медицинской премудрости! И она все еще продолжает выписывать журналы! Баста! Кончено! Мне надоело смотреть, как ты жмешься на улице к стенам! Ты должна ехать в карете, запряженной шестеркой лошадей, поняла? (Усаживаясь.) Ну скажи же что-нибудь!
Рахель. Я уже сказала, но ты не обратил внимания.
Саймон. На что я не обратил внимания?
Рахель. Зачем тебе обязательно нужно унизить меня?
Саймон. Унизить? Тебя?
Рахель. Пусть он придет. Посмотрим. Я все время пытаюсь сказать тебе это.
Саймон. Что?
Рахель. Может быть.
Короткое молчание.
Саймон (пытаясь сдержать раздражение). Хорошо! Хо… Хо… Хорошо! С меня достаточно. (Встает, надевает пальто.) Принимай его сама. Вы договоритесь. Прекрасно договоритесь. Я свое дело сделал. (Выходит.)
Рахель как будто пытается удержать его, потом отворачивается, подходит к зеркалу. Поправляет прическу. Звонок в дверь. Она застывает в растерянности с зеркальцем в руках. Снова звонок. Рахель открывает, в дверях стоит Саймон.
Саймон. А, прекрасно! Ты прихорашиваешься. Это замечательно. Я забыл главное: ему сорок один год. Тебе тоже сорок один год и ни месяцем больше, ясно? Он дважды интересовался твоим возрастом. Это показалось ему слишком роскошным — столь юная невеста, всего сорок один год! Да еще дорога за мой счет! Надеюсь, он больше не станет об этом спрашивать, во всяком случае, тебя. Он всех подозревает в жульничестве. Как будто весь мир сговорился обмануть его. Но он уже спросил раз и другой, и хватит! В конце концов, это может показаться нам обидным. Потом ты как-нибудь выпутаешься. Рожать ты сможешь и в пятьдесят лет. О, Боже, что за поганый мир! (Выходит.)
Рахель неторопливо оглядывает комнату. Снова раздается звонок в дверь, входит Саймон.
Саймон. Да, это еще не все. Это твоя квартира — лично твоя. Так я ему сказал. Я объяснил, что я достаточно обеспеченный человек, преуспевающий делец и все такое прочее. Ничего, потом как-нибудь разберемся. В конце концов, он не какой-нибудь мерзавец и не станет требовать развода из-за такой чепухи. Это жена бросила его, а не он — ее. Я скоро вернусь. (Выходит.)
Рахель убирает со стола пустые чашки. Звонок в дверь. Она открывает, входит Бени.
Рахель. Господин Альтер! О, заходите, пожалуйста… Брата нет дома. Я надеюсь, вы… Вы знаете, как он… Но на самом деле он… Заходите. Хотите чаю?
Бени (топчется в дверях в сильном смущении и неодолимом душевном волнении). Только объяснить… Ваши туфли, которые я вернул… Это не против вас! Наоборот! Я даже сейчас хотел бы починить… Но невозможно! После того, что я слышал… Не могу… Я покривил бы душой! Вы не виноваты. Я… Я нехороший! Я полон желчи. Я… (Исчезает.)
Рахель стоит с минуту молча, потом выглядывает за дверь, словно собирается сказать что-то ему вслед, и видит Лейзера. Она в испуге захлопывает дверь. Звонок. Рахель открывает. На пороге стоит Элиэзер Вайнгартен, Лейзер, в промокшем насквозь пальто.
Лейзер (произносит громко, едва ли не вызывающе). Здравствуйте!
Рахель. Здравствуйте. Заходите, пожалуйста.
Лейзер. Вы должны прежде узнать, кто я. (Протягивает ей руку.) Элиэзер Вайнгартен!
Рахель (пожимая ему руку). Рахель.
Лейзер (не выпуская ее руки из своей). Очень приятно!
Рахель. Мне тоже. (Пытается высвободить свою руку.) Очень приятно. Заходите, пожалуйста. (Закрывает дверь.) Саймон вышел ненадолго. Садитесь, пожалуйста.
Лейзер. Я должен сначала снять пальто, не так ли?
Рахель. О, конечно! Извините. Вы насквозь промокли.
Лейзер. Это пальто промокло. (Принимается стягивать пальто и вдруг вспоминает.) Извините. У меня есть тут для вас… (Вытаскивает коробку конфет и протягивает Рахели.) Это подарок. Женщины любят шоколад.
Рахель (принимая от него коробку). Спасибо. (Кладет коробку на комод.)
Лейзер. Где повесить пальто?
Рахель. Да, конечно. Извините. Дайте мне.
Лейзер. Вам это будет тяжело. Это пальто — как носят грузчики. Мой отец купил его, когда жил в Соединенных Штатах Америки. В Нью-Йорке. Летом там страшная жара, а зимой — холод и мороз.
Рахель (указывая ему на вешалку). Тут, пожалуйста.
Лейзер (вешает пальто).