Правда, радостное ожидание несколько портят приходящие с юга тревожные вести: там зашевелились крымские татары. Да и с запада тревожные колокольчики звонят: в Померании до сих пор стоит корпус Крассау…
Петр Шафиров, добродушный толстячок с немного плутоватыми глазами, замечающими любое изменение на лице собеседника, месяц назад прибыл в Москву, смененный в Царьграде князем Иваном Юрьевичем Трубецким. Он заверял меня в том, что противодействие французов, поляков и крымского хана столь велико, что ожидать объявления войны можно в любую минуту. Хорошо хоть, что князь предупрежден на сей счет и выбраться из города должен успеть, а то в застенки к османам угодит, и тогда точно пользы никакой не будет.
Так получилось, что запланированное пополнение рядов витязей пришлось отложить на неделю относительно намеченного срока. В этом году кроме русских и казачьих детей также набирали калмыцких отроков, правда, всего три десятка, но все же.
Пятитысячный отряд калмыков, вышедший в июле, так и не дошел до земель башкир. Последние, бунтующие уже пятый год, присмирели после того, как к ним прибыло мое посольство с грамотой о том, что их старые права, данные им еще Иваном Грозным, частью сохранены и возвращены, а частью заменены или вовсе упразднены. Тягловый налог, собираемый ранее царскими чиновниками, снимался и заменялся тем, что башкирские люди отныне переводились в сословие казаков со всеми привилегиями и обязанностями, с сохранением своих порядков и обычаев, не нарушающих законов Русского царства.
Надо ли говорить, что эти условия примирения стали для бунтовщиков манной небесной. Нет, я не привечаю бунтовщиков, ни в коем случае, указ о запрете проведения служб в городах и весях, в которых наблюдается мятеж, действует и исполняется. Другое дело, что муллы, узнав об этом, поспешили усмирить бунтующую чернь и принять столь льготные условия, еще не подозревая, что перевод в казачье сословие, давая многие привилегии, отнюдь не избавляет от такой обязанности, как Родину защищать.
Башкирские конные полки представляют собой обычную иррегулярную кавалерию со своим командным составом из числа башкирских же аристократов, тарханов и старшин; плюс к этому каждому полку придавался войсковой имам – исламский священнослужитель. Однако сами полки в связи с введением новой системы управления (полувоенной) получались неполными – в них было всего пять сотен человек.
В командный состав башкирского казачьего полка должны войти тридцать человек: командир полка, старшина, пять есаулов, пять сотников, пять хорунжих, квартирмейстер, мулла, один-два писаря и десять пятидесятников. Все административные лица, до этого времени бывшие гражданскими, становились военными. Каждый взрослый башкир становится казаком, обязанным в любой день оседлать коня и выступить в поход.
Эх, ладно, нужно внутри страны спокойствие иметь, чтобы на новые земли зариться! Приходится чем-то жертвовать, и деньги из возможных жертв – самое малое. Ведь их можно заработать или, к примеру, сэкономить, изъять, продать какие-то вещи, сырье в конце концов.
Результатом деятельности ЦСБ стало увеличение числа безопасников и создание новых отрядов «волков» под командованием первых полицейских-спецназовцев. Каждый из вновь образованных отрядов, которых насчитывалось чуть более двадцати, отвечал за свой сектор местности. Все банды, разбойничьи шайки, притоны и тому подобные гоп-компании по приказу государя подвергались уничтожению. Если же разбойников было слишком много, то командир – сержант «волков» – имел право запросить подкрепление из ближайшего города.
Вот только подготовка «волчат» была не в пример хуже, чем у первого набора; правда, и тренировок было много меньше – всего два месяца, а потом всех разом выкинули «на вольные хлеба». Не сразу все получалось, были ошибки, даже много ошибок, одна из которых едва не стоила жизни отряду сержанта Климова.
В конце августа в местечке близ Мурома его отряд выследил шайку беглых холопов, разжившихся оружием и время от времени щипавшим проезжих купцов, что очень негативно влияло на торговлю как таковую. Первоначальная разведка местности дала довольно оптимистичные результаты – четыре десятка татей, расположившихся в одной из лесных ложбин, празднуют какую-то победу. Видимо, тогда они ограбили очередной торговый караван.
Что может быть лучше упившихся разбойников, да еще к тому же и не выставивших должную охрану? Невзирая на то, что татей было больше, сержант приказал готовиться к атаке. Десяток минут – и два десятка «волков» выступили к ложбине, ведомые парой разведчиков…
Первые выстрелы обрезов унесли жизни дюжины татей, остальные же, словно и не пьяные, бросились к «волчатам», яростно крича кому-то справа от появившихся воинов. Разведчики отряда не заметили три секрета шайки, из которых вылезло еще полдюжины татей. «Волчат», отстреливающихся от татей, постепенно брали в кольцо, трое молодых воинов лежали под деревом без сознания, еще двое смотрели в чистое небо пустым мертвым взглядом.
Ярослав Климов с силой затягивал кожаный ремень на локтевом сгибе своего раненого подчиненного.
– Игорь, Сашка, Олег, по первым, кто высунется, стреляйте без разбору, остальные тройки работают так, как отрабатывали раньше!
– Есть, господин сержант!
Бах! Выстрелы трех обрезов прозвучали одновременно, сливаясь с общим шумом фузейных выстрелов и проклятиями разбойников, уносящих своих собратьев вглубь леса. Ситуация складывалась патовая: «волчата» не могли уйти, а тати не могли добить отряд сержанта, постоянно встречая яростное сопротивление царских воинов.
Выбраться из западни воинам помогла случайность или же Божья милость – кому как нравится. Небо заволокло тучами, стал капать мелкий дождь, с каждой минутой усиливающийся. Он вконец расстроил планы татей добраться до «волчат», потерявших пятерых собратьев убитыми и восьмерых ранеными. Первый рейд отряда Климова прошел неудачно…
Но не все было так плохо, как могло бы показаться. Да, были убитые, раненые, но даже за те два месяца, когда действовали отряды «волчат», в четырех губерниях наблюдался большой спад нападений на купцов. Вплоть до того, что часть дорог, строящихся близ городов на средства самих городов, освобожденных от большей части налогов ради такого дела, стала прокладываться быстрее.
Чистка рядов государственных чиновников пока не проводилась, однако общий фон мероприятия уже вырисовывался на горизонте. Чуждость и необходимость данного мероприятия висела надо мной словно дамоклов меч. Даже собственных соратников постоянно приходится исподволь проверять, все же они всего лишь люди, и надеяться на их честность в делах так же опрометчиво, как доверить медведю охранять бочонок меда. Правда, не все были такими уж плутами, как мне начало казаться. Были и действительно бескорыстные люди, которых и следовало поощрять в первую очередь.
При этом необходимо создать такие условия для проверенных людей, чтобы они могли дублировать работу других ведомств, а в случае крайней нужды подменить нужного человека на месте, совмещая несколько должностей сразу. Вот только как это сделать? Я что-то мало себе представляю. А ведь проблемы государя должны быть проблемами его приближенных, иначе зачем все эти дармоеды нужны?!
Люди надеялись на мои поблажки и подачки, чувствуя, как ослабевает угнетающий последнее время русский народ налоговый поводок. Часть налогов я отменил еще зимой, часть – в начале осени, принял закон о равенстве всех кумпанств перед государством, исключая кривотолки в адрес иноземных и русских компаний.
В законе этом черным по белому были прописаны права и обязанности как государства в целом, так и действующих на его территории купеческих, гильдейских (которые создавались еще при Алексее Михайловиче, но уже при моем батюшке дружно захирели, не выдержав напора молодого преобразователя, а вот сейчас вновь начали появляться) и мастеровых объединений. Все льготы пришлых, иностранных купцов и промышленников были отменены, налоги на иностранные товары восстановлены в полном объеме и даже увеличены на ту продукцию, которая производилась у нас в России. Протекционизм в полном его проявлении!