Читать интересную книгу На основании статьи… - Владимир Кунин

Шестерых подсудимых, старших офицеров Московского уголовного розыска, обвинитель требовал осудить на сроки от девятнадцати до двадцати пяти лет.

По версии следствия они создали организованную преступную группу и несколько лет, вплоть до момента задержания, вымогали деньги у бизнесменов и совершали другие преступления.

На полученные средства офицеры приобретали дорогую недвижимость в России и за границей, автомобили высшего класса и другие предметы роскоши.

Из банковских ячеек, принадлежавших «оборотням», следователи изъяли в общей сложности около трех миллионов долларов.

У одного из фигурантов дела, генерала-лейтенанта Василия Приходько, следователи с помощью Интерпола обнаружили особняк на престижном испанском курорте, а также счета в банках Швейцарии, Италии, Испании и Кипра»…

В статье же 1963 года Кирилл Теплов описал эпизод проведения следственного эксперимента с «золотыми» червонцами Алимханова коротко и достаточно иронично. Не обнаруживая даже тени симпатий всей следственной группы к арестованному Р. Ш. Алимханову.

Единственное, что шло в этой статье открытым текстом, это то, что Р. Ш. Алимханов — человек фантастически талантливый, коли сумел своими «игрушечными» русскими империалами конца девятнадцатого столетия так мощно усилить достаточно бедную палитру советских экспортных сувенирных изделий.

И, конечно же, со своей «продукцией» он был просто обязан как-то официально зарегистрироваться в своем райисполкоме, по месту постоянного жительства, в специальном отделе, выдающем разрешения на занятия «кустарным промыслом».

А так как он это вовремя не сделал, то теперь подпадает под статью 153 Уголовного кодекса РСФСР — «Незаконная частнопредпринимательская деятельность». И если наш советский, самый гуманный суд в мире не смягчит наказание подсудимому Р. Ш. Алимханову до условного срока, то он из-за своего же головотяпства может получить пять лет лишения свободы.

Вот это все и было выкинуто из статьи Кирилла Теплова.

В стране, как всегда, были временные затруднения, и советский народ нужно было срочно отвлечь от истинного понимания ситуации каким-нибудь широкомасштабным скандалом.

Ленинградское дело валютчиков, «золотишников» и примитивного ворья, рожденных бездарно и цинично заниженными официальными государственными расценками на «скупку золота и драгоценностей у населения», мощно нафаршировали идеологическими грибами, и, естественно, большой «полосный» очерк Кирилла Теплова претерпел в Москве необратимые редакционные изменения.

Жюль Ренар. «ДНЕВНИК». 26 января 1896 г.

«Мне передавали, будто в газетах имеются специальные сотрудники, чья обязанность делать пакости людям талантливым, вычеркивать из их рукописи то или иное слово, вставлять новое, вымарывать фразы, перекраивать рукопись.

Мне передавали, а я не верю…»

(Перевод с французского Н. Жарковой и Б. Песиса)

На первом же заседании Ленинградского Городского суда хорошо тренированный областным комитетом Коммунистической партии Советского Союза государственный обвинитель презрительно указал на явные недоработки предварительного следствия. И тут же переквалифицировал преступные деяния подсудимого Алимханова Рифката Шаяхметовича с «легкой» статьи «Незаконная частнопредпринимательская деятельность» на статью УК РСФСР 87, части первая и третья: «Изготовление или сбыт поддельных денег…» Да, по части третьей, еще и в виде «промысла»! А уже от этой статьи было всего три шага до расстрела.

Например, с Витькой-Кроликом — подсудимым Лякиным В.Е. — вообще не церемонились. И с бриллиантщиком Сеней Вырицким — С. Д. Гольдиным — тоже. Хоть Сеня и заложил всех, кого мог заложить. Правда, статейки у них были повесомее.

Но все равно: высшая мера наказания — есть высшая мера. Расстрел — он всегда расстрел. Пиф-паф, и тебя нету. Контрольный в затылок… и все, что произойдет потом, тебя уже не касается.

А Рафик-мотоциклист, Алимханов Рифкат Шаяхметович, слава богу, получил всего двенадцать лет лишения свободы в колонии строгого режима…

Через пару недель после суда в невероятно центральной газете, подписка на которую кое-где была почти обязательной, под звонкой редакционной рубрикой — «Особое задание нашему специальному корреспонденту!» — появилась до неузнаваемости изуродованная статья за подписью Кирилла Теплова.

В полном отчаянии Кирилл позвонил в корреспондентский пункт своему шефу и оповестил его о своем уходе из газеты такими словами, которым могли бы позавидовать портовые грузчики в тот момент, когда на них падает опрокидывающийся контейнер…

К чести хитрюги заведующего корпунктом нужно сказать, что у него хватило сообразительности попытаться перевести все услышанное в шутку, но Кирилл послал его открытым солдатским текстом туда, откуда тот когда-то появился на белый свет. И бросил трубку.

Опытному журналисту-международнику, шефу корреспондентского пункта такой газеты, при необременительной помощи своих кураторов с четвертого этажа Большого дома на Литейном ничего не стоило размазать по стенке этого Кирилла Теплова, не солгав ни единого слова!

Со снисходительной улыбкой нужно было просто процитировать то, что говорил Кирилл об отвратительно политизированной советской судебной машине, о гнусной и трусливой внутренней редакционной цензуре и вообще — об этой «вонючей газете».

Все остальные шаги предпримет уже ведомство, к журналистике прямого отношения не имеющее.

У заведующего Ленинградским корпунктом был достаточный опыт в подобных завуалированных доносительствах еще с тех пор, когда он много лет тому назад настырно и вседозволенно прокладывал себе дорогу в высший свет «выездной» советской журналистики.

Но такое ему и в голову не пришло. Нравился ему Кирилл Теплов!

Что-то в этом неутомимом «ходоке» по бабам, красивом и спортивном мужике, с легким, ироничным и элегантным журналистским пером, было настоящее.

Что-то он в Кирилле разглядел такое, чем никогда не обладал сам. А это в нем всегда вызывало удивленно-завистливое уважение.

Еще через пять дней он позвонил Теплову и спросил:

— Но за гонораром-то ты придешь, старичок? Тут тебе из Москвы расчетный отдел перевод прислал.

— Приду.

Когда Кирилл Теплов приехал в корреспондентский пункт своей бывшей газеты, он увидел собственный рабочий стол, освобожденный от пишущей машинки, бумаг, писем и рукописей.

Зато на нем, покрытом чистой «гостевой» скатертью, стояла уже открытая бутылка дорогого коньяка, две хрустальные рюмки и роскошные закуски из соседнего рыбного магазина, с директором которого у шефа корпункта был установлен теснейший контакт.

— Старичок! Я безумно рад тебя видеть!.. — искренне и радостно проговорил шеф и закрыл дверь на ключ. — Во первых строках моего письма, как говорится, дела, дела, дела, а потом маленький утренний банкет!

Он протянул Кириллу извещение о денежном переводе и рассмеялся легко, непринужденно, с той долей хорошо отрепетированного обаяния, которое всегда помогало ему, казалось бы, в безвыходных ситуациях:

— На этом, месье Теплов, позвольте закончить деловую часть нашего утренника и перейти к танцам!

Он налил коньяк в рюмки. Одну подал Кириллу, вторую приветственно приподнял:

— Давай, Кирка, забудем все и треснем с тобой по рюмашу! Плюнь!.. Кто-нибудь всегда кого-нибудь правит… Газета определенной позиции.

— Но я же принес статью, завизированную старшим следователем по особо важным делам прокуратуры Ленинграда, который собственноручно вел это дело! Советником юстиции, хер знает какого класса!..

— Какая разница, старик?! Важно, что мы вовремя откликнулись на…

Шеф поднял палец вверх и уважительно покрутил им, очерчивая в воздухе нечто грандиозное и бронированное от малейшего упрека.

— Ты просто не отдаешь себе отчет… Это — Система. С большой буквы.

Теплов поставил рюмку на стол и, глядя прямо в глаза своему бывшему шефу, негромко сказал:

— Я не хочу с тобой пить.

— Почему? — Шеф корреспондентского пункта самой влиятельной советской газеты впервые был растерян и действительно огорчен: — Я же говорю тебе — это Система… Я-то тут при чем, Кира?!

Он даже чуть не расплакался от обиды…

— Ты очень важная часть этой системы, — медленно проговорил Кирилл Теплов. — Именно поэтому мы с тобой совершенно в разных весовых категориях. Привет, старик!

На почте получил перевод — семьдесят один рубль шестнадцать копеек.

Решил весь этот гонорар пустить на большую и роскошную поддачу со своими «соавторами». В конце концов, четыре с половиной месяца, день и ночь, бок о бок…