Читать интересную книгу Поп - Александр Сегень

Но вокруг церкви толпились люди, в основном женщины. При виде военнопленных многие стали вздыхать, охать, причитать и плакать. Двести мучеников пришло в Закаты на праздничное богослужение!

Один из военнопленных чем-то провинился, и немецкий охранник прямо у входа в храм избил его, покуда все остальные молча входили внутрь. Потом, правда, и провинившегося впустили, и он стоял, утирая с лица кровь...

Отец Александр начал службу. Он понимал, что нужно по возможности сократить время богослужения, потому что замордованным людям тяжело будет выстоять долго. Но постепенно он изменил свое решение. Пленные вскоре заметно повеселели. Они обнаружили, что их охрана осталась вне храма и здесь они наедине со священником, дьяконом, пономарём и хором. Эта краткая свобода подействовала на людей, как глоток вина!

За пономаря как обычно был Николай Торопцев. Он взволнованно читал из «Деяний святых апостолов», в это время матушка и Ева раздавали свечные четвертинки.

Ева шепнула отцу Александру:

— Повеселели.

Начался дневной крестный ход. Фонарь поручили нести матушке, и она пошла впереди всех. За нею с крестом — Торопцев, далее — двое военнопленных с хоругвями. Отец Александр ласково вызвал желающих их нести, особо не надеясь на ответ, но из толпы пленных вдруг охотно выступили двое и взялись за тяжелые хоругви. Сам батюшка шествовал за ними. Следом — Ева с иконой Воскресения и три женщины из хора с другими иконами. За ними Роман Гуляев, тот самый, у которого акафистом исцелилось ухо. Он напросился петь в церковном хоре и неожиданно обнаружил замечательный талант тенора.

Так двинулись из храма с пением «Воскресение Твоё, Христе Спасе, ангели поют на небесех и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити!»

Когда вышли наружу, овчарки взорвались лаем, и пока крестный ход двигался вокруг церкви, собачий гвалт не утихал, обстреливая отрывистым лаем идущих. Казалось, они вот-вот сорвутся с поводков и бросятся на людей! Отца Александра пронзила мысль: вот так же, сквозь лай и поругание, шёл на Голгофу Спаситель наш Христос!

Эта мысль едва не вознесла его над землей, и он почти летел, чуть касаясь обледенелой земли. Ему в лицо светило солнце, в воздухе тонко сиял лёгкий морозец...

Входя в храм, отец Александр мысленно перевел дух: «Слава Богу, не расстреляли и не спустили собак!»

Он вернулся к алтарю и оттуда торжественно возгласил:

— Христос воскресе!

— Воистину воскресе! — ответили ему узники, и священник поразился: больше половины из них произнесли эти слова!

А ведь это были советские люди, которым четверть века вдалбливали в голову: Бога нет! Многие из них родились уже после революции, поставившей своею целью полностью истребить в России православную веру.

Шла служба, и люди в храме всё более светлели лицами.

Почти все, хоть и неуклюже, но старались креститься, а когда отец Александр в очередной раз возглашал «Христос воскресе!», весь храм отвечал дружно и слаженно: «Воистину воскресе!»

Более же всего взволновало батюшку, что когда пели «Верую» и «Отче наш» — не один и не два, а человек двадцать из военнопленных подпевали! Значит, они не впервые слышали слова молитв, значит, не зря многие матери и жены писали на бумажках эти слова, и вешали на шеи близким, уходящим на войну!..

После богослужения отец Александр давно уже принял решение причастить всех без исключения, разве что лишь кроме тех, кто сам отвергнет причастие. Перед исповедью он объявил:

— Дорогие мои братья! Сейчас будет совершено таинство исповеди. Все мы грешны, ибо только Христос один безгрешен. Но сегодня великий праздник Пасхи Христовой, и все вы, притекшие в храм Божий, получите отпущение грехов. Когда я буду проводить сию общую исповедь, по моему знаку называйте свои имена. А когда я дам знак, не спеша подходите, я должен буду каждого накрыть епитрахилью и произнести слова отпущения грехов.

И началась общая исповедь.

Когда по канону исповедникам требовалось произнести своё имя, отец Александр слегка поднимал вверх руку, и ему казалось, что он ясно слышит имя каждого из этих двухсот русских людей, волею грозной судьбы оказавшихся в тяжком мире плена:

— Сергей. Андрей. Валентин. Виктор. Александр. Павел. Владимир. Сергей. Максим. Степан. Иван. Григорий. Касьян. Василий. Павел. Михаил. Николай. Леонид. Евстафий. Михаил. Алексей. Александр. Пётр. Олег. Иван, которого при дверях избили. Фома. Иван. Степан. Павел. Пётр. Матвей. Игорь. Фёдор. Дмитрий. Исай. Юрий. Валерий. Назар. Пётр. Иван. Дмитрий. Кондрат. Аркадий. Харитон. Иван. Анатолий. Александр. Николай. Елизар. Иван. Николай. Павел. Степан. Лукьян. Владислав. Глеб. Ираклий. Анатолий. Антон. Константин. Мирон. Виталий. Филимон. Иосиф. Всеволод. Илья. Кирилл. Герасим. Евстигней. Платон. Иван. Капитон. Валентин. Елизар. Филипп. Иван. Григорий. Арсений. Макар. Евгений. Степан. Куприян. Василий. Николай. Исакий. Геннадий. Ярослав. Иван. Сидор. Георгий. Леонтий. Анисим. Пётр. Трифон. Никанор. Федот. Абрам. Николай. Иван. Герман. Елисей. Станислав. Валерий. Сергей. Игнат. Тимофей. Семён. Степан. Феоктист. Ростислав. Яков. Прокофий. Роман. Прохор. Фёдор. Лаврентий. Борис. Вячеслав. Гаврила. Михаил. Тихон. Фаддей. Иван. Феликс. Иван. Евлампий. Тарас. Андриян. Захар. Савва. Иван. Серафим. Емельян. Фёдор. Лука. Дмитрий. Ларион. Юрий. Кузьма. Александр. Николай. Сергей. Иван. Виктор. Федот. Аркадий. Фёдор. Поликарп. Лев. Василий. Трофим. Афанасий. Ефрем. Тимофей. Михаил. Александр. Севастьян. Владимир. Семён. Ипат. Анатолий. Клим. Борис. Евгений. Артём. Евдоким. Еремей. Геннадий. Пётр. Григорий. Иннокентий. Александр. Степан. Никита. Антон. Богдан. Валентин. Дорофей. Андрей. Устин. Виталий. Сергей. Георгий. Василий. Валерий. Иван. Арсений. Фёдор. Александр. Юрий. Семён. Анатолий. Зиновий. Ефим. Владислав. Дмитрий. Григорий. Александр...

Страшась и сам своего внезапно необычайно обострившегося слуха, отец Александр находился на грани обморока: ему стало казаться, что вот-вот — и он услышит не только имена, но и сами судьбы стоящих пред ним измученных, униженных и оскорблённых!

Ловил обострённым слухом батюшка и явно не православные имена — Эдуард, Альберт, Марат. Они принадлежали некрещёным людям, но и этот грех — исповедование и причащение некрещеных — он жадно брал на себя, ибо не мог же он изгнать их из храма, ныне припавших к живительному источнику веры Христовой!..

Их окрестило горькое горе.

И лишь когда стал каждому по очереди отпускать: «Господь и Бог наш Иисус Христос благодатию и щедротами своего человеколюбия да простит тебе, чадо Николай!.. чадо Анатолий... чадо Иоанн... чадо Василий...», непривычно споткнулся: «чадо Эдуард... чадо Марлен... чадо Альфред...»

После этого приступили к таинству причастия, и вновь потянулись вереницею имена, имена, имена. И, каждому вкладывая в уста тело и кровь Христовы, батюшка сопровождал их частицею своего сердца, удивляясь, что это сердце никак не иссякает в нём...

А когда причащал тех, с не православными именами, испытал даже особенное счастье, говоря себе: «Пусть я погибну, но их потяну из болота!»

Но затем всё же сказал:

— Я, братья мои, взял сегодня на себя большой грех. Причастил вместе с крещёными и некрещеных. Ибо не могу же я разделить вас! Сегодня все вы едины. Но всё же, Эдуард, Марат, Марлен, Альберт и Альфред, коль уж вы вместе со всеми приняли тело и кровь Господа нашего, я должен буду вас окрестить. А если ещё есть некрещеные, но с православными именами, объявитесь.

И они, как дети, вытянули вверх руки. А некоторые подставили под локоть поднятой руки ладонь другой. Это особенно тронуло батюшку...

Он посчитал:

— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Вот сколько! Да ещё этих пятеро. Двенадцать. Как по числу апостолов! Готовьтесь же: если теперь вас не покрещу, рискую в случае внезапной смерти прямиком попасть во ад!

Изможденные лица засветились улыбками.

Матушка в стороне всхлипнула. Следом за ней, отвернув край головного платка, утерли слезы и остальные женщины. Ева восторженно сверкала глазами, глядя на всё...

Пройдя в алтарь, отец Александр тоже немного всплакнул, но постарался выйти на проповедь с таким видом, будто ему вообще никогда в жизни не доводилось проливать из глаз влагу.

— Причастников всех поздравляю с принятием таинства, — начал он и задумался.

Нужно было найти самые сильные слова, которые могли бы держать их в этой жизни ещё очень и очень долго. Обычно отец Александр никогда заранее не придумывал проповедь. Она исходила из него сама, а если этого не происходило, он ограничивался разговором о том, какой сегодня день по церковному календарю.

Но сейчас он ждал, что родится одна из самых главных проповедей в его жизни, и очень волновался.

Надо было говорить, а ему молчалось.

Однако никто не роптал, все в напряжённом ожидании смотрели на батюшку.

И они услышали:

— Что может быть тяжелее для воина, нежели гнёт плена? Смерть на поле боя легка и священна. Смерть от ранений тягостна, но тоже благословенна. Томиться в плену хуже, чем умирать от ран среди своих. Ужасно было отступление! Все вы потеряли свободу, перестав быть воинами, долгие месяцы томились, наблюдали смерть своих товарищей. Но вы дожили до сегодняшнего светлого праздника Пасхи. И сегодня вы снова — воины! Вы вернулись в строй. Отныне вы — воины Христовы, его рядовые. А я — полковник в сем войске. Отец Александр Ионин. Протоиерей. Формально вы остаётесь в подчинении у тех фельдлебелей с собаками. Но духовно отныне вы — моё войско. А надо мною возвышаются величественные фигуры — фельдмаршалы Александр Невский, Дмитрий Донской, Дмитрий Пожарский, Михаил Кутузов, генерал Дмитрий Скобелев, генералиссимус Александр Суворов и другие великие русские герои, великие воины. Ближе всех к нам, конечно, Александр Невский, потому что совсем недалеко отсюда, от села Закаты, где мы находимся, берега Чудского озера, место, где он разгромил псов-рыцарей известной вам национальности. Где он под лёд их пустил! И скоро, братья мои, исполнится ровно семьсот лет от того события. А выше всех над нами — верховный главнокомандующий. Сам Господь Иисус Христос. Вот какая у нас иерархия, дорогие братья. Так что отныне у вас новый устав. И согласно ему вам не дозволяется отчаиваться и унывать! У всех вас, мои хорошие, есть матери, которые проплакали свои глаза, думая о вас. Которые молятся денно и нощно о вашем спасении. И которые, конечно же, спасут вас, издалека отогрев своими сердцами!