доме. Любовь…
Любовь, которая их связывала. Любовь, которая подарила им Арьку. Все этим двигалось…
Ему в очередной раз не поверят? Наплевать!..
Космос мастерски умел обманывать чьи-либо ожидания.
— Пчёл, знаешь?
Воспользовавшись временным отсутствием Лизы и Ари, Кос решается вызвать друга на откровенность. Вопрос задать. Философский, риторический. Может, незначительный. Пчёла имел полное право на конский ржач, а уж особенно после таких маразматических заявлений, но попытка не пытка…
— Я знаю, что ничего не знаю, брат…
Витя не пытался понять, почему зачастую Кос способен копаться в себе, как крот в темной норе. Кажется, что это почти завидное умение, но Пчёла не собирается чему-то учиться. Если бы умел, то, может, не осталось на задворках памяти запретного имени той, которая прогнала, оставляя желать у моря погоды. Или у безответного озера…
Но Пчёла сам повелел себе оставить прошлое там, где ему самое место. Где-то в районе Патриарших, куда он никогда не вернётся. Он всем доволен, крепок духом и здоров, а это являлось основным в нелёгком споре с фортуной…
Будем жить!..
— А кто сомневается, чудило?
— Бля, ну к чему завёл песню?
— Я тебе о другом…
— Не копайся, как кот с бубенцами, валяй!
— Пчёл, — выдерживая недолгую паузу, Кос роняет слова, не представляя, на какую почву они лягут, — а, может, мы, в самом деле… не тем занимаемся? Фиг его, но… тебя такая мысль не посещала? Я просто иногда на своих смотрю, думаю…
Не стоит сомневаться, что Пчёлкин крайне удивлен подобным вопросом, заданным без веских причин. И от кого? От Космоса!..
От Космоса! Который не терпел полумер, принимая на свои плечи власть авторитета, достатка и неизведанных дорожек. И первым ступил в это болото…
Пчёла не отрицал, что с появлением собственной семьи Кос обзавелся болевыми точками, но не верил, что друг способен соскочить. А Лиза слишком хорошо изучила мужа, чтобы ломать, слепо подчиняя своим интересам. Витя и сам никогда не будет спокоен за сестру, которая сама определила, каков её выбор, но шут его знает, почему Коса занесло в сложные материи!
Полет нормальный?..
— Твою мать, Космос, приплыли!
— По-людски ответить можешь, аквалангист?
— Каждому своё, — изрекает Витя дикторским тоном, надеясь, что Холмогоров доволен ответом, который не мог отличаться однозначностью, — а там посмотрим, куда занесёт.
— Как знать, как знать, — ветер перемен не каждый раз благосклонен к своим детям. — Я тебя услышал, Пчёл! Ты не Аристотель, но что-то смыслишь…
— Извиняй, Космос! Из меня Аристотель, как из тебя профессор астрофизики, так что по советам мы оба продули…
— Один один…
— Пошли покурим? Здоровее будем?
— Хрен с тобой, пошли!
— Узнаю каланчу!
— Если зажигалки нет с собой, то ищи наверху, вроде заправил.
— Все своё ношу с собой.
Не торопясь уйти вслед за другом, Кос, подойдя к венгерской стенке, бережно поправляет рамку с фото, на котором запечатлены жена и дочь. Они улыбаются ему…
* * *
Полчаса на детской площадке оказались достаточным временем для того, чтобы Ариадна, махнув ладошкой на качели, расположилась в колясочке, играя с любимым плюшевым утёнком в синей матроске. Лиза устроила дочь удобнее, и, поправив розовую детскую шапочку, решила отправиться домой прогулочным шагом. Их уже ждали…
Словно в противовес желанию быстрее оказаться рядом с Космосом, Лиза заметила, что у коляски ломается колесо. Как-то докатиться до пункта назначения им ещё хватит, но, похоже, Аречке нужен новый прогулочный транспорт, в котором она не будет недовольно восседать. И не только из-за того, что механизм испорчен. Мамин космонавтик рос не по дням, а по часам, две недели назад отпраздновав первый день рождения. Большой человек! Очень похожий на Космоса пронзительным взглядом и прямым профилем, но со спины напоминающий ранние фотографии Лизы. Удачное сочетание…
Жизни без дочери Холмогорова не мыслила, не пытаясь представить, что всё пошло бы по иному сценарию. Не так давно она желала максимально отложить момент появления в семье ребенка, а когда узнала о беременности, то с трудом окуналась в предназначение, суть которого не успела понять, наблюдая за собственной матерью. Но в момент первой встречи с Арей, славной и родной, Лиза вдруг отчётливо осознала, что всё, что от неё требовалось — любить. За этим чувством неизменно приходили и другие вечные вещи…
Но Лиза не смогла бы так рассуждать, не будь с нею рядом Космоса. Она хотела стать мамой именно его ребенка, который соединит их больше, чем кто-либо на земле. А когда это произошло, то ощутила, что маленькая вселенная устоялась. Бессмысленным стал злобный и завистливый шёпот за спиной, оценивающие чужие взгляды. Никому и ничего не хотелось доказывать! Лиза не знала, почему именно сегодня об этом размышляла, но ей очень хорошо. Сердце пело, вопреки первым денькам ноября…
Арьке сложно усидеть на месте, когда вокруг раскидан каскад осенних листьев, делающих город живописным, будто с картины искусного художника. Дай волю её непоседливости, и девочка побежит к ближайшей кучке желто-коричневых лепестков, вскидывая жухлые остатки зеленой природы к небу. Но произволу не дает совершится поскрипывающая коляска, и Лиза тормозит у лавочки, невесело заключая, что только похода в «Детский мир» им не хватало…
— А говорила твоему папе, что синюю брать не надо, — в вопросах, связанных с бытом ребенка, Лиза уж точно могла похвастаться нужными знаниями. Но иногда они оказывались бессильными перед упрямством Космоса, который априори угадывал, как делаются дела, — куда это годится? Арюш, погоди немного, мама думает!
— Действительно! Ни в какие ворота!..
Женский голос, наполненный незлой насмешкой, окликает со спины, и Холмогорова не обратила бы на него никакого внимания, если бы не помнила, кому он принадлежит. Инстинктивно ухватив дочь на руки, Лиза, к началу, не поверила себе. Но Софа материализовалась перед глазами меньше, чем за пару секунд. Она стояла рядом, как и тогда, когда проводила с подругой целые дни. Во времена, когда они были студентками юридического института, без царя в голове и настоящей ответственности. Эти беззаботные дни не придут к ним и во снах, но вспоминать о них по-прежнему приятно.
Увы! Расставание с Витей сделало Софку неприступной. Ни Тома, ни Лиза не могли вызвать Голикову на былую откровенность, которая читалась в характере озорной чумы. Уже от Константина Евгеньевича девушки выяснят, что Софка решила уехать на несколько месяцев на родину матери. Она попросила не звонить, не искать с ней встреч, позволяя жить, как полная отшельница, которой необходима передышка от людей. С ней была бабушка — старенькая мама покойной Марины Владленовны, а большего окружения Софа не желала. Только бы чаще видеть отца,