в ней оставил мой кулак. Кто бы ни похитил моего ребенка, он сделал это, чтобы причинить боль нам с женой. Наши грехи пали на голову этого совершенного, невинного мальчика.
Смерть порождает смерть порождает смерть.
Скольких сыновей похоронил Лорн? Четверых?
Я сделал свой выбор, и меня убивает то, что я предпочел не быть отцом. Не быть мужем. Я не справился с ролью примерного семьянина, поставив восстание выше семьи. А теперь оно балансирует на острие клинка. Возможно, Орион уже погибла, а наш объединенный флот, результат десятилетних трудов, уже превращен в обломки.
Мальчик-алый внутри меня побежал бы к своей семье.
Но я не могу.
Повелитель Праха был прав. Во мне не осталось ничего от алого. Я заложник собственного долга. Как Лорн. Как сам Магнус. Как Октавия. Мы с Севро не понимали их, когда были мальчишками. Но теперь, став мужчинами, мы превращаемся в них.
– Я нужен своей армии, – говорю я. – Возможно, Аталантия уже уничтожила флот. В таком случае наши люди на Меркурии оказались в ловушке. Отцы, жены. Девять миллионов человек заблокированы под городскими щитами. Они будут уничтожены, как Сыны Ареса на окраине. Как алые в шахтах. Я привел туда этих людей. И я их не брошу.
– Так, значит, вместо этого ты бросишь собственного ребенка? – спрашивает Севро. Он наконец-то спускается по трапу, чтобы встать лицом к лицу со мной, и упыри расступаются перед ним. – И украдешь меня у моей дочери?
– Мы даже не знаем, живы ли они.
– Заткнись! – Он как будто стискивает свое горе в кулаке. Прижатый к боку кулак дрожит. – Иди ты в шлак! Сколько раз я следовал за тобой? Сколько раз я полагался на тебя? Ты был не прав! Ты никого не слушал. Но я все равно пошел за тобой. Как преданная маленькая собачка. А теперь моя дочь… – Его голос дрожит. – Моя малышка…
– Прости меня, Севро. Правда, прости.
– Ты же отец!
– Я не прошу тебя идти со мной.
– О, можешь не сомневаться, я и не пошел бы!
– Возьми «Несс». Долетишь до Виктры и Мустанга и вернешь наших детей.
– Как ты выберешься с планеты? – спрашивает Крошка.
Я поворачиваюсь к челноку Повелителя Праха.
– Если я не смогу остановить их на Венере и Меркурии, они отправятся на Луну или Марс. Вы должны подготовить оборону.
Махнув на меня рукой, Севро разворачивается и поднимается по трапу «Несса».
– Севро… – (Он не оборачивается.) – Севро…
Он исчезает внутри, и его имя повисает в воздухе.
Слишком мало, слишком поздно.
Я стою один в челноке Повелителя Праха. Мрачные стены давят на меня. Я сажусь в пилотское кресло и начинаю предполетную подготовку. Позади раздается какой-то звук. Обернувшись, я вижу, как в открытый люк входит Александр. Он ведет пленников-золотых, которых мы забрали из Дипгрейва. За ним следуют Коллоуэй, Безъязыкий, Тракса и Ронна. Их робоскафандры, помятые и тлеющие, остались на посадочной площадке. Мои соратники сбрасывают на пол несколько мешков со снаряжением, запирают пленников в грузовой трюм и рассаживаются в пассажирском отсеке.
– Севро сказал, что они тебе понадобятся, – говорит Тракса.
Коллоуэй неторопливо подходит ко мне. Во рту у него сигарета.
– Эй, ты занял мое место.
Я ухожу в пассажирский отсек. У подножия трапа стоит одинокая фигура в окровавленной броне.
– Аполлоний… – говорю я.
– Часики все еще тикают, – отвечает он, постучав себя пальцем по голове.
Мы с Севро в нашем отчаянии совершенно позабыли про этого человека. Я достаю свой помятый датапад и запускаю программу. Осталось десять минут до взрыва бомбы в голове Аполлония.
– Ты человек слова? – спрашивает Аполлоний.
Смотрю на него и не вижу ничего, что я мог бы оценить. Это всего лишь убийца, спасший мне жизнь. Но все зло, обрушившееся на нас сегодня, все ошибки, которые я совершил, – не что иное, как результат моей гордыни и посеянного мною двуличия.
– Сегодня – да. – Я деактивирую бомбу. – Венера твоя, если сможешь ее взять.
– А заложники? – не отстает Аполлоний. – Члены семейств Картий и Сауд, которых ты мне обещал?
– Нам они нужны больше, – говорю я и бью по блоку управления люком. Трап втягивается внутрь, и последнее, что я вижу на этой планете, – искаженное яростью лицо Аполлония.
Мои люди помалкивают, когда я возвращаюсь к ним в пассажирский отсек. Я сажусь в свое кресло, Коллоуэй поднимает челнок, и мы пристраиваемся в хвост «Нессу». Снаружи доносятся раскаты грома – это фрегат стреляет по преследующим нас истребителям Сообщества. По интеркому я слышу, как Севро рычит на преторов Сообщества, показывая им изображения заложников из семейств золотых, которые сидели на гауптвахте «Несса». Даже сейчас, когда я горюю о своем сыне, мы используем сыновей и дочерей золотых Венеры, чтобы сбежать отсюда. Темная ирония происходящего не ускользает от меня. Лишь любовь родителей к своим детям не дает орудиям Венеры уничтожить нас. Они не стреляют, и я думаю: поступил бы я так же, если бы мой враг оказался у меня в руках?
Я не прощаюсь по интеркому с Севро, Крошкой и Клоуном – с друзьями, которые были со мной полжизни. Кто-то думает, что я верю в собственный миф, что я, по сути своей, одинокий вихрь. Я же знаю, что это не так. Я концентрировал в себе силу окружавших меня людей. Они уравновешивали, вдохновляли, закаляли меня – Рагнар, Фичнер, Лорн, Эо, Севро.
Теперь я нахожусь в обособленном мире, где царит молчание, в то время как одни мои друзья лежат мертвыми, а другие возвращаются к моему сыну – а я мчусь прочь от них, на войну. И сопровождают меня лишь потрепанная гвардия упырей, старый заключенный и девушка, которой нет еще и двадцати.
Я чувствую себя потерянным. Но в пустоте, удаляясь от своих друзей, я ощущаю кое-что еще. Нечто такое, чего не чувствовал уже давно. Повелитель Праха заявил, что он не похищал моего сына. Но я знаю, что это был его замысел. Детей похитил тот, кто не был мне другом. Они с Аталантией выставили меня дураком. Она думала, что я брошу свою армию, свой флот и помчусь домой спасать сына. Но она еще не знает, что́ разбудила во мне.
Я снимаю с шеи ключ, который дал мне Пакс, и прячу его в сумку. Отцу и семьянину Дэрроу придется немного подвинуться. Я приветствую возвращение Жнеца и позволяю былой ярости завладеть мною.
Благодарности
Изначально я не решался вернуться к миру «Алого восстания».
Не из страха перед количеством работы, хотя