Космос стал озираться по сторонам, очевидно, вспоминая, что он не просто так сидит дома, — и что ты тут развёл? Вчера вроде пятница была, а ты на месте, к сестре на харчи, как штык…
— Благословения твоего инопланетного не хватало, — Пчёлкин спешит себя успокоить. — Без базара! Раз почти согласен, можно и жахнуть! Есть у тебя для рывка что-нибудь?
— Какой, блин, жахнуть? — говорит Космос, кидая взор в сторону дивана. — Нашёл пивнуху на выезде! Времена пошли другие, повод нужен реальный, а не твои маленькие пятницы…
— Папашка, смотрю, что за год в башке чего-то прибавилось, — Вите становится смешно, когда он понимает, что Кос пытается изобразить Цезаря. Быть в курсе всего, что замышляется в мире, и стараться следить за милейшей Арькой, которая уснула под негромкое рокотание телевизора, — или зубы мудрости вылезли нежданно? Поясни за жизнь семейную? Интересно, как вы, неугомонные, ещё не поубивали друг друга!
— Все от большой и чистой любви, чтоб ты понимал! И, Пчёлкин, ты сейчас разбудишь хозяйку… — Космос переместился к грядушке дивана, подняв дочь на руки так, что она не вздумала просыпаться, а лишь крепче ухватилась ручонками за отцовские плечи, не открывая сонных глаз, — гаркай тише, в самом-то деле! И не выражайся! Арька, конечно, хранит обет молчания, но память-то разные приколы подбрасывает…
— Вот это ни финты себе, ловкость рук… — сбавляя интонации в хрипловатом голосе, заметил Пчёла, удивленный тем, что Аря поддается на уловки отца.
— Под твои сказки, Пчёл, дам всех возрастов в спячку клонит, — Космос продолжал укачивать дочь, посматривая на часы; ждал, когда вернётся Лиза, — чего тут про Ёжатину говорить?
— Не натравливай Ежа против дядьки, — дети не были близкой темой для Пчёлы, но племянница, без сомнений, пробуждала в нём теплые родственные чувства, — всю жизнь одни претензии, всё Витя Пчёлкин вас куда-то втягивает! И, Кос, мы чего-то нить разговора потеряли. Стареем?
— Да все ты правильно говорил, правильно, Пчеловод! — Аречка, уловив ослепительный солнечный луч, заглянувший в комнату, перестала поддаваться укачиванию, и, недовольно разлепив тоненькие веки, замотала светлым хохолком. Космос кивнул ей головой в знак того, что всё хорошо, и, поцеловав в пухлую щёчку, отпустил играть на ковёр. — Это ты нарулил дорогу, флаг тебе в руки! А остальное не нам двоим решать, сам в курсах, что всё надо перетирать сообща…
— Кос, принял, не грузись, — дальнейшее обсуждение вопроса оказалось бы, по крайней мере, безрезультатным, потому что вместе с Ариадной проснулась и её энергия. То была реакция на Пчёлкина, который вальяжно развалился в кресле Космоса, начав показывать ребенку странные рожицы. — Арька, смотри, как умею!..
— Чего ты мне алмазных сокровищ распугиваешь, Бармалей? — стараясь не растянуться на полу, Кос присаживается на ковер рядом с дочкой, и Аря, признавая за отцом роль главной игрушки, хватает мужчину за щеки, пытаясь их растянуть. Чистый детский смех раздаётся по комнате, и Космос поддаётся миниатюрным ладошкам, вызывая на светлом личике Ариадны широкую улыбку. — Видишь, Пчёл, какой классный Ёж! Космический…
— Она у нас вся в мамку, — если не замечать мелкие повадки карманного космонавта, то всё так и было, — не струхнёт!
— Если хорошо, то в мамку, Пчёл?
— Ты ещё спорить из-за это будешь, карандаш?
— Буду! Потому что не ты её придумал, жук…
— Но всё лучшее ведь в маму!
— Кто тут сказал про маму? На весь этаж галдёж слышно, а стены вроде не картонные!
В коридоре послышался бодрый голос Лизы, и внимание Космоса и Ари мгновенно переключилось в сторону пришедшей. Девочка, подбежав, обхватила материнские ноги, без слов прося, чтобы её таскали на руках, а попытки Пчёлы настроить Холмогорова на волну реальности окончательно упали в пропасть. Кос кинулся поздравлять Лизу с заветным поступлением в аспирантуру: девушка не успела сказать ему и слова о событии, но по её румяному и довольному лицу всё стало предельно ясно. Вите оставалось лишь хлопать в ладоши второму учёному в семье Холмогоровых, которым, по воле судьбы-злодейки, станет его собственная сестра, а не сын профессора астрофизики.
— Космонавтик! Все, теперь будешь учиться вместе со мной! Что такое для нас четыре года? — Лиза нагнулась, чтобы приобнять дочурку, по которой успела соскучиться всего за два с половиной часа. За год, проведенный вместе с Аречкой, это ощущение сроднилось с Холмогоровой, как вторая кожа. Ей всегда не хватало дочери, когда она оставляла её на других. — Ребята, простите, пришлось зайти на почту, от Ёлки письмо заказное пришло с фотографиями и новостями. Нет, не волнуйся, Кос, они ещё не вздумали открыть филиал здесь, так что я сижу ровно! А Настюха симпатичная на мордашку получилась, я не удержалась, глянула! Жаль, что на выписку вы меня не пустили…
— Куда ты одна без меня поедешь, профессор кислых щей? — Космос удовлетворен тем, что желание Лизы исполнено. Она сделала это сама, без постороннего вмешательства в отличие от тех, кто решал вопросы в прогнившей системе за пачку капусты разного номинала. Весомый повод для гордости! Но одновременно он твердил себе то, что главное для Лизы — это семья. Он, она и Аря. Остальное, так или иначе, играло второстепенные роли. — Мы тебя с Арюшкиным никуда не пустим…
— Конечно, мне двух детей одних оставлять не вариант, что скажешь, дядь Вить? — Лиза подмигивает брату, смотря на него, как член тайного общества. — Шучу, Космос! Я поставлю вам чайник, но погода хорошая, мы с Ёжиком в парк пойдем, погуляем немножко. Без нас не скучайте! Чешите языками, сколько влезет…
— Какая у меня щедрая сестрище, — Витя не мог остаться в долгу, — давай, не умотай мелкую!
— Бедствие ты рыжее, Вить, капитально! — быстро сделав элементарные приготовления на кухне, Холмогорова пытается в ускоренном темпе нацепить на Арю осенний утепленный комбинезон, в чём преуспевает. — Ладно! Люблю, целую! Пока…
— Осторожнее, носы прикройте, — назидательно произнес Кос, помахав дочке увесистой ладонью, — ноябрь всё-таки!
— Хорошо, Космос…
Холмогоров не знал, насколько долго может смотреть, как Лиза крутится перед зеркалом, отряхивая драповое пальто, удачно подчеркивающее плавную высокую фигуру. Или как она собирает Арю на площадку, позволяя крошечной моднице сделать выбор между розовым и красным шарфиком. За прошедший год Лиза достаточно преобразилась, что было заметно по невыразимой женственности, затаенной в каждом движении. Заставляла собой любоваться, хоть Кос всегда ненавидел, когда она уходила.
Однако ныне Космос совсем спокоен. За год, пролетевший заботами о подрастающей Аречке, Лиза стала не просто его женой — спутницей жизни, которой не будет замены. Его Лиза стала матерью, и Космос находился в полном убеждении, что, несмотря на темные кривотолки, был обязан сохранить погоду, царившую в