– Чертов ублюдок!
Сверху донесся зловещий треск. Дункан посмотрел туда и с ужасом констатировал, что крыша медленно проседает, – пуля Маккея перебила одну из опор. Бандит тоже ошарашенно смотрел на все увеличивающееся отверстие в крыше. Марион шевельнулась в своем укрытии и попыталась выбраться из-под стола.
– Нет, Марион, замри! – успел крикнуть Дункан.
С неописуемым грохотом и скрежетом часть крыши обрушилась им на головы.
Память тела… Крики, скрежет соприкасающегося оружия – все эти звуки, от которых начинала вибрировать каждая частичка его существа, доносились словно издалека. Глухая боль страха и тошнота, им порождаемая, заслонили собой весь мир. Живот свело спазмом. Картина кровопролитного сражения снова встала перед глазами. Он стиснул зубы, силясь подавить тошноту. Шерифмур… Он снова вернулся на поле сражения, и ноги его придавлены упавшим конем. Он застонал. Попытался освободиться. Бедро обожгло болью. Рана… Удар мечом, драгун… Но разве удар пришелся не в пах? Правда, теперь ему кажется, что… Нет, болит точно не в паху, болит нога…
Медленно, дрожащей рукой Дункан ощупал ногу, придавленную чем-то тяжелым. Но это оказался не теплый бок лошади. Пальцы натолкнулись на твердую, шершавую поверхность. Кусок деревянной опоры! Он просунул пальцы под плед и ощупал место, где чувствовалась боль. Длинная щепка вонзилась в тело, но за нее можно было ухватиться. Одним быстрым движением Дункан вырвал ее и закричал от боли. Заноза оказалась длинной, сантиметров пятнадцать, и была вся в крови. Нет, это не Шерифмур…
Даннотар… Крыша… Марион!
– Марион! – крикнул он.
В ответ – тишина. Пугающая тишина, фоном которой служил рокот разбивающихся о скалы волн. К Дункану медленно возвращалась способность воспринимать реальность. Он привстал на локтях и осмотрелся. Через дыру в крыше виднелось звездное небо и приникал пронизывающий, как обычно на побережье, холод.
– Марион! Господи, только не это!
Полускрытая облаком пыли, высилась гора поломанных деревянных балок и темных блестящих камней. Не прислушиваясь к боли в сердце, отвергая боль тела, Дункан оттолкнул кусок опоры, придавившей ногу. Слава богу, руки и ноги целы! Наверное, тот кусок дерева пролетел над ним и рухнул на ногу. Он с трудом встал и снова посмотрел по сторонам. Из-под кучи обломков под странным углом торчали две ноги. «Отправляйся гнить в ад, Маккей!» Стол… Марион сидела под столом! Но где этот чертов стол?
– Марион! – позвал он, стараясь не думать о самом страшном.
Подбежав к горе обломков, Дункан принялся разбирать их в том месте, где, по его предположениям, должен был находиться стол. Осколки черепицы рассекали кожу на пальцах, но он не обращал на это внимания, яростно расшвыривая обломки в поисках жены.
– Господи, сделай так, чтобы она была жива!
Наконец его пальцы нащупали гладкую, отполированную годами поверхность стола. Со всей энергией отчаяния Дункан расшвырял обломки вокруг него и увидел, что один конец стола просел до самого пола – две ножки не выдержали и сломались. Взгляд его зацепился за маленькое рыжее пятнышко. Он сбросил пару кусков черепицы, и открылась масса рыжих кудрей.
– Нет! – слабо простонал он.
Слезы хлынули из глаз, смешались с пылью на щеках, ослепили его. Дункан приподнял стол и с треском откинул его в сторону. Марион лежала на полу, подогнув ноги, лицо ее было в крови.
– Не-е-ет! Марион, mo aingeal! – вскричал он, падая на грудь жены. – Я не хотел… Прости меня! – Он зарыдал, терзаемый безутешным горем. – Господи, я ее убил…
Он провел ладонью по шелковистым волосам, осторожно обхватил прядь и чуть потянул вверх, чтобы просунуть вторую руку под мокрый затылок Марион и приподнять ей голову. Девушка едва слышно вскрикнула. Дункан не поверил своим ушам. Не может быть! Не смея надеяться, он приложил руку к ее груди. Сердце билось! Море чувств затопило его сознание. Марион не умерла, она жива!
Дункан поднял ее с пола и огляделся в поисках места, куда можно было бы ее уложить. На глаза попался старенький матрас, и он бережно опустил Марион на него.
– Mo aingeal, – пробормотал он, нежно поглаживая ее по щеке.
Пальцы его дрожали так сильно, что едва касались нежной кожи. Марион издала тихий стон и шевельнулась. Веки ее дрогнули и распахнулись. В глазах метнулся испуг, она съежилась и вскрикнула. Дункану пришлось схватить ее за плечи, чтобы удержать на месте.
– Все закончилось, все уже закончилось… Tuch! – прошептал он.
Их взгляды встретились.
– Дункан?
– Tuch!
Он стер кровь со щеки Марион и осмотрел ее лицо. Одна-единственная царапина…
– Дункан, это и в самом деле ты? Живой?
– Да, Марион. Ты ранена?
Она слабо улыбнулась.
– Думаю, буду жить. Немного болит голова, в остальном все нормально.
Дункан осторожно ощупал ее голову.
– На макушке огромная шишка. Наверное, когда стол сломался, на тебя пришелся удар и ты потеряла сознание. Марион, я уже думал, что… что…
Он задыхался от волнения и радости и, не найдя слов, прижался губами к ее губам. Поцелуй получился страстным, долгим. То был единственный доступный способ выразить, сколь велико было его отчаяние. К вкусу крови примешивался вкус пыли и соленый вкус слез. Волна счастья накрыла его. Марион жива!
– A Mhórag, mo aingeal, я люблю тебя. Я люблю тебя, любовь моя!
Дункан перебирал ее волосы, поглаживал лицо, словно желая убедиться, что не спит. Ему хотелось чувствовать, что она живет, трепещет у него в объятиях.
– Мне жаль, что так вышло, Дункан, – грустно сказала Марион, всем телом прижимаясь к нему.
– О чем ты жалеешь, любовь моя? Ты жива, что еще нужно? Это самое большое счастье, которое ты можешь мне подарить.
Руки его скользили по ее телу. Ему хотелось прикасаться, ласкать ее. Чувства захлестнули Дункана настолько, что он забыл о своей ране, которая внезапно напомнила о себе острой болью. Марион с тревогой посмотрела на него.
– Ты ранен?
– Царапина, – поморщился Дункан, целуя ее.
Марион чуть отстранилась, вид у нее был озабоченный.
– Дункан, ты ранен?
Он снова уложил ее на матрас, от которого пахло чем-то едким. Несколько перьев кружились в воздухе. Встревоженные пальцы Марион ощупали его спину и бока, спустились к ягодицам, напрягшимся при прикосновении…
– Mórag, поверь, ничего страшного…
Он снова принялся ее целовать – в губы, в шею… Потом прижался щекой к ее груди. Марион продолжала ощупывать его тело. Наконец пришла очередь бедра. Дункан застонал и поморщился от боли. Марион уставилась на него расширенными от ужаса глазами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});