В «Псевдо», этом псевдопризнании, Гари не раз сам себе противоречит. В частности, он недвусмысленно говорит о том, что приступами сильной тревоги, даже паники страдает он сам.
Ведь этот роман, в котором отразилась тревога, страх молодого человека перед жизнью, ожидающей его впереди, я писал с двадцати лет, то бросая, то вновь за него принимаясь, повсюду таская с собой исписанные листочки, которые пронес через войну, сквозь бури и грозы, по всему земному шару. И не случайно друзья моей юности Франсуа Бонди и Рене Ажид через сорок лет нашли в «Псевдо» два эпизода из «Вина мертвых», рукописи, которую я читал им в своей студенческой комнате на улице Роллен в 1936 году: полицейских-букашек в борделе и сцену с Христом, ребенком и спичкой{753}.
Выставляя в нелепом свете близких, он не щадил и себя, вплоть до осмеяния своих произведений и подвигов в рядах ВВС «Свободной Франции».
Черновик «Псевдо» Гари набросал, уединившись дней на десять в своей женевской квартире. Часть была написана на обложке большого черного блокнота, в котором не было страниц, часть — на отдельных пронумерованных листах. Как обычно, Гари вложил эту изрядно почерканную рукопись в пакет из прочной желтоватой бумаги, на котором надписал: «„Псевдо-псевдо“. Роман. Передано Шарлю-Андре Жюно 5 декабря 1975 года. Р. Г.» В другом конверте у него хранились распечатка романа, в которую Гари от руки внес некоторые поправки, и фотокопия этой распечатки.
Зная, что Симона Галлимар будет не в восторге от перспективы напечатать книжку, которая выставляла на посмешище одного из любимчиков издательства «Галлимар», Ромен Гари решил взять инициативу на себя и 22 декабря написал ей на редкость двуличное письмо:
Дорогая Симона!{754}
Сегодня утром ко мне пришел Поль и, взглянув на меня sui generis, предложил прочитать его новую рукопись, дабы я мог воспользоваться своим «правом на цензуру», потому что, как он сам мне пояснил, он «вывалял меня в дерьме».
Настоящим письмом я подтверждаю, что Поль Павлович действительно предлагал мне ознакомиться с этой рукописью, но я отказался и тем самым заранее снял как с Эмиля Ажара, он же Павлович, так и с издательства ответственность за диффамацию, которая может содержаться в книге. Таким образом, и он, и ты — вы оба в полном праве опубликовать этот роман, не опасаясь судебных преследований с моей стороны.
Я только прошу тебя проверить, что в книге нет клеветы на моих близких, прежде всего намою бывшую жену Джин Сиберг. Впрочем, у старика Поля доброе сердце и, вероятно, эта предосторожность излишня.
Целую, Ромен Гари
Вернувшись в Париж, Гари передал фотокопию первого варианта «Псевдо» Полю, который просил дать роман, в котором столько о нем говорится, ему на распечатку. Вовлекая Поля в эту опасную и противоестественную игру, Гари мстил ему за двойное непослушание: в первый раз тот ослушался его, предоставив свое фото Симоне Галлимар, а во второй — поведав Ивонне Баби практически историю своей жизни вместо сочиненной Гари биографии Хамиля Раджи / Эмиля Ажара. Творец восстановил свой миропорядок.
Поль прочитал «Псевдо» за ночь: для него это было невыносимо, и он успел пожалеть, что не настоял на поправках к роману. В «Человеке, в которого верили» он так описывает свое тогдашнее состояние:
Когда я увидел, что мои маленькие тайны безжалостно выставлены на всеобщее рассмотрение, мне стало плохо. Обнародовать эти жалкие подробности было тем более жестоко, что он оставался совершенно к ним равнодушен. Даже меньше чем равнодушен. Во мне он видел только материал для книги{755}.
Пока Гари в тишине своего кабинета ваял из этого грубого и неоднородного материала монолог рассказчика, порой прерываемый обрывками диалогов, его личность разделилась на четыре части: по одну сторону баррикад — Ромен Гари и дядя Макут, по другую — Поль Павлович и Эмиль Ажар. Несмотря на эту попытку создать себя заново, ему не удалось примириться с самим собой. Но Гари нашел силы в своей несравненной способности к перевоплощению и ему удалось связать всех действующих лиц воедино.
В это время подлинный Поль Павлович, который еще недавно был Эмилем Ажаром, а теперь скрепя сердце вынужден был вновь стать просто секретарем, по десять часов в день стучал на древней «Олимпии» Ромена, печатая плод мрачного воображения Гари.
За два месяца было отпечатано около 1200 страниц, из которых Гари оставит в окончательном варианте всего лишь десятую часть.
Павлович страдал, хотя и понимал, что писатели, когда перед ними встает выбор между реальностью и выдумкой, не церемонятся со своими родственниками и без угрызений совести приносят их в жертву творчеству. Унизительнее всего было то, что это написал не он сам, а тот, кого он считал своим истязателем, тот, от кого зависело благосостояние самого Павловича и его семьи.
Еще больше угнетало его, что он пошел на это ради выгоды. Изначально Павлович согласился изображать Эмиля Ажара лишь потому, что Ромен помогал его матери Дине.
Их отношения становились всё напряженнее, конфликт обострился. Гари возмущало, что Поль считает себя вправе высказывать свое мнение о произведениях Эмиля Ажара. Их контакты стали формальнее: Гари, зарабатывавший баснословные деньги, всего лишь щедро оплачивал своему племяннику его услуги.
Какой реванш для бедного мальчика Романа Касева, от которого отказался отец! Богатый и знаменитый писатель Ромен Гари, в которого превратился этот мальчик, не сможет об этом забыть. Какой реванш! Его материальное положение наконец стало действительно надежным, он жил в роскоши, которой не знали ни его мать, ни двоюродная сестра Дина. Гари только что за 200 тысяч долларов — тогда это была баснословная сумма — продал права на экранизацию романа «Вся жизнь впереди» «Свифта лазард», одному из лучших агентов в Америке{756}, а тот перепродал их через Жана-Пьера Боска (агента Гари во Франции) французским продюсерам Жану Больвари и Раймону Жирару. Те, в свою очередь, поручили Раймону Данону, директору студии «Лайра филмз», найти режиссера, который возьмется за экранизацию. Данон сначала хотел поручить написание сценария и постановку Клоду Берри, которому не терпелось познакомиться с Эмилем Ажаром. Но скоро у Берри возникай трудности с написанием сценария, и он обратился за помощью к своему другу Моше Мизрахи, который на тот момент уже успел снять нашумевший фильм «Роза, я люблю тебя» — о подростке, влюбленном в свою молодую мачеху. Жан-Пьер Боек организовал встречу Берри, Мизрахи и Павловича неподалеку от своего офиса, в гостинице «Бристоль».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});