Читать интересную книгу Женщина в православии. Церковное право и российская практика - Елена Белякова

Глава 4

Влияние Церкви на семью в Древней Руси

1И стория семьи в России, несмотря на усиливающийся интерес к этой теме, остается не написанной1. Обзор историографии, сделанной в работе Н. А. Горской, показывает, что в центре внимания историков был спор о соотношении большой и малой семьи2. Н. А. Горская отметила отсутствие работ о представлениях русского общества о браке, деторождении, смерти3. На новый уровень исследование этой темы поднялось благодаря работам Я. Н. Щапова, который опубликовал и проанализировал древнерусские юридические памятники, касающиеся семейных отношений4. Значительным шагом вперед в изучении данной темы явились работы Н. Л. Пушкаревой и ее докторская диссертация «Женщина в русской семье X – нач. XIX в. Динамика социокультурных изменений» 5.

Сложность для историков представляет специфика источников, позволяющих судить о внутренней жизни семьи и о месте женщины в русской семье. Положение женщины в семье определяется не столько законами, сколько обычаем. Сохранившиеся документы фиксируют, как правило, лишь нарушения норм, а не сами нормы.

Принятие христианства очень сильно отразилось на древнерусской семье, однако это не значит, что христианские нормы были усвоены. Как писал исследователь русского права М. Ф. Владимирский-Буданов, «христианский закон, заимствованный из Византии, признал противным христианству прежний, языческий семейный порядок». Казалось бы, в случае отмены законом обычая этот последний должен тотчас же прекратить всякое действие. «На деле случилось не то, а именно следующее: ни в какой области права обычаи не оказались столь жизненными или живучими как именно в семейной сфере. Не только в прежние долгие века по принятии христианства дохристианские обычаи не поддавались истреблению, но живут и в наши дни в форме семейных обрядов»6.

Как показало исследование Владимирского-Буданова, обычаи различаются даже в рамках одного хронологического периода как в разных социальных группах, так и в разных регионах. И что очень важно, обычай может перерождаться, т. е. старая норма остается, но получает совсем иной смысл, отражаясь по временам и в чистом своем виде7. Так невенчальный брак в обществе сначала признается наряду с венчальным, затем вырождается во вторую, так сказать, субсидарную форму брака, не переходя тем не менее в разряд преступных деяний: при таком браке разорвать связь с невенчанной женой – всегда возможное и легкое дело8. Историк не всегда может выявить изменения содержания институтов, обозначаемых одними терминами.

Истории русского семейного права внимание уделялось в работах юристов: К. А. Неволина9, К. П. Победоносцева, М. Ф. Владимирского-Буданова10.

Уже в работе К. А. Неволина «История российских гражданских законов» «семейственным союзам» была посвящена отдельная книга11, не утратившая значения и сегодня. Среди новейших работ необходимо указать работу Н. С. Нижник12. Особенностью изучения истории семьи в России является то, что юристы и этнологи не ставят проблемы исторических изменений. Для этнологов православие – это нечто неизменное во все эпохи. В богатой фактическим материалом работе В. Ю. Лещенко «Семья и русское православие» цитаты из авторов XI в. перемежаются с церковными авторами XX в., и вопрос об изменении взглядов деятелей Церкви и их влияния на общество не ставится, хотя автор и проникнут «классовым» подходом13. История русской семьи неизбежно распадается на историю семьи в отдельных сословиях, но остается не написанной.

Интерес представляет исследование М. К. Цатуровой «Русское семейное право XVI-XVIII вв…». На основании актового материала М. К. Цатурова делала вывод о значительных изменениях в русском законодательстве по имущественным правам жены: «От свободы в распоряжении имуществом в начале XVI в. до полной зависимости от мужа со второй половины XVI-XVII в., и наконец, к самостоятельности и раздельности имущественной собственности в XVIII в., которая сохранялась законом. В разное время супруги имели разные права и социальные гарантии»14. Исследовательница отмечает, что неизменной оставалась установка на подчиненность жены мужу. Выводы исследовательницы оказываются, на наш взгляд, несколько противоречивыми: «Объем имущественных прав супруги не влиял на ее положение в семье. Имела она право распоряжаться своей собственностью или нет—в каждом случае она могла быть подвергнута жестокому обращению со стороны мужа. Искать защиты у кого-либо было трудно, т. к. Церковь проповедовала покорность и терпение, так же как и христианское учение. Приобретение женщиной значительных имущественных прав позволило ей независимо существовать в браке, наравне с мужем наделять детей приданым и участвовать в их воспитании. Нравы общества по-прежнему считали женщину подчиненной мужу не только в христианском, но и в бытовом смысле. И все же экономическое и правовое обеспечение женщины в обществе было намного важнее, чем ее бытовая закрепощенность»15. По-видимому, противоречие заложено в самом исследуемом материале: при неизменности установки на подчиненности женщины мужу имело место возрастание имущественных прав женщины. На положение женщины в семье влияла правовая и экономическая ситуация в обществе. Однако в Средневековье вряд ли можно говорить о единстве этой ситуации для разных сословий.

Для XVI-XVII вв. существует ряд описаний как русских, так и иностранных, говорящих о бесправном положении женщины. Побывавшие в России иностранцы отмечали бесправие и «плачевное» положение русских женщин, но в определенном дискурсе: о бесправии русских и в анекдотах о битье, передаваемых, начиная от Сигизмунда Герберштейна16. Александр Гваньини в XVI в. писал: «Подобно тому, как мужчины находятся в тяжелейшей зависимости от великого государя, так и жены у мужей пребывают в весьма жалком положении: ведь никто не поверит, что жена честна и целомудренна, если она не живет взаперти, совершенно не выходя из дома. Жены сидят дома, ткут и прядут, не имея никаких прав и никакого влияния в хозяйстве, все же домашние работы выполняют рабы. Если мужья жен не бьют, то жены обижаются и говорят, что мужья их ненавидят, а побои считают признаком любви. В церкви их отпускают редко, на дружеские беседы еще реже, а на пирушки только таких, которые вне всякого подозрения, то есть уже рожавших»17. Это удивительно совпадает с высказываниями исследователей XIX в. : «Там, где муж по праву занимает в своем доме по отношению к жене положение тирана, он во всех остальных отношениях является рабом неограниченного деспота: неограниченный владыка в своем серале, в своем гареме, в женском тереме, он – бесправнейший раб вне его»18.

Для истории семьи в Древней Руси важны исследования Н. Л. Пушкаревой19. В оценке влияния Церкви на положение женщины Н. Л. Пушкарева выделяет тему «приниженности», «покорности, подчиненности»20, пишет о «женоненавистнических постулатах православия»21. Только неполным подчинением «церковной доктрине» объясняет историк факты женской самостоятельности и политической активности, которые она успешно собрала в своих исследованиях. Выводы этой исследовательницы направлены на опровержение картины приниженности женщины в Древней Руси: «По мере углубления разностороннего исследования проблемы, обобщения сведений, почерпнутых из различных по виду и типу источников, автор все более убеждался в том, что мнение о приниженности положения женщин на Руси X-XV вв. по сравнению с социальным статусом мужчины и представление о русском Средневековье как о времени подавления личности – не более чем миф, развившийся на почве самоуверенности людей более поздних эпох, и в первую очередь современников становления капитализма»22.

Н. Л. Пушкарева отмечала, что вопрос о том, почему и как изменилось положение женщины в русском обществе в XVI в., для историографии является нерешенным. Нормы отношения к женщине, фиксируемые «Домостроем», появление «теремных затворниц» – все это неизбежно ставит перед исследователями вопрос: новые это явления в истории культуры или это следствие тех тенденций, которые уже имелись в русской культуре.

Размышления И. Е. Забелина на эту тему, автора наиболее обстоятельного исследования о женщине в допетровской Руси, тоже не лишены противоречия. С одной стороны, он не может не заметить, что терем не был перенесен из Византии в первое время принятия христианства, но считает, что была принесена идея: «Всякая идея неизменно и неминуемо рождает свой плод, создает себе свою форму. Терем, по крайней мере в Русской земле, был плодом постнической идеи, действие которой, и в довольно сильных чертах, обнаруживается в нашем древнем обществе очень рано. Монашеский идеал в княжеском роде является господствующим уже при внуках св. Владимира, и первыми его подвижниками являются девицы, дочери Всеволода и сестры Мономаха, Янка (Анна) и Евпраксия»23. Характеристика устройства древнерусской семьи также противоречива: с одной стороны, И. Е. Забелин отмечает ведущую роль женщины в доме и ее решающую роль при создании из дома монастыря. С другой – роль игумена в этом монастыре «Домострой» отводит главе семейства. И. Е. Забелин не видит в этом проблемы: «Если древнейший Домострой, обращаясь к мужчине, главе дома, указывал ему идеал игумена, говоря: вы есте игумени во своих домах; то здесь, вместе с указанием домашнего идеала, определяется идеал повелевающей власти. Воплощение же этого идеала, в самой его действительности, во всех его нравственных и формальных подробностях, все-таки главным образом лежало на женщине; ее мыслею, ее душею он приводился в дело, ее постоянною заботой он неизменно поддерживался… Мы хотим сказать, что монастырский устрой домашней жизни выработался многовековою нравственною деятельностью женской личности, конечно при постоянном и непрестанном воздействии поучения, которое проповедовал исключительно только мужчина»24. Однако нельзя не заметить, что перенесение монастырских черт в домашний быт в русской культуре приводило в XVI в. к дальнейшему отстранению женщины от сферы сакрального: даже посещение церкви для нее становилось не обязательным.