Его поцелуй смел не то что, память – ее саму. Но только очнулась на миг, вновь оказалась во власти его нежности, но уже и рук. И застонала, поддаваясь ему, обняла, волосы взъерошила, и пила его поцелуй, как он ее.
Вейнер умирал всю ночь, обреченный стеречь дверь в комнату, из-за которой слышалась симфония слияния двух влюбленных, что не ведали мира вокруг. Он слышал протяжный крик Эрлана и сплетающийся с ним вскрик Эры, слышал стоны и тихий смех, а потом опять стоны и вскрики. И понимал, что утром, как только отомрет, убьет брата.
Такое не простить.
Пока сгорал от ревности, а Эрлан и Эя праздновали окончание размолвки, Радиш и Самер напряженно соображали, что делать.
Первый сидел на подоконнике и, хмуря брови разглядывал пейзаж, второй бродил по комнате.
– Надо было поговорить, – бросил Самер, кругов на двадцать пройдя периметр жилища.
– И чтобы Лой тебе сказал? Ты сам понимаешь, что слова без доказательств – догадки и предположения. У тебя тоже была догадка, мы поверили, и что имеем?
– Хорошо, тогда надо поговорить с Эрой.
– Думаешь, у нее есть доказательства? Неуверен.
– Зачем они вообще нужны, эти доказательства? Мы знаем, это главное!
– И что ты сделаешь со своими знаниями?
Радиш слез с подоконника и прошел к столу, похлопал по тому:
– Пока у нас только одно доказательство – подтасовки и переписи истории родов. Но что это значит? Каким образом связано с опасностью для нас и Морента в целом?
Сабибор молчал, признавая правоту друга, забродил опять, раздумывая.
Если б они хотели только знать, а им нужно было поставить точку на этом деле, остановить Дендейта, изобличить его племянника, рассказать правду, в конце концов, тем прекратить кровопролитие.
– Но какова Эра? – качнул головой. – Знать и молчать, прикрыть Лой.
– А ты бы Лалу не прикрыл?
– Разные вещи.
– Не скажи.
– Ее выпустили, кстати, слышал, как она с Амарикой разговаривала и пыталась к Эре пройти. Только ее уже Эрлан оккупировал.
И осенило – выпрямился, воззрившись на друга:
– Комнаты Лой свободны, он точно до утра от Эрики не уйдет.
– И?
– Улики поищем, – рванул к выходу. Радиш недовольно поджал губы – обыском ему еще не доводилось заниматься. Но отставать от друга не хотел и рванул следом.
– Что ищем? – спросил, догоняя ее на лестнице.
– А черт его знает. Все странное. Если вообще, что-то найдем. Попытка – не пытка, – выдохнул у дверей в покои. Огляделся и осторожно приоткрыл, скользнул внутрь боком, втянул Радиша и плотно прикрыл двери. Прислушался, и, поглядывая по сторонам, пошел наверх.
В комнатах действительно никого не было. Но и – ничего.
Мужчины обыскали все покои, перерыв даже стопки белья в мытне, но ничего интересного или необычного не нашли. Вообще.
Разочарование было сильным и серьезно сказалось на настроении. Самер спускался вниз нахохлившийся и раздраженный и все по сторонам посматривал в надежде, что-нибудь выискать. Радиш же замер у дверей на площадке. Толкнул их и поманил друга – глянем?
– Это комната стражей, – хмуро бросил Самер. Шею потер и кивнул – а, лады! Почему, правда, нет?
Периметр жилища небольшой, вещей немного и обыск много времени не занял.
Самер прощупал постель, подушки, таны, Радиш занялся скрутками, убранными под скамью. Банки, склянки, узелки.
– Набор парфюмерии, – проворчал, открыв очередную шкатулочку с множеством маленьких бутыльков с разноцветной жидкостью.
– Кейлифа, – подходя, оценил мужчина, пальцами поднял шитую ленту на лоб. Взял круглую деревянную баночку, похожую на бочонок, потряс – стучит, что-то внутри. Уставился на Радиша – опа?
Открыл и буквально скопировал друга – губы поджал. Бочонок был с бусинами.
– Такое чувство, что досмотр девки устроили, а не стража, – кинул обратно.
Радиш сложил вещи, как были, стянул скрутку и убрал на место, вторую вытянул.
– А это точно – Лири, – взял белый брус в тряпице Самер. – Амин. И не те бусин, ни духов с кремами, – провел рукой по вещам – пара рубах, стянутые вместе наконечники стрел, скрученная лентой белая ткань, похожая на бинт, две фляжки, одна почти пустая, узелки с черти чем – один с камнями, другой с прозрачными бусинами, третий с мягкими, как пластилин, темными кубиками.
Радиш развязал последний, самый маленький. Пока Самер нюхал квадратики, пытаясь понять их назначение, тот смотрел на открывшееся и в первую минуту не поверил своим глазам.
– Какое-то лекарство, наверняка, – констатировал Сабибор и заметил ступор друга. – Чего у тебя?
Тот молча раскрыл ладонь – на тряпице лежали две платы, точь в точь как та, которую извлекли из Самера еще в лесу на красной стороне.
– Приплыли, – протянул он.
– Тихорецкая и второй, не помню, как его.
– Угу, – покрутил чипы в пальцах. Вернул и сгреб тряпицу, завернул, как была и в карман сунул.
Мужчины быстро уложили скрутку, вернули на место и выскользнули из покоев.
Уже у себя в комнате Самер продолжил обыск, но на этот раз искал свою куртку, в кармане которой и был чип.
– Ну и куда дели-то, маму, бога! – зарычал уже в мытне, теряя терпение. И заорал, обрадовавшись. – Нашел!
Вернулся, ощупывая карманы, и начал извлекать на свет уже непригодные к службе вещи и приборы, как забытое прошлое. Коммуникатор с разбитым экраном и зонд без локационной начинки, две тюбик-ампулы, один шприц-тюбик, фальготка обеззараживающих таблеток. И все явно прошло обработку вместе с курткой.
– Постирали, – протянул Радиш, покрутив в пальцах размокшие таблетки, взбухшую пленку. Наушник вообще был белым и без проводка антенны. – Можно открывать музей забытых вещей, – сказал с грустью.
Самер не стал предаваться ностальгии – нашел, наконец, чип и положил его на тряпицу рядом с двумя другими. Идентификация была полной, с той лишь разницей, что нанан Сабибора был более мутный. Вернее – стал, наверняка из-за стирки.
Но все это было частностью, которую и обсуждать не стоило.
Потому что перед ними сейчас лежали не только улики, но и многообещающая загадка, об отгадке которой можно было догадываться, но точно знать, как-то не хотелось.
– Я себя вскрывать не дам, – мотнул головой Радиш, после долгой паузы и минут тридцати, не меньше, тягостных раздумий.
Самер вздохнул и потер шею, морщась.
– Маму, бога, душу, – протянул почти шепотом, беззлобно, но грустно. И уставился на друга. – Ты думаешь, что и я?
Порверш руками развел:
– Это не приемник и не передатчик точно.
– А что? – взял в пальцы один, крутить начал. – Искусственное происхождение на лицо. Это чип, однозначно.
Радиш осел на лавку и подпер подбородок кулаком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});