Читать интересную книгу Идол прошедшего времени - Ирина Арбенина

— Хватит острить!

— А что еще можно предположить?

С этим все молча согласились. Предположить больше и правда было нечего.

Таким странным, можно сказать диковинным, было это преступление. Отрезать собаке голову… И потом положить под палатку!

Когда уходили, Кленский протянул Арсению Павловичу глиняную обожженную пластинку, утыканную точками.

— Это я обнаружил, когда снимал палатку… Лежала рядом с отрезанной собачьей головой.

— Вот как?

— Что это, по-вашему? Тоже древний амулет?

— Это? — Корридов повертел в руках. — Это сделано кем-то совсем недавно.

— Зачем?

— Обычное развлечение нашей экспедиционной молодежи… Здесь много глины, детки лепят всякие финтифлюшки, обжигают… Сувенир или… Шутка!

— Шутка? Вы думаете?

— А вы — нет?

— Нет. Мне кажется, что цель была другой. И что это совсем не шутка и не развлечение…

— А что же это, по-вашему? — усмехнулся Корридов. — Вместилище Яшиной души?

— А вдруг…

— Что — вдруг?

— Вдруг кто-то ворожит?

В ответ Корридов только возмущенно то ли хрюкнул, то ли фыркнул… И ушел, явно снова погрузившись в свои научные раздумья.

Вечером собрались, как обычно, у костра. Почти все. Кроме Прекрасных Школьниц. Они решили искупаться. Они вообще прежде любили по вечерам купаться — плескаться, как наяды в лунном свете, в темных водах Мутенки. Правда, теперь «боялись одни». Но студент Саша вызвался девушек сопровождать:

— Приятная миссия…

С визгом, закутавшись в полотенца, купальщицы и Саша удалились. А остальные остались у костра.

— Зачем нормальному человеку убивать домашнее животное? Отрезать собаке голову! — начал разговор у костра Вениамин.

— И тем более подкладывать под палатку?! — подхватил Миха.

— А кто сказал, что речь идет именно о нормальном человеке? Я лично в этом совсем не уверен… — заметил Кленский.

— Я тоже. Ведь и действие совершенно ненормальное, — поддержала его Китаева.

— Вот уж не думаю… — вполголоса, словно только для самого себя, произнес Корридов.

— То есть?

Корридов покачал головой:

— Ничего странного и ненормального я не вижу.

— То есть вам кажется, что это адекватно? Отрезать собаке голову и положить под палатку?

— Смотря с позиции какого времени рассматривать это действие… — загадочно усмехаясь, заметил Корридов.

— Может быть, поясните свою мысль? — подозрительно оглядывая Корридова, произнесла Вера Максимовна, словно засомневавшись уже и в адекватности своего руководителя.

Вместо пояснений Корридов молча достал из кармана куртки крафтовый бумажный мешочек и погремел им, как погремушкой. Внутри пакетика что-то перекатывалось.

— Что это там у вас гремит? — настороженно осведомилась Вера Максимовна.

— Косточки! — догадался Кленский. — Верно?

Корридов молча кивнул.

Он протянул Китаевой пакет, указывая на надпись, сделанную его почерком.

— «Череп собаки», — медленно и удивленно прочитала она вслух.

— Да, верно. Это одна из наших находок, — пояснил археолог. — И этому собачьему черепу несколько тысяч лет. Когда-то он лежал придавленный концом бревна. Так его положили.

— То есть? Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что это довольно обычный для бронзового века вариант оберега…

— Что за оберег?

— Под угол сруба при строительстве «дома для мертвых» подкладывали голову собаки.

— Зачем? — ужаснулась Вера Максимовна.

— Чтобы стерегла, ясное дело! — явно дивясь бестолковости своей собеседницы, объяснил Корридов. — Для чего же еще?

— Но что же следует из этого, извините, «народного обычая»? Почему под Яшиной палаткой лежала собачья голова?

— Палатка — тоже дом.

— Чей, позвольте узнать?

Корридов пожал плечами:

— Вы сами сказали — Яшин.

— Как это?

— Так это. Получается, что это теперь Яшин дом. Последнее пристанище… Это его «дом для мертвых».

— И голову собаки подложили под палатку, чтобы она этот дом стерегла? — догадался Кленский.

— Разумеется… Только и всего.

— Ничего себе «только и всего»! Но кому пришло в голову возрождать старинные обычаи?

— Неплохо бы это выяснить, — согласился Арсений Павлович. — Я вообще думаю, что шутки заходят иногда слишком дале…

Корридов не договорил — в это мгновение раздался какой-то странный звук…

Возмутителем спокойствия опять был Миха.

— Ты чего? — Все повернулись к бедному парню.

На этот раз Миха уже не кричал… А только шипел.

Сильно жестикулируя, как глухонемой, он тыкал пальцем куда-то в сторону леса и луга. И шипел:

— Ш-ш-ш…

— Да что «ш-ш-ш»? — Вениамин треснул его по спине.

— Яш-ш-ша… — наконец, преодолев спазм, вызванный, очевидно, очень сильным стрессом или даже шоком, выдохнул Миха. — Там был Яша… Я его сейчас видел!

Все переглянулись с понимающим видом: слабому Михиному рассудку жизнь в постоянном напряжении оказалась не по силам.

Даже не обсуждая проблему, коллектив негласно и мысленно объявил Миху больным.

— Не верите? — Миха дрожал. И дрожал он от страха.

— Не верим!

— Это он был! Точно он… Долговязый такой — и в этой панамке своей камуфляжной, в которой он всегда ходит!

— Ну, все с вами ясно, голубчик… — И Вера Максимовна стала всерьез обсуждать вопрос о вывозе Михи. Точней, о «самовывозе». — Знаете что, поезжайте вы, Михаил, домой, к маме, — заключила она проникновенно свою нехитрую мысль тоном, исполненным милосердия и сострадания.

И все согласно закивали.

Но, обычно развязный и нагловатый, парень только испуганно мотал головой.

— Он это был! Он! Как живой… Яша! — с таким ошарашенным видом повторил Миха, что все подавленно замолчали, притихли.

Между тем у костра появились Прекрасные Школьницы и Саша.

— Вы чего затихли? — удивились они. — Странные какие-то!

— Затихнешь тут… Вам там, у реки, никто не встретился?

— Никто!

— А что такое? — испугались Прекрасные Школьницы.

— Да вон Михе только что Нейланд привиделся!

— Ужас! — ахнули девушки.

— Правда привиделся? — засмеялся студент Саша.

— Правда!

— А вот у меня прошлым летом, в другой экспедиции, такой был прикол!

— Ну, начинаются байки… — недовольно буркнула Китаева.

— Пошел я как-то в соседнюю деревню, — продолжал Саша. — Взял там у пацана велик покататься. Выезжаю на дорогу, и бамс — попадаю под машину! Ничего особенно страшного… Но водила испугался, отвез меня быстренько в больницу… Меня там бинтами ну всего с ног до головы обмотали. Я полежал немного — смотрю: вроде ничего, не помер! А лежать-то скучно… Ну, я и сбежал оттуда. Возвращаюсь обратно, к своим. А почти ночь уже… Все сидят у костра. А я иду весь белый — в бинтах! В темноте кромешной… Да они чуть со страху не описались! Думали, привидение.

— Не смешно, — оглядываясь по сторонам, почти шепотом произнес Тарас.

А Корридов, взглянув на студента Сашу крайне неодобрительно, покачал головой и молча удалился к своей палатке.

Глава 9

— Проснитесь, Владислав Сергеевич! Проснитесь…

Кленский открыл глаза. Кто-то звал его и скребся у палатки, пытаясь расстегнуть «молнии» полога.

— Кто там? — спросонок испугался журналист.

— Это я. — Ему ответил какой-то осипший шепот.

— Кто это — я?

— Ну я, я…

— А поточнее? — Кленский совершенно не узнавал этого странного шепота.

— Да я это, Миха!

— Черт! — Владислав Сергеевич чертыхнулся. — И что дальше?!

— Проснитесь, это очень важно!

— Ужас какой-то… — Кленский взглянул на часы. — Четвертый час утра…

Он вылез из палатки и включил фонарь.

— Не включайте! — Миха тут же закрыл фонарь рукой. — Я не знаю, как он реагирует на электричество.

— Он — это кто?

— Увидите… — мрачно пообещал Миха. — Сейчас увидите!

— В чем все-таки дело, Михаил?

— Сейчас узнаете! Только сначала разбудите Корридова, пожалуйста.

— А что-нибудь полегче не желаешь, чтобы я исполнил? Например, луну с неба достал… Нет?

— Нет. Луну не надо. Корридова нужно разбудить, — упрямо повторил Миха.

— А сам не хочешь это сделать?

— Не хочу. Он меня убьет.

— Сообразительный… Хочешь, чтобы он убил меня?

— Надо разбудить Корридова, — как заведенный повторял Миха. Глаза у него при этом были расширены от ужаса.

— Ну хорошо… Давай попробуем!

Тяжко вздыхая и чертыхаясь, журналист направился к палатке Корридова.

Миха, след в след, за ним.

— Будить Корридова! — возмущенно повторял Кленский. — Да это равносильно самоубийству… Надеюсь, Миша, риск того стоит?!