Читать интересную книгу Та самая Татьяна - Анна и Сергей Литвиновы

Таня с удовольствием натянула спортивные мягкие брючки, бесформенную футболку. Смыла косметику. Безжалостно разрушила творение стилиста – прихотливую башню из локонов и завитков на голове. Вот теперь она это она.

«Надо было этого Гришу с собой позвать, – усмехнулась про себя Садовникова, – чтобы заснял окончание сказки. Как принцесса превращается обратно в Золушку».

Воспроизвела в памяти изысканно красивую и безмерно обаятельную красотку из Гришиного клипа. Да была ли вообще она? Или просто показалась себе таковой? В полумраке зала, на не слишком трезвую голову?

Таня хихикнула. Включила компьютер. Вставила флешку. Настроилась: смотреть придирчиво и внимательно. Но побежали кадры, и она – во второй уже раз – попала под обаяние Гришиного творения. Прямо Нефертити какая-то, а не Танька Садовникова с, увы, уже заметной морщинкой на переносице!

Или – что скорее – дизайнер Монин настоящий кудесник. Да ему цены нет!

Кто он такой? Почему до сих пор не знаменит на весь мир с такими талантами? Или знаменит, просто она с ним никогда не сталкивалась?

Девушке стало любопытно, да и спать все равно не хотелось. Отчего бы не выяснить, с кем она договорилась завтра выпить кофе?

Она загрузила поисковик.

Ого, больше сотни упоминаний! Ссылки на работы, отзывы клиентов, несколько интервью, даже пресс-портрет имелся – его Таня внимательно прочитала.

И задумалась.

Несколько странно, на ее взгляд, складывалась карьера Григория Монина. Семнадцать лет назад он окончил институт. Лучший выпускник факультета дизайна, множество предложений о работе, несколько блестящих проектов… Молодой специалист Монин создает интерьеры в ресторанах и ночных клубах, побеждает в конкурсах, выигрывает тендеры.

А дальше вдруг – провал. Скупое упоминание: выполнял внештатно заказы различных архитектурных бюро. И только пять лет назад Григорий вновь начинает творить с размахом. Полностью разрабатывает фирменный стиль крупной сети аптек, придумывает логотип для международного автомобильного концерна, устраивает персональную выставку.

Тане по работе редко приходилось сталкиваться с дизайнерами, ее вотчина – слова, вербальные концепции. Но служила она всегда в самых известных рекламных агентствах. Почему же они не переманили к себе Монина, если тот – лучший?

Садовникова свернула пресс-портрет, начала просматривать остальные упоминания о дизайнере. И наткнулась на профессиональный форум рекламистов.

– Кто знает, Монин сейчас свободен? – спрашивали в топике «кадры».

И ответ:

– Не берите его ни за что. Человек ненадежный. Напоет в уши, а потом сорвет заказ в самый ответственный момент.

Таня скривилась: ненадежные мужчины ей не нравились.

Но, может, просто злословят?

Она открыла следующую страничку, интервью с дизайнером – и замерла.

– Что придает вам вдохновение? – спрашивал журналист.

– О, много чего, – следовал ответ Монина. – Хорошие книги, прекрасные картины, интересные путешествия. Но в последнее время их все затмил Кайлас. Священная гора в Тибете. С тех пор как я там побывал, у меня будто открылось второе дыхание. Моя жизнь, мои приоритеты и цели полностью изменились, полоса невезения закончилась. Удача мне вновь улыбается, у меня много заказов, все удается. И очень часто возникает ощущение, будто работаю не я. Будто сам Бог подсказывает мне, что делать.

* * *

Глупо мчаться на работу к девяти на следующий день после приема в честь твоей концепции, и Таня решила как следует отоспаться. Но сколько ни считала слонов, ни дышала по особым, как научил отчим, правилам, организм отправляться в царство Морфея упорно не желал. Несся перед глазами сплошной вихрь из лиц, улыбок, то одно вспомнится, то о другом подумается.

К шести часам Садовникова сдалась и выбралась из постели. Что ж, полностью свободное утро – тоже неплохо. Отправиться в спортклуб? Разобрать – ох, давно пора! – в шкафу? Или просто безмятежно поваляться в теплой ванне? Опробовать заодно новые пену с ароматом зеленого лайма, медовую маску для волос? А то с вечной запаркой на работе до смешного доходит: на хорошую косметику денег хватает, только времени нет ею пользоваться.

Таня уже и лицо протерла очищающим тоником, и горячую воду в ванной включила, но вдруг – и с чего бы? – вспомнила про свою маленькую подружку, Юлечку Ларионову. Бледненькую, печальную, запертую в больничной палате-колбе. И подумалось виновато: «Я шастаю по презентациям: икра, шампанское, комплименты, ванна душистая. А девочку совсем забыла».

И спонтанно – как не раз в своей жизни! – решила изменить планы. Выключила воду и начала одеваться. Как-нибудь в другой раз она предастся релаксу.

…Посещения в детской больнице были разрешены с пяти вечера, но Садовниковой удалось затесаться в толпу ординаторов и проскочить на территорию без проблем. Правда, охранник, стороживший вход в отделение, оказался более бдительным:

– Не положено, обход!

– Ну, пожалуйста! К Юлечке Ларионовой, ненадолго! – моляще улыбнулась Татьяна.

И сунула стражу сотню.

– А, к ней? Иди, – вздохнул дядька. И подтолкнул деньги обратно: – Забери.

«Похоже, плохи дела», – встревожилась Таня.

К сожалению, она оказалась права. Девочка лежала на постели в своей стеклянной палате и даже головы не повернула. Глаза закрыты, лицо измученное.

– Юльчонок! – тихонько позвала Садовникова.

Малышка встрепенулась:

– Таня! Я так боялась, что больше никогда – вообще никогда! – тебя не увижу…

С видимым трудом сглотнула. Поморщилась.

Танины вопросы – те, что заранее заготовила – замерли на губах. Она-то хотела поинтересоваться у Юли, на какое число ей билет в кругосветный круиз покупать. Но какие уж тут круизы – когда личико у малышки стало совсем прозрачным и похудела она за какую-то неделю на несколько килограммов.

– Тань… – Девочка – видно было, что из последних сил – приподнялась на кровати. – Ты можешь пойти руки помыть?

– Зачем? – растерялась Садовникова.

– Они не разрешают, конечно, но хочу за тебя подержаться. Через окошечко. Можно?

– Господи, ну конечно! – Таня кинулась к раковине. Намылила руки, невпопад пробормотала:

– Юль… а я тебе куклу купила.

Но девочка на игрушку едва взглянула. Рывком села, вцепилась в спинку больничной койки. Произнесла твердо:

– Я встану! Я дойду!

И тихонько, по шажочку, добралась – до оконца, что связывало ее палату с внешним миром. Упала на стул. Схватила Танину ладонь слабенькой лапкой. Пробормотала:

– Так лучше. Только держи меня крепко-крепко! Изо всех сил!

Добавила виновато:

– Меня мама тоже постоянно за руку берет. Но только у нее сил совсем нету, один страх. И я сама начинаю бояться.

– Господи, Юлька! Ну как мне тебе помочь? – вырвалось у Тани.

– Просто приезжай, – слабо улыбнулась девочка. – Как можно чаще. Я хочу тебя получше запомнить Чтобы разглядеть потом с высокой горы… Моя чайка сказала: мы совсем скоро туда полетим.

– Да что ты слушаешь ее?! Врет она все, твоя чайка! – вспылила Татьяна. – Не полетишь ты ни на какую гору! Точнее, полетишь – но на самолете, когда поправишься! Ясно?!

Девочка взглянула укоризненно:

– Таня, не кричи. Ты думаешь, я не стараюсь? Я все-все силы собрала, как ты мне велела! Но у меня эр-тэ-пэ-хэ начался. Это знаешь что? Мозг чужой злится. Что его ко мне подсадили. И они с моим организмом дерутся: кто кого. Но дядя-то, что мне свой мозг отдал, большой, а я маленькая. Я с ним справиться не могу.

Девочка еще крепче вцепилась в Танину руку, в ее глазах блеснули слезы.

– Юля, – твердо сказала Садовникова. – А ты сама драться умеешь?

– Нет, только визжать, – вздохнула малышка. – Меня в детском саду один мальчик, Колька, всегда бил. Но я не защищалась, а кричала. Воспитательница сразу бежала и спасала меня.

– А я вот считаю, что лучше не визжать, а самой врезать разочек, – уверенно заявила Татьяна. – И в саду. И сейчас, в твоей ситуации. Я не просто о драке говорю – про жизнь в целом. Никогда и ничьей помощи не жди! Лучше пригрози этому мозгу чужому: не будет тебя слушаться – в клочки его изорвешь!

– Нет, – серьезно возразила девочка, – я с ним лучше по-хорошему. Буду уговаривать его, просить, чтоб прижился. Меня и чайка моя так учит.

– Слушай, – досадливо молвила Татьяна, – я твою птичку, конечно, не видела. Но, по-моему, она какая-то неправильная. Нестойкая. И путь тебе предлагает позорный, для слабаков. Уговаривать, клянчить и, тем более, на небо улететь – проще всего, всякий может. А вот побороться, вырвать победу, когда вся в крови и шансов, кажется, уже нет, – дело совсем другое.

Таня умолкла.

И вдруг с языка сами собой сорвались слова:

– Моя чайка учит меня поступать только так.

Зачем она это сказала?!

Но Юлечкины глаза мгновенно загорелись: