казалось, что все это он делает, чтоб посмешить нас. «Вот ловкач. Ну настоящий артист!»
И правда, вскоре Малинин сел на скамейку. И шляпу даже снял, повесил на кол. Ну и шляпа же у него — вся иссечена дробью, особенно макушка. Должно быть, прицельный был выстрел. Да, видать, и ружье било кучно или, может, кто совсем близко стрелял, когда он подкинул шляпу…
Сколько я ни наблюдал, а волосы у Малинина не шевельнулись даже, уши тоже не дергались. И я подумал, что у него все это, видимо, от контузии. Помню, отец рассказывал, что именно от контузии случается такое — тик…
Малинин притушил папиросу, сказал:
— Думаю, Герасим, что мы договоримся.
— Видишь, Граська, из самой Москвы за нашими бобрами приехали! — горделиво вставил Михальков, словно дорогу перебежал.
— Москве или Ленинграду пока еще рановато. А вот в Сибирь надо — для расселения. Там же отличные угодья, только и жить бобрам, — сказал Малинин.
— В Сибирь? — переспросил удивленно отец. — А каково им там зимой будет, бобрам нашим?
— К холоду они привычны, — пояснил Малинин.
— Если для расселения, то и правда — мудро. Но зверь-то этот хитрющий, навряд ли можно изловить его живьем, — сомневается отец.
— Ловили же… В Америке запросто это все: требуются живые — пожалуйста! Там у них бобров много. Неужто и мы не сможем развести столько, чтобы начать промысел? — Малинин обвел возбужденным взглядом присутствующих.
— Все можно, чего ж. У нас тут бобры есть. И в Проне, и в Соже, и в озерах… Дай боже сколько развелось! Но мало кто обращает на них внимание. Живут — и ладно, — говорит отец.
— Это же и хорошо, что живут, что их много тут. Вот вы теперь и беритесь за них — обдумывайте, как ловить будете, чем. Да так всё организуйте, чтоб за месяц сотню, а то и больше поставили мне на базу. Одним словом, на то вы и охотники. Нужен эффективный лов. Вот вы и мозгуйте, как и что. — Малинин и серьезен, и усмехается.
Отец сосредоточенно чешет затылок. Внимательно слушает его — конечно же, ловит каждое слово. Это уж точно.
— Ну, положим, сотню — это слишком… — не удержался он. — Словить сотню бобров — такое, может быть, только в Москве и придумают…
— А в следующем году потребуется еще больше бобров. Так что думайте серьезно. Имейте в виду: все это в Совете Министров рассмотрено и принято решение… Нужны, значит, бобры.
— Живые? — почему-то снова переспросил отец.
— А за мертвого, дорогой мой, штраф в триста рублей буду давать! — воинственно сказал Малинин. — Бобры нужны только живые, здоровые.
— Понятно… И что, рублей десять за одного пойманного будет? — интересуется отец.
Михальков взрывается от смеха:
— А полсотни ты не хотел?! За червонец кто бы стал с ними возиться! Разве что ты, из охотничьего интереса… — За взрослого бобра пятьдесят целковеньких! А за сеголетка — наполовину меньше. Только излови — тотчас же, как пройдет карантинный срок, и деньги на руки, — разъясняет Малинин, и снова его нос и губы начинают дергаться. Заикаясь, он дополняет: — С-сотню изловишь — пять т-тысяч у тебя в кармане! Ну, осилишь такое з-задание?
— Оно, конечно, деньги хорошие… Но как же его, черта, захватить, обхитрить? — рассуждает отец. — Его же, говорят, убитым и то не взять, а живым и подавно. — Отец задумывается — видимо, что-то соображает. — Конечно, и живым можно, ежели у входов проволочные ловушки поставить. Да и следить надо в оба… Как зайдет в которую — так его тут же хоп из воды!
— Какие еще ловушки! Распорки в мешок вставил, да и лови, — говорит Михальков. — На кой ляд сдались проволочные ловушки? Мешком можно всех бобров переловить…
— Нет, Семен, мешком бобра не взять. А ежели и удастся, так он запросто может удрать — что ему стоит мешок прорвать!
— Значит, ловушка нужна, и чтобы проволочная? — сосредоточивается Малинин. — Вот и придумай, Андреевич, — впервые назвал отца по отчеству, — такую ловушку, проволочную! А мешком за сезон, конечно, одного какого можно поймать, да и тот при перевозке задохнется… Словом, бобров у нас хватает, только и ловить их!
— Ей-богу, рискну, займусь ловушкой… А не получится — что ж, встретились да и разойдемся, а? — оживленно проговорил мой отец — поверил, наверно, Малинину. Сам себе поверил!
— Так мы сейчас к Миките поедем — там, если надо, бобра через час и принесут, только распорядись, Александрович, — уверял Михальков. — Микита ловушку такую в два счета склепет. Он ведь гармонь смастерил, а уж ловушку и подавно сделает.
— Но ежели я и вправду бобрами займусь, то вам, видать, надо побеспокоиться, чтоб меня на месяц-два из колхоза отпустили. Самовольно я не могу. Должность сторожа потерять придется, ежели самовольно. — Отец, однако, глубоко смотрит: не думает оставлять работу.
— Сделай только ловушку — отпустят. Об этом уж я сам похлопочу.
Малинин позвал меня и попросил, чтоб я принес воды. Отец услышал его просьбу.
— Погоди с водой, Александрович, березовик есть — холодненький, в самый раз, — предложил он Малинину.
— Так скорее давайте! Люблю березовик — чудо-напиток! — оживленно сказал Малинин.
Как раз возле погреба повстречался мне Петька. Он уже оставил «виноград», насытился. Я предложил ему березовика. Он охотно пошел со мной в погреб. Как же удивился, когда увидал у стены дубовую кадушку, а сверху, вместо крышки, густую бороду зелени. Раньше мы, как и многие другие, закрывали кадушку клеенкой или еще чем. Недавно только отец услыхал где-то, что в бочку с березовиком надо сеять овес. Зерна разбухают, всплывают наверх и прорастают, плотно закупоривая продушину бочки. Секрет всей этой премудрости, оказывается, в том, что березовик долгое время не портится и сохраняет все лечебные свойства. У нас тут считают, что березовик излечивает рак. Правда это или нет, но так думают люди, верят в лечебные свойства этого напитка. Но если даже это не так на самом деле, то березовик все равно полезен, он хорошо помогает в другом: уж хоть бы в том, что в жаркий день словно рукой снимает жажду, целительно воздействует на желудок, повышает аппетит… Этого всего, думается, достаточно, чтобы пить березовик, приятный к тому же на вкус.
Я запустил пальцы в край зелени и приподнял ее. Петька держал алюминиевый бидончик, а я черпал кружкой березовик из бочки. Последнюю подал Петьке. И он, не переводя дыхания, осушил ее до дна.
— Ух, здорово как! — отдышавшись, сказал Петька.
Вернувшись на двор, я поставил бидончик на край скамейки. Малинин, не торопясь и смакуя, пьет березовик, хвалит.