К этому времени он уже не чувствовал себя человеком, потерпевшим кораблекрушение, который ждет не дождется, когда его наконец спасут. Он уже стал Лангри — «Пламенноволосым», обзавелся женами и детьми. Когда он был еще сравнительно молод, ему предложили стать Старейшиной, но его коробило от мысли, что этим народом будет управлять чужеземец. После того как он отклонил это предложение, аборигены прониклись к нему еще большим уважением. Он жил в мире и счастье.
Но мало-помалу его начало грызть беспокойство. Залежи полезных ископаемых на планете были столь скудны, что на них не польстился бы ни один грабитель. Ей не было цены совсем по другой причине. Это был мир красоты и гармонии. Ровные песчаные берега, теплое море, чудесный климат. Людям, жившим в суровых условиях планет, природные богатства которых привлекали несметное множество поселенцев, — планет безводных и бесплодных, как пустыня, планет, лишенных атмосферы, — такой мир показался бы раем. И оборотистые дельцы стали бы застраивать эту планетку роскошными отелями, пансионатами и коттеджами. На пляжах теснилось бы немыслимое количество отдыхающих, к услугам которых всегда были бы прогулочные катера и яхты. Местных жителей согнали бы с насиженных мест, а затем и уничтожили. Существовали, конечно, законы по охране прав аборигенов, но О'Брайен слишком хорошо знал, чем все это оборачивается на деле.
Из всех деревень к О'Брайену начали съезжаться юноши. Высокие, бронзовокожие, они вытаскивали свои каноэ на берег и, исполненные глубокого почтения, шли в деревню, чтобы предстать перед Лангри.
Его вопросы ошеломляли их. Они мучительно напрягали умы, чтобы постичь смысл чуждых им идей. Они старательно повторяли за Лангри невероятно трудные для произношения звуки. Они проходили испытания на силу и выносливость. Они приезжали и уезжали, одних сменяли другие, пока наконец О'Брайен не отобрал для своей цели сотню юношей.
В глубине леса О'Брайен выстроил новую деревню. Он поселился в ней со своими учениками и приступил к занятиям. О'Брайен учил тому, что знал сам, а когда возникала необходимость, даже импровизировал. Он обучал языку, юриспруденции и точным наукам. Он преподавал юношам экономику, социологию, военное искусство. Он учил, как вести партизанскую войну, и разъяснял принципы колониальной системы. Он рассказывал об истории народов Галактики, и юные аборигены, изумленно вглядываясь в усыпанное звездами небо, слушали его повествование о страшных космических войнах, фантастических существах и бесконечности миров.
Один за другим уходили дни — из них сложился год, потом два, три… Возмужавшие юноши привели в деревню жен. Молодые пары называли О'Брайена отцом и приносили к нему для благословения своих первенцев. Обучение шло своим чередом, однако силы О'Брайена иссякали. Его знобило от ночной сырости, немало страданий причиняли отекшие руки и ноги. Но он все работал и работал, и пришло время, когда он начал обучать тому, что входило в его План, который медленно, но верно обретал четкость и доходил до сознания его будущих исполнителей.
В один из дней, когда солнце клонилось к закату, О'Брайен потерял сознание. Его перенесли в его деревню, в ту самую рощицу у моря, которую он так любил. По побережью разнеслась весть: Лангри умирает. Приехали Старейшина и старосты всех деревень. Они натянули над его гамаком плетеный тент, и он прожил ночь, тяжело дыша и не приходя в сознание, а собравшиеся вокруг него местные жители замерли в ожидании, смиренно склонив головы. Утром же на берегу высоко взметнулось пламя погребального костра, и, погруженная в траур, безмолвно скорбела деревня. А на следующий день сто молодых мужчин вернулись в свое лесное селение и, раздираемые сомнениями, преодолевая огромные трудности, приступили к окончательному усвоению того, что завещал им Лангри.
2
Корабль военного космофлота «Рирга» совершал обычный патрульный полет, и капитан Эрнст Диллингер безмятежно отдыхал в своей каюте, играя в шахматы со специально запрограммированным роботом. Он искусно загнал в ловушку роботова ферзя и уже сделал ход, грозивший этому ферзю неминуемой гибелью, как вдруг игру прервало появление старшего радиста.
Радист отсалютовал и подал Диллингеру радиограмму.
— Секретная, — сказал он.
По извиняющемуся тону радиста и скорости, с которой тот направился к выходу из каюты, Диллингер понял, что получены дурные вести. Радист уже закрывал за собой дверь, когда Диллингер, бросив взгляд на текст радиограммы, резко выпрямился и взревел, как раненое животное. Этот рев мгновенно вернул радиста в каюту.
Диллингер постучал пальцем по бумаге.
— Это ведь приказ губернатора того сектора, в котором мы сейчас находимся, верно?
— Да, сэр.
Старший радист постарался, чтобы это прозвучало так, будто слова Диллингера были для него в какой-то степени откровением.
— Корабли военного космофлота не подчиняются бюрократам и всяким безответственным политиканам. Соблаговолите объяснить губернатору в радиограмме, что приказывать мне может только Генеральный штаб, а тот факт, что я сейчас пересекаю подведомственную этому губернатору территорию, не дает ему права контролировать и направлять мои действия.
Радист, порывшись в карманах, достал блокнот.
— Не будете ли вы так любезны, сэр, продиктовать мне текст ответа…
— Я вам только что сказал, в чем он заключается. Вы радист. Разве вы недостаточно владеете языком, чтобы суметь в вежливой форме послать этого губернатора ко всем чертям?
— Полагаю, сэр, что я с этим справлюсь.
— Так ступайте. И пришлите сюда лейтенанта Протца.
Старшего радиста как ветром сдуло.
Через минуту в каюту вошел лейтенант Протц, с улыбкой взглянул на грозно нахмуренное лицо Диллингера, преспокойно уселся в кресло, спросил:
— Неприятности в какой-нибудь колонии?
— Хуже. У губернатора сектора пропало четыре разведывательных космолета. Мало того, так он еще имеет наглость приказать мне заняться их поисками. Это надо же, он мне приказывает! Я велел радисту поставить его в известность, что корабли военного космофлота подчиняются только приказам своих вышестоящих инстанций, но у него в распоряжении достаточно времени, чтобы связаться со штабом и добиться приказа оттуда.
Протц потянулся за радиограммой.
— Стало быть, на поиски разведчиков они хотят послать военный космолет. — Он прочел текст полученного сообщения и усмехнулся. — Задача могла оказаться и посложней. Похоже, что все четыре корабля мы найдем сразу и в одном месте. Когда пропал первый, они отрядили на поиски второй. Затем третий и четвертый. И ни один из них не вернулся…