– Беда, государь! – возопил кто-то рядом со мной.
Неспешно шествуя по городу в окружении гвардейцев под началом майора Михаила Нарушкина и обдумывая очередную идею, я, услышав крик, остановился. Рядом со мной замер, упав на колено, уставший гонец, шляпа слетела с его головы и лежала под ногами, сил поднять ее и водрузить на место у него не было. Взмыленный жеребец чуть не падал от усталости, впалые бока ходили ходуном, переднее копыто чуть приподнялось и почти бесшумно опустилось на мостовую.
– В чем дело? – спрашиваю гонца, подав знак майору подпустить его ближе ко мне.
Пятеро гвардейцев, замерших возле гонца, слегка расслабились, однако рук с гард шпаг не убрали. Кобура на бедре у каждого телохранителя была расстегнута, выхватить пистоль, уменьшенный аналог обреза – дело пары мгновений, благо патрон всегда лежал в казенной части, а чуть выше курка стоял предохранитель, исключающий возможность нечаянного выстрела.
Не говоря ни слова, гонец достал из стеганой сумки запечатанный конверт с несколько потертой печатью. Не мешкая, я сорвал алое застывшее восковое пятно, открывая сложенный вчетверо лист.
Быстро пробежав глазами послание, мысленно чертыхнулся. Крымская орда, служащая Османской империи, вторглась в Малороссию, грабя и уводя в полон моих подданных…
…Сотни всадников с дикими завываниями летели по степям и полям Малороссии, выжигая на своем пути малые и большие поселения. Позади безумного татарского воинства вели скованных пленников. Попавшие в полон молодые юноши, мужчины и девушки обреченно глядели под ноги. Кто-то плакал, молился, порывался отомстить нелюдям, но все это было тщетно. Крымские татары умели ломать людей, ведь это их работа – работа работорговцев!
Рослый казак с редкой проседью в черной бороде нетерпеливо постукивал плетью по голенищу, глядя на тлеющие угольки, оставшиеся от недавней деревеньки.
– Гирей! Мы должны быстрее дойти до Белой Церкви, иначе москали успеют собрать войско и отбить нашу атаку!
– Спешить не надо, Орлик, но и медлить нельзя. Твои заднепровские казаки места здешние хорошо знают? – неожиданно сменил тему хан.
– Неплохо, да и половина из нас в этих местах повоевали неплохо, можно сказать, что хорошо знаем, – не думая, ответил Орлик.
– Что ж, тогда надо оставить несколько заслонов на случай появления московских собак или их псов калмыков, пускай обломают об них свои зубы, а там, глядишь, и мы сами с полоном до крымских земель дойдем, – поглаживая аккуратную бороду, сказал хан.
– Ты, конечно, султаном поставлен, Гирей, да больно нос-то не задирай, мы тоже не лаптем деланные, получше твоих воевать обучены! – взъярился Орлик. – Так что в заслонах твоих стоять не будем!
– А кто тебе сказал, что в заслонах казачки стоять будут? – удивился хан. – Мои люди постоят, ничего с ними не случится, Аллах поможет потерпеть неделю-другую.
– Кхм, тогда ладно, раз своих ставить будешь…
– Вот и хорошо. А теперь иди собирай своих воинов, нам пора дальше выступать, а то, глядишь, и царских драгун увидим.
Три тысячи татар с завываниями бросились в разные стороны, неся страх и опустошение в украинские земли, на которых и так осталось не так уж и много жителей. Основная армия, насчитывающая порядка двадцати трех тысяч легкой кавалерии, тронулась в путь, углубляясь в пределы Русского царства.
Позади уходящих лежали посеченные трупы стариков и мужиков с вилами и косами. У кого-то из них был вспорот живот, кому-то стрела пронзила горло, оставив рваную дыру, залитую черной кровью. Лишь трупы старух лежали в относительном порядке, пронзенные сердца старых матерей навечно впитали в себя скорбь украинской земли. Земли, приютившей предателей и трусов, ушедших под руку турецкого султана!
Калмыцкий отряд, кочующий на границе, задержал два отряда малых орд крымского хана, но основная армия все же прошла к границам, и теперь их путь лежит аккурат до Изюма, о чем и сообщалось в письме. Также в нем говорилось, что войск, чтобы выйти навстречу, в Малороссии нет. Гетман просит выслать пару полков драгун для усиления южных границ. Самое удивительное, что гетман даже не упомянул о возможности отбить невольников и в большей степени настаивал именно на сохранении городов от грабежа.
С одной стороны, мысль, конечно правильная, а вот с другой… Не тот человек сидит на месте гетмана, не тот. Стеньки Разина, конечно, нет, но с каких это пор лихие головорезы убоялись немытых татар с побережья Черного моря? Темнит гетман, ой темнит! Пора достойную замену ему искать, да и структуру поменять не помешало бы. Вот только не во время войны, быть может, потом, после. Благо, что в корпусе уже десяток малороссов обучается, да не обычных, а именитых – дети сотников и старшин как-никак. На досуге стоит об этом более детально подумать, а пока сделаем зарубку в памяти. Кажется, имеется даже письмо от смоленского губернатора с именами наиболее преданных полковников среди малороссов. Ну а пока…
– Накормить и обогреть, дать отдохнуть, – бросаю гвардейцам, спешно провожающим гонца во двор моей резиденции.
«Началось, кажется… Эх, все же не удалось отсрочить эту ненужную войну! А ведь я готов был и Таганрог срыть, лишь бы войны на два фронта избежать. Что ж, турки сами так решили. Надеюсь, князь все же успел уйти из Стамбула», – с досадой думаю об упущенных возможностях, быстро поднимаясь по лестнице в Приемные покои.
– Государь, что-то случилось? – донесся сбоку обеспокоенный голос князя-кесаря.
– Да как сказать, Федор Юрьевич, война на два фронта нам грозит.
– Неужели османы решились так скоро? – с усмешкой спрашивает он.
– Пока договор о мире не разорван, а вот крымский хан с предателями казачками по Украине и нашему югу погулять собираются.
Сбавив шаг, я иду вместе с князем, которому в этом году исполнилось семьдесят лет – срок просто огромный для этого времени, доживают до таких лет немногие, очень немногие. В коридоре неровным светом горят редкие факелы, создавая неясные тени, выскальзывающие из самых неожиданных мест. Мир изменчив…
– Так в чем же проблема? Ведь ты еще летом войска под Воронежем и Смоленском сосредоточил, вот их и пошли, пускай пока погоняют этих разбойничков. Глядишь, и войны не будет. Все же султан не дурак, под ним трон качается, чуть не падает, а он войну устраивать собирается, – с насмешкой говорит князь.
– Так война для остужения буйных голов в самый раз будет, особенно если эти головы в первых рядах пустить. Не дурак султан, ой не дурак!
– Хорошо, войне быть, но ведь еще твой батюшка, царствие ему небесное, много внимания уделял валашским и молдавским землям – все же братья-славяне… Вот и ты, Алексей Петрович, позови к себе их посольства, настрой, как тебе надо, и погляди: может, чего дельного они и посоветуют. Базы для армии, ополчение какое-никакое выставят да фураж скотинке заготовят. Все же проще будет армии воевать, если знать о том, что тылы надежно защищены, – тихим голосом говорит князь Ромодановский.
– Они подождут. Пока войну нам не объявили, значит, есть еще шанс, в который я, впрочем, не верю. Но ты, князь, назначь на завтра встречу с ними, все же некоторые вопросы стоит обговорить как можно быстрее.
– Тогда пойду к себе, дела решать, а ты, государь, лучше о себе подумай. Молод ты, поберегся бы чуток, все же батюшка твой хороших помощников себе нашел, не всех, правда, но все же имеются человечки, – пожевав губы, сказал князь-кесарь.
– Иди, а ко мне сейчас Шереметев должен подойти. Жаль, князя Голицына нет, – с сожалением говорю сам себе.
– Ничего-ничего, Мишка и в Финляндии хорошо воюет, глядишь, к следующему лету вместе с Аникитой весь край за нами будет, все же проще будет, вот увидишь, – улыбнулся старый начальник службы пригляда, услышав мои слова.
– Легче-то – это да, вот только как бы нас османы не сломили, войск-то у нас кот наплакал, а их не меньше ста пятидесяти тысяч будет, если один крымский хан в набеги на наши земли не меньше тридцати тысяч всегда брал, ирод проклятый! – мягко возражаю князю-кесарю.