– Вот что я думаю, – сказал Хенту негромко. – На Нуллу-Львёнке мир клином не сошёлся. Есть Анну-Львёнок. Мы ему присягали – и этого слова ещё никто не отменял.
– А на что я один Львёнку Анну? – Шуху злобно усмехнулся. – Нуллу собирается в поход завтра – Творец в помощь. Не пойдёт завтра. Будет выяснять и рассусоливать – да и верблюды полудохлые у половины армии. Ему и в голову не ударило позаботиться – он тут измену искореняет, великий воин… Ну так и пусть себе. Я возьму своих людей. Мы уйдём, когда все угомонятся – и верблюдов мои волчата сами выберут. Тех, что получше.
– Моим оставьте, – усмехнулся Винору. – У меня теперь сотня Хенту. Я тоже Аязёт помню. И Тиджан…
– А я, – сказал Дориту, – скажу своим и скажу людям Нельгу. Скажу, что поганые столичные псы убили Нельгу ни за что, ни про что, между прочим, только потому, что он хотел всех помирить… Я всё скажу, как есть. Знаешь, Хенту, если Анну-Львёнок решит вломить Нуллу между глаз – я с ним.
– Ты не забудь, с Анну – Пятый и Маленький, – сказал Хенту, заставив себя улыбнуться. – Два Львёнка Льва – против одного, который – урод в Прайде…
– А какая разница? – сказал Шуху. – С нами будет около пятьсот волков, если всё выйдет хорошо, если все пойдут и если все дойдут. Тут останутся все прочие… Но… навоюют они Нуллу, помяните моё слово.
– А с этими что делать? – Винору кивнул на неподвижных чангранцев.
– Пусть молчат. Совсем, – сказал Шуху и задул коптящий фитиль светильни. – Поторопитесь, братья.
Запись №147-02; Нги-Унг-Лян, Лянчин, пустыня близ гор Лосми
Верблюды мне нравятся больше, чем лошади. Такие они шершавые, мохнатые, спокойные ребята – ложатся по команде, послушно, хоть и неторопливо, встают, меня укусить не пытаются, вид имеют изрядно надменный, но снисходительный.
А может, просто у верблюдов нынче сезон не агрессивный.
Верблюды идут ровно и мерно, быстрее, чем я думал – упругим таким, плавным шагом. Не отвлекаются и не пытаются грызться между собой, как жеребцы. И видно с верблюда гораздо дальше. Видна – пустыня.
Мы прошли Чойгурский тракт, не заходя в Чойгур, чтобы не терять времени на стычку, которая непременно бы там произошла, оставили его белые мраморные стены за флагом – и направились караванной тропой к горам Лосми.
Горная цепь Лосми, если верить картам – этакий молниеобразный зигзаг, уходит на юго-восток. Она всё время в поле зрения – то приближаемся, то удаляемся, но на горизонте всё время маячат выветренные вершины, сизые, красноватые, бледно-бурые… Валуны причудливых форм – напоминающие то грибы, изъеденные насекомыми, то какие-то фантастические деревья, то ворота, то башни в духе Гауди – оживляют собой, если можно так сказать про бездушный камень, бесконечную равнину перед горами: выгоревший песок, сухая белёсая каменистая почва, снова песок…
Тут почти ничего не растёт. Только русло давным-давно исчезнувшей реки затянуто, как паутиной из тонких чёрных верёвок или колючей проволоки, странным местным растением. По весне оно даже цветёт: на гибких его усах или жгутах, усеянных колючками – бледно-лиловые мотыльки цветков, нежные и невесомые, с завитыми усиками тычинок. Раскрываются цветки на рассвете, пока ещё прохладно – и закрываются к белокалильному полудню, пряча розоватые крылышки в восковые бурые капсулы чашелистиков. Я почему-то вспоминаю розовую акацию в Тай-Е.
– Там, под верёвочником, вода есть, – говорит Анну, глядя на Юу. – Только глубоко. Корни у него – ты не представляешь, Ар… – и осекается.
– Он вернётся, – говорит Юу. – Если бы его хотели убить, убили бы на месте.
Кажется, Анну это не убеждает. Он не отвечает. Он угрюмо молчит и смотрит вперёд злыми сухими глазами. Я думаю, что синие стражи совершенно напрасно сделали то, что сделали: у Анну желание убивать на лице написано. Дин-Ли тоже опечален: он полагает, что в его задачу входила охрана жизни Господина Ча, и что задачу эту он не выполнил.
Элсу нехорошо. Ему слишком жарко – и его мучает жажда; я снова вижу на его щёках красные пятна лихорадки. Ломаю для него капсулу стимулятора – не хватало ещё, чтобы Маленький Львёнок свалился посреди безводных земель. У Кору – отчаянный вид: она не знает, чем своему командиру помочь – от этого страшно горюет. Элсу улыбается ей через силу потрескавшимися губами. Кору поит его из своей фляги, хоть он и пытается протестовать.
Стимулятор, впрочем, действует. Через пару часов Маленький Львёнок выпрямляется в седле. Кору одаривает меня благодарным взглядом – странно видеть такое в свой адрес от этой угрюмой амазонки.
Ри-Ё тихонько честит пустыню на чём свет стоит. Встречается со мной глазами, виновато улыбается:
– Простите, Учитель. Жарко очень – я мокрый насквозь.
Лотхи-Гро, которую пустыня взбодрила и привела в весёлое расположение духа, улыбается, блеснув яркими зубами на опухшем разбитом лице:
– Ты, белый, соль лизать. Верблюд соль видеть – соль лизать, и ты – соль лизать, – и смеётся.
Удивительная личность – шаоя Лотхи-Гро, старый солдат. Все ужасы рабства и плена с неё – как с гуся вода; синяк и раненая нога – превратности войны и только. Косички лихо отшвыривает за спину, рубаха на ней белая, подарок торговцев их Хундуна, штаны – ковбойские какие-то, на шнуровке – оттуда же, с хундунского базара, тяжёлый меч, прихваченный с собой мясницкий тесак – «счастливый оружие!» – и беззаботная обаятельнейшая улыбочка. И с верблюдом она разговаривает нежно, и ухитряется напевать что-то на своём языке, изрядно отличающемся от лянчинского, и жизнью довольна совершенно честно. Счастливая женщина!
Даёт Ри-Ё и Юу палочки соли – смеётся. Со своей товаркой по несчастью, Нодди, пересмеивается, болтая на совершенно дикой смеси лянчинских слов, слов шаоя и, вероятно, слов народа Нодди:
– Нодди, Творец сущим – отец или мать, а? Что твой варвар говорить?
– Творец – Отец-Мать, Творец – всё, – отвечает Нодди невозмутимо. – Отец-Мать послал удачу, сестра. Мир – добр, жизнь – хороша.
– Мы – всех победить, домой вернуться, – Лотхи-Гро машет рукой на запад, – я – туда, а ты – туда, – и машет на восток. – От варвар детей рожать. Да?
– Нет, – говорит Нодди. – От лянчинец рожать. Только найти лянчинец себе – чтобы красивый, как конь, спокойный, как верблюд.
Лотхи-Гро хохочет, смеются девочки-волчицы. Волки переглядываются, делают вид, что это их не касается.
В вырезе рубахи я вижу часть повязки у Нодди на рёбрах – кровь не проступает, бальзам торговцев сработал хорошо. Похоже, старые бойцы и впрямь не умирают.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});