Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(Я слушал братца Вишну и думал, что не я один избрал в эти безумные дни роль шута. Видимо, когда последний доспех пробит и в бреши светит голое сердце, только и можно закрыться что наглой ухмылкой. Иначе я давно бы отвесил Упендре подзатыльник за глумление над отцом-матерью.
Хотя знал, что он говорит правду.
А кто не знал?..)
…Двенадцатая беременность упала как снег на голову. Старовата была мама— Адити, опытна, судьбой бита неоднократно, да проморгала сроки-числа. Подзалетела, как говаривали апсары, принося в подоле младенца с обезьяньей или рогатой головой. Рожать? вытравить плод?! подкинуть дитятю бездетной асурихе? Голова пухла от размышлений, голова пухла, и живот пух, наливался не по дням, а по часам.
А когда откричала свое мама-Адити, отплакала-отвыла, поднесли ей мальчика новорожденного. Ледащенький, темненький, квакает лягухой, одни глаза на лице — драгоценный миндаль.
Не вынесла мама-Адити взгляда.
Оставила ребеночка при себе.
Усладой старости, живой игрушкой.
Муженьку плевать, он Атману-Безликому кости перемывает, ему Вечная Истина всех дороже: и друзей, и гостей, и жен с детишками! Сыновья выросли, заматерели, у самих давным-давно внуки-правнуки… А этот, темненький, еще долго при маме будет. Вот такие-то дела бабьи.
Рос маленький Вишну при живом отце безотцовщиной, при одиннадцати братьях
подкидышем. Когда-никогда забежит Лучистый Сурья или там Индра-Владыка, козу ребенку сделает, к потолку подкинет. И все. Ну о чем Индре с малышом-голышом лясы точить?! У него, у Громовержца, свои заботы, взрослые: Червь Творца на полнеба разлегся, Шушна-Иссушитель в Прародину яйца с кромешным злом отложил, дочка Пуломана-убийцы замуж просится… Пока, мама, бывай, Упендра, я побежал. А малыш вслед смотрит, слезы по щекам градом: пока подрастешь тут, всех чудищ под корень изведут, все Трехмирье поделят на уделы — живи при Свастике божком— приживалой!
Мама спросит: «Что глаза на мокром месте, сынок?» «Да так, — отвечает. — Землю из пучин на одном клыке вытаскивал, вот горой Меру и оцарапался».
Выдумщик.
(Я покраснел. Шутовство малыша незаметно превратилось в отравленную стрелу. И ничего ведь не возразишь — прав.
Трижды прав.
Эх, братья-Адитъи! — моргать не обучены, а проморгали…)
Гулко шлепались капли из кувшина Калы-Времени: вот и Индра женился, вот и Варуна в своей пучине новую обитель отстроил, с отдельным раем для убитых в бою гигантов, вот и Лучистый Сурья очередную колесницу насмерть заездил.
Вырос малыш Вишну.
Вытянулся.
Гибок, высок, собой хорош. А при маме да маминых товарках обучился не доспех — ожерелья с гирляндами носить, не поножи-наручи — браслеты на запястьях и щиколотках, не шлем боевой — шапку синего бархата. Опять же грамотен, на язык боек. Все суры-асуры, у кого девицы на выданье, стойку сделали: завидный жених! Особенно тем завиден, что будет при тесте дома сидеть, женушку ублажать! А куда ему деваться, болезному, братьям-племянникам до него дела нет и не было, до Брахмы высоко, до Шивы далеко.
Отличный бог.
Бесполезный и роду хорошего.
В случае чего родня будущему тестю во как пригодится…
Мама-Адити долго носом крутила, через губу цыкала. У той невесты спина кривая, у другой нос коромыслом, третья всем хороша, да теща будущая из таких стерв, что не приведи Тваштар! Выбрала наконец. Славно выбрала — юную Лакшми, которую в позапрошлом году единогласно признали богиней счастья.
Шутили на свадьбе братья-Адитьи, подкалывали женишка: держись, малыш, Счастье привалило!
Держусь, отвечал.
Обеими руками.
А сам про себя иное думал. Хоть бы кто спросил: любишь невесту, парень? Он-то Счастье свое впервые в жизни на свадьбе увидел, даже понять не успел: его это Счастье или чье чужое?
Без меня меня женили.
Пляши, малыш!
Не оттого ли юная Лакшми нерожухой оказалась, что свели их не спросясь?.. Или это просто со счастьем всегда так?
(Я обратил внимание, что сын Брихаса, толстый Жаворонок, слушает малыша в оба уха. И губы поджимает сочувственно. Видно, задел рассказ какую-то звонкую струнку в мудром брюханчике, выросшем без отца и отцом же проклятом за опыты над собственным потомством.
Остальные тоже молчали. Прятали глаза — кто куда.
И чужак во мне, с которым мы вместе моргали, болели и бились грудью о броню Курукшетры, притих. Слушал.)
…Выделили молодоженам имение. Хорошее, уютное и от торных путей сиддхов недалеко. Живи-радуйся, пожелай-деревья расти, жена варенья из райских яблочек наварит. Хлебай скуку златой ложкой. Вселенная-то с овчинку: звания названы, дела поделены, один отдых свободным остался. Съездить к брату Варуне, окунуться в море-океан, завести философскую беседу? Рвануть к брату Сурье на солнечной колеснице прокатиться? Предложить брату Индре вместе на демонское племя паниев, истребителей коров, походом отправиться?
Смеются братья: рожей не вышел.
Для бесед, колесниц и походов.
Напрямую, ясное дело, не говорят, но по плечу треплют. Ласково так треплют, снисходительно, с усмешечкой. Сиди дома, Упендра-красавчик, сопи в две дырки, не лезь в дела взрослые. Вон попроси кого надо — пусть тебе еще один дворец поставят. Два дворца. Из яшмы. Или из рубина цельного.
Красота.
Сидит молодой Вишну в красоте, жену отослал куда подальше, со всей ее сворой Летящих Гениев, и думы-мечты в голове, как дитя кубики, перебирает.
А что бы я сделал на братнем месте, дай мне волю?!
Утони земля в безбрежных пучинах, в недрах Паталы — стал бы я вепрем с телом, подобным грозовой туче, и вынес бы землю к свету… Ах да, я уже об этом маме в детстве рассказывал, она еще смеялась!
Спасуй Шива-Разрушитель перед невиданным асуром и его воинством — взял бы я диск-чакру, пустил бы выше солнца стоячего, снес бы нечестивцу косматую голову… Ау, асуры невиданные, где вы?
Похить хитрый враг у старенького Брахмы святые писания да скройся в океане — сделался б я рыбой о четырех руках, не ушел бы от меня подлый похититель… Эй, Брахма старенький, у тебя ничего не крали?
Ах, ничего… жаль.
Мечтает Вишну, грезы грезит, да так явственно, словно и на самом деле было.
Было?
Не было?!
Зашел как-то к райскому мечтателю один Летящий Гений из жениной свиты. Растекся в поклоне киселем и спрашивает почтительно: супруга, дескать, интересуется — не пора ли съездить в гости к маме-Адити, навестить свекровь? А Вишну возьми и брякни гонцу-молодцу от тоски душевной: некогда, мол, мне, пусть сама едет. Я тут вместе с Великим Змеем Шеша, Опорой Вселенной, вторую неделю похищаю супругу у могучего демона Джаландхары.
Как похищу — догоню.
Летящий Гений глаза жабой выпучил, а Вишну и рад слушателю. Все не сам с собой — опротивело. Давай мечты словами в сто цветов раскрашивать: как Владыка Индра сдуру оскорбил Разрушителя, возжелав сравняться с ним мощью. Как вышел из Шивиного гнева страшный демон Джаландхара. Как разбил наголову в сражении всех богов: и Индру, и Шиву, и Яму, и этого, как его?.. И вообще всю Свастику вдребезги-пополам.
Хоть в рассказах на старших братьях, которым до младшего дела нет, отыгрывался.
Дослушал Летящий Гений до конца, восторгом преисполнился, откланялся… и чаще захаживать стал.
Еще чего новенького узнать.
Правда или нет? — кому какое дело! Не у Шивы же спрашивать: было? не было? Зато интересно. И с друзьями после есть о чем поговорить. Пересказать по— своему, к ста цветам сто первый добавить. А у друзей свои друзья, а у своих друзей еще и жены с родственниками, а у тех… пошли языки чужие уши вылизывать!
Зашумело Трехмирье: великий бог живет в Вайкунтхе!
Ба-альшие дела ворочает.
Вишну б радоваться, пыжиться от величия обретенного, ан нет: еще противней жить стало.
И грезы не спасают.
(Я вспомнил, как ко мне захаживал Медовоокий Агни и, привязав своего ездового агнца к столбу беседки, взахлеб пересказывал последние сплетни о подвигах малыша.
Я еще смеялся до упаду, а потом апсарам излагал.
На сон грядущий.
Говорил, что правда-истина, и от себя половину добавлял.
Веселый я тогда был…)
Больше всего на свете Вишну хотелось быть нужным — но в нем никто не нуждался. Трехмирье существовало само по себе, и менее всего требовался бог без определенного рода занятий. Становиться же мелким покровителем и заведовать употреблением долгого «а-а» в южном диалекте Пайшачи… Или того хуже: всю жизнь пить сому на дармовщинку, подобно хромому Матаришвану— бездельнику, который когда-то по пьяной лавочке снес огонь с неба на землю!..
Это было ниже достоинства одного из братьев-Адитьев, пусть даже и младшего.
Семья бы не допустила.
Заперла бы позорище в глубинах Прародины — как заперли однажды таинственного сура по имени Третий, взявшего моду отпускать грехи смертным и бессмертным, принимая на себя всякую вину.
- Секс пополудни - Джун Зингер - Современная проза
- Черный мотылек - Барбара Вайн - Современная проза
- Вид на рай - Ингвар Амбьёрнсен - Современная проза
- Северный свет - Арчибальд Кронин - Современная проза
- Грани пустоты (Kara no Kyoukai) 01 — Вид с высоты - Насу Киноко - Современная проза