, думаю… А внутри тлеют искры. Дунь сейчас на них Артём — и не выдержу. Кинусь, выгнусь кошкой, приму его в себя с наслаждением, буду стонать и извиваться под ним. С радостью освобождаясь от всех тягот, что свалились на меня и никуда не деваются.
Если бы было всё вот так просто.
Кажется, я уснула. Не знаю, в котором часу — не смотрела специально, чтобы не мучиться. Но мне казалось, что не сплю, а думаю всё об одном и том же, но когда моего плеча прикоснулась ладонь, я вынырнула из забытья и вскрикнула.
Это не Алексей — мозг запоздал, принял простое касание за притязания мужа.
— Рина, вставайте. Нужно уходить, — сказал Артём, и я вскочила, заметалась по комнате, не зная, что делать.
— Одевайтесь быстро в простую одежду. У нас очень мало времени.
Он вышел, а я вскочила в свои джинсы, надела тёплый свитер, схватила куртку и сумочку, ещё толком не понимая, что же произошло.
— Уходим! — крикнул он, как только я присела, чтобы надеть кроссовки.
Вот так мы и выскочили наружу. Он весь в чёрном. И я с болтающимися шнурками. Меня бесцеремонно запихнули в машину. Хлопнула дверца. Артём сел за руль — и машина сорвалась с места.
— Что-то случилось? — спросила я хриплым со сна голосом и поправила спутанные волосы. Я даже не причесалась.
— Случилось и очень давно. Твой муж — идиот, — процедил Артём сквозь зубы и нажал на газ.
Артём
Она попала в беду, моя девочка. В неудачное замужество — это видно и понятно. Рина ушла, а я думал и прикидывал и так, и эдак. Что её держит рядом с Марковым? Положение и деньги? Вряд ли она ими пользуется сполна. Правда, что я знал о её жизни? Ровным счётом ничего.
Попал на шапочный разбор, когда гусю её припекло в зад так, что запахло палёными перьями. И я должен узнать, в чём дело, чтобы понимать, как могу помочь. Не ему, конечно же, а Рине. Большой кусок Марковского дерьма меня вообще не интересовал и не тревожил. Такие обычно находят лазейку. А ей может и не поздоровиться. Там, где идут разборки, обычно страдают и выпадают слабые звенья.
Станет ли он драть задницу, если его жену возьмут в заложницы или заберут как часть гарантии, что провинившийся будет шёлковым? И захочет ли Марков расставаться с кровно нажитым ради Рины?
Что-то царапало меня, заставляло напрягаться. Его поведение — прежде всего. Он вроде бы и спрятал жену подальше, но в то же время вёл себя как последний осёл, у которого вместо мозгов — одна прямая извилина. Зачем ему нужно было ехать сюда с эскортом? Демонстративно, открыто, не таясь? Если за ним следят, то поступок его — верх неосторожности. Или?.. Он сделал это специально?..
— Артём Дмитрич, у нас проблемы, — выныривает бесшумно Сашка с рацией в руке. — Вы были правы, когда отправили двоих наших следить за просёлочной дорогой, той, что идёт от леса. Две машины едут сюда. Как бы чего не вышло.
И тогда я принимаю решение. Нет смысла торчать здесь, как огромная мишень. Если молодцы вооружены, вопрос времени, когда они проберутся внутрь. Пока сработает сигнализация, пока прибудет охрана в этот домишко на окраине посёлка, здесь останутся трупы, а Рина попадёт им в лапы. Может, этот чмырь именно на это и рассчитывал?
На размышления времени не остаётся. Если уйдём, успею ещё пасьянс сложить.
Рину начинает трясти, как только мы выезжаем за пределы посёлка.
— Не бойся. Там мои ребята. Устроят царский приём. Пусть побегают и поищут чёрную кошку в тёмном доме.
— Только бы никто не погиб, — цокает она зубами.
— Пока друзья твоего мужа будут штурмовать ваш милый домик, все уйдут. Риск сведён к минимуму.
Я сжимаю её холодную ладонь. Она вздрагивает.
— И что теперь? — голос у неё удручённый.
— Увезу тебя подальше и спрячу, — пожимаю плечами. — Если твой муж думал, что я буду подставлять свою голову и головы своих ребят, он ошибся. Если он думал, что я сдам тебя, тоже мимо кассы. Если я берусь за работу, то делаю её качественно.
Я бы хотела знать, что происходит, — смотрит Рина на меня, и глазища у неё — на пол-лица. Бледная. Растрёпанная. Снова другая. — Это хотя бы дало мне шанс поступать правильно, а не вслепую.
— Рина, сейчас важно уйти и спрятаться.
— Нет, — качает она головой. — Сейчас нужно знать, что он задумал и какую роль я должна была сыграть в этом спектакле. Если они просто вычислили и приехали по мою душу — это одно. А если Алексей на это и рассчитывал — это совсем другое.
Кажется, она тоже понимает, что к чему. И у Рины — почти те же мысли, что и у меня. Ну, да. Она мужа своего хорошо знает.
— Он приказал мне сидеть и никуда не высовываться. Это очень важная фраза. Ключевая. А мы уехали.
— Ты хочешь вернуться? — я спрашиваю серьёзным голосом, но мне без разницы, что она ответит. Назад я её не повезу. Ни за что.
— Нет, — Рина проводит пальцами по лбу. Пытается распутать пряди. Шарит в сумочке. Наверное, хочет нащупать расчёску. Ей нужно чем-то занять руки. — Я не сообразила. Запаниковала. Вам нужно было уезжать, а мне остаться. А теперь я не могу рисковать твоей жизнью.
Она полна сюрпризов. Как шкатулка фокусника. Умеет удивлять.
— Он нанял охранять тебя, Рина. Поэтому всю ответственность беру на себя. Даю слово: мы разберёмся, что там случилось. Незачем совать голову в пасть льва, если можно вообще мимо клетки пройти.
— Ты не понимаешь, — смотрит она на меня не отрываясь, напряжённо. — Если я сломаю его планы, он найдёт, как наказать меня.
— Он больше пальцем к тебе не притронется, — обещаю, стискивая челюсти так, что в висках начинает биться пульс.
— Дело не во мне, — вздыхает Рина и откидывается на сиденье. — Если бы только во мне — я бы потерпела.