Безбородко решил, что не уступит Мамонову своего положения без борьбы. А Мамонов с каждым днем становился все сильнее и наглее. Понятовский узнал о его влиянии на Екатерину и прислал ему два высших польских ордена. У него уже был орден Александра Невского, осыпанный бриллиантами.
V. ПОСЛЕДНИЕ УВЛЕЧЕНИЯ ИМПЕРАТРИЦЫ
Императрица выразила желание посмотреть «на свое хозяйство», то есть покататься по России.
Петербург и Москва ей наскучили. Захотелось путешествовать. Помещики взволновались, власти также, фавориты решили, что императрица не должна видеть ничего такого, чтобы опечалить ее любвеобильное сердце.
Под страхом смертной казни и смерти под розгами было запрещено подавать ей жалобы на помещиков и рассказывать о притеснениях дворян и властей, жестоком обращении с крепостными рабами.
Императрица была словоохотлива. Она с удовольствием разговаривала при встречах и на прогулках с солдатами всякого звания и любопытно расспрашивала обо всем, что творилось в народе.
Фавориты боялись, хотя бояться им было нечего. Екатерина, давая дворянам право распоряжаться крестьянами как своим скотом, могла предвидеть, к чему это приведет. К тому же она читала Плутарха и знала, до каких жестокостей могут дойти люди, если дать им власть над себе подобными.
Поездку ее по царству превратили в увеселительную прогулку, повсюду ее встречали толпы нарядных крестьян с хлебом-солью, благодарили за милости, восхваляли свое житье и превозносили помещиков.
– Видите, им не нужна свобода, они прекрасно себя чувствуют и в рабском, скотском состоянии, – с благим презрением к этому забитому русскому народу говорила бывшая Ангальт-Цербстская принцесса сопровождавшим ее Потемкину и Мамонову.
Парни и девки водили хороводы, пели народные песни, а помещики тратили огромные состояния, чтобы достойно принять свою государыню и ее фаворитов.
Ехали через Москву, и особенно торжественную встречу устроил Екатерине в Кускове граф Петр Борисович Шереметьев.
Вся улица, которая вела из деревни во дворец, была превращена в сплошную триумфальную арку из цветов и тропических растений. Повсюду висели нарисованные крепостными живописцами аллегорические картины, прославлявшие императрицу…
Главный пруд был усеян флотилией нарядных лодок и судов. С берега гремели пушечные выстрелы.
Вдоль улиц были выстроены рядами крепостные графа, а девушки-невольницы в белых платьях осыпали цветами путь императрицы, которая весело раскланивалась направо и налево русскими поклонами и обворожительно улыбалась. Екатерина при дворе признавала только русские поясные поклоны, они ей нравились больше немецких реверансов.
Роскошный обед в доме графа стоил более пятидесяти тысяч рублей.
Вечером в театре состоялось представление – опера «Солостнитские фраки», теперь уже забытая, но во времена Екатерины очень модная. Затем следовал балет, приведший Екатерину в восхищение.
Играли крепостные артисты, и Екатерина допустила этих увеселявших ее рабов к своей руке, наградив их по окончании представления дорогими подарками. После театра граф поднес императрице и фаворитам голубей, обмотанных паклей, и пригласил их выйти в парк и выпустить птиц на волю. Испуганные голуби взвились вверх… В темноте ночи вдруг загорелись потешные огни с вензелями Екатерины. Это варварское, бесчеловечное развлечение очень понравилось императрице… Страшное было время, когда мучили людей и животных для своего удовольствия.
Потемкин в качестве крымского генерал-губернатора отправил бригадиру Синельчикову подробные указания, где строить наскоро дворцы для ночлегов, станции, обеденные столы.
Была приготовлена феерия, чтобы поразить царицу.
В Каневе царицу встретил Понятовский. Он израсходовал на прием три миллиона рублей.
Понятовский при встрече слегка волновался. Когда-то он и Екатерина любили друг друга… Теперь оба состарились, она носила корону…
Екатерина держала себя спокойно. О прошлом не было сказано ни слова. Она этого не любила. Мамонов, Потемкин, Безбородко и девица Протасова были тут же. Побеседовав с Понятовским о турецкой политике и уверив, что она не собирается воевать с Турцией во второй раз, Екатерина поехала дальше, не приняв даже приглашения польского короля отобедать. С Екатериной, кроме фаворитов, путешествовали еще принц де Дин и граф де Фегюр, с которыми она также была в нежных отношениях.
Потемкин обставил путешествие императрицы необыкновенными удобствами. Кибитку ее везли тридцать лошадей. Экипаж состоял из кабинета, гостиной на восемь человек, маленькой библиотеки, уборной и других удобств. Было похоже, что это салон-вагон. В этой кибитке ехали Екатерина, Мамонов, Лев Нарышкин, также слывший ее неразлучным фаворитом, фрейлина Протасова и австрийский посланник граф Кобенцль, приглашенный ехать ввиду предстоящего свидания с австрийским императором Иосифом, которого называли Иосифом Прекрасным за его красоту и холодность к женщинам.
Потемкин и Мамонов, устраивая путешествие царицы, украли огромные суммы денег, как и Безбородко в Малороссии. Все фавориты поражают своей жадностью и ненасытностью.
В Малороссии Безбородко строил хутора и селения, утопающие в деревьях и цветах.
Иногда это были просто искусно нарисованные крепостными художниками декорации, на которые царица любовалась, сидя в экипаже и принимая все за живую природу.
И здесь народ встречал ее восторженно, и она искренне решила, что Малороссия не только довольна своим закрепощением, но и благодарит за него.
– В Польше хуже, – рассказывал Потемкин. – Там в каждой деревне стоит виселица, и паны вздергивают на ней непослушных холопов.
Это была правда. Поляки ужасно жестоко обращались с крепостными, и Безбородко после раздела Польши первым делом приказал повсюду снести виселицы, воздвигнутые для домашнего помещичьего суда.
В Херсоне состоялось свидание с австрийским императором. Екатерина им увлеклась. Но Иосиф говорил о политике и философии, с трудом вынося дерзости Мамонова.
А Турция была испугана и путешествием, и свиданием, следствием которого явилась кровопролитная война.
Мамонов не утратил милостей императрицы, и его положение было теперь не менее прочно, чем некогда Ланского. Он был умен, образован, знатного происхождения и говорил на нескольких иностранных языках. При этом весел до шаловливости и верен Екатерине. Как честный офицер, он держал данное ей слово и не выходил из дворца.
Екатерина возвратилась в Петербург очень довольная, что видела свое царство, так хорошо устроенное ею и ее любовниками. Мамонова она любила не менее нежно, чем своих внуков, и назначила его «дитею».