*** Тэм
Знахарка-бабка уперлась и отказалась идти со мной в дождь. А еще лекарь.
- Даже за четырехлистник, - проворчала она, копаясь в своих корешках и складывая что-то с ступку. - Не те года уже. Да ты присядь, - указала пестиком мне на табурет, покрытый шкурками.
Я человек простой, и в жизни много мне не надо. Еще никто не менял моего уклада столь бесцеремонно. Даже Мэри не позволила бы себе такой вольности.
- Снова о капитанше своей думаешь? - начала бабка старую песню. Как бы и нежно так спрашивает, а у самой с голове сплетня плетется. Как же хотел бы я обходить стороной весь этот женский род. Им бы только косточки перемыть. И языком помолоть. - Может, оно и к лучшему, - продолжала бабка-знахарка. - С твоим-то тихим характером. В море за ней потащился бы, что ли? - думает, людям нужны ее советы. А сердце-то от ее слов ноет, как старый перелом. - И она жить жизнью пастушки бы не стала.
Я резко поднялся. Уши горели. Я знал, что нет смысла перечить, но и слушать эти женские утешения больше не мог.
- Я... зайду позднее, - и я выскочил из дома знахарки вон.
Мерзкая погода. И мерзкое состояние. Когда нужно вот так много думать. И так много разговаривать. И столько чувствовать, что впору заблудиться в лесу собственных чувств. Я плелся под дождем мимо кабака, когда случилось еще кое-что, готовящееся перевернуть мою размеренную жизнь.
- Ба! Да кого я вижу! - и из ночной мглы под свет из окна Хэмиша вывалился красный капитан. Несло от него водой жизни за милю, и на ногах еле стоял. А рожа цветом догнала мундир. Он ткнул в меня пальцем и сощурился: - Поганый отарщик!
Пьянство - отвратительная сторона мира сего. Я кивнул вместо приветствия и собрался дальше в дождь, жалуясь Мэри потихоньку на такой приплод людей в моей жизни. Какая разница, что думает какой-то британский солдат.
- Э-э, нет, - схватил красный капитан меня за плечо и развернул резко. Я чуть в плетень Хэмиша не угодил от неожиданности. - Не думай, что снова позволю уйти!
Я уставился на него. Не понимаю. Чего ему от меня надо? Уж, если на то пошло, сердиться должен я, за Терри. Несчастный парнишка лежит там под присмотром гусельницы и стонет в лихорадке. И верно. Если б не этот краснорожий вояка, был бы я сейчас в привычной лачуге в блаженной тишине с трубкой. И только дождь бы за порогом капал.
Между тем, капитан, не отпуская моего плеча, продолжал, покачиваясь, словно молочный ягненок:
- Пойло в вашей дыре - дрянь. Это тебе не фраох.
Фраох? Я насторожился. Терри тоже что-то там твердил про фраох, его редкость и свои умения.
- Но ничего, - похлопал второй рукой капитан меня по плечу с утешительной гримасой, - говорят, Барнз добыл последнего медовара с побережья и увез в Камбрию*. Так что, вернусь из похода... - глаза его стали туманиться, но тут же капитан икнул и взял себя в руки, - а сначала разберусь в тобой.
И он занес кулак. Ну уж, ни один истинный шотландец не сдастся врагу за просто так. Я выдернул плечо из его руки и легонько ткнул в челюсть. Славный британец свалился в грязь своим красным рылом, а я собрался пойти своим путем. Он отплатил за свои грехи. Не сполна. Но и я не Высший Судья.
- Дядя Тэм! Дядя Тэм! - окликнули меня детским визгливым голоском и впились в руку прежде, чем я понял, что происходит.
* Камбрия - англ.графство рядом с Шотландией. Ранее называлось Камберлэнд, автор умышленно использует современное название.
*** Рони
- Говорят, Барнз добыл последнего медовара с побережья и увез в Камбрию...
Я так и застыла, как стояла, у окна, в папином килте. Это отец мальчика из баллады Джона. И... тот, о ком расспрашивал Терри со слезами. Это... я была уже уверена, когда полетела отпирать задвижку на входной двери. Последний медовар в Камбрии - отец Терри!
- Дядя Тэм! Дядя Тэм! - вцепилась я в руку пастуха. Почему-то капитан Фергюссон лежал лицом в грязи и фыркал, как старушка Лиа, таскающая тележку дядюшки Пима. Пытался встать, но что-то ему мешало, и он снова валился в лужу. - Это же отец Терри!
Это странно. Пастух Тэм смотрел на меня странно. Словно, как говорил дядя, у него "не все дома".
Потом пастух Тэм поглядел на капитана - тот уже смог встать на четвереньки - и кивнул, словно спрашивая с удивлением: "Он?".
Я замотала головой, но не отпустила его рукав. Он