— Так. Заработала машина, — довольно потер руки Лобанов.
— А мы одной вашей знакомой любуемся, — засмеялся Жаткин.
— Именно, одной, — с ударением подтвердил Лобанов. — Можешь тоже полюбоваться. — И он придвинул к Сергею лежавшие на столе фотографии. — Я не ошибся. К ориентировке фотографию не приложили. На следующий день пришла. Но гениальное мое открытие, как и следовало ждать, подтвердилось.
Сергей посмотрел на фотографии.
— Выходит…
— Выходит, — перебил его Лобанов, — что девушка, жившая у Федорова, и сбежавшая из Москвы кассирша одно и то же лицо. И еще, что паспорта ее и Ивановой обменены.
Сергей кивнул и задумчиво добавил:
— И все это сделал Прохоров…
— Ты так уверен? — странным тоном неожиданно спросил Лобанов. — Я сейчас вдруг вспомнил одно громкое дело. Судили убийцу. И вот на суде он попытался уйти от ответственности. Причем таким способом. Он заявил, что убийца не он, а другой человек. И придумал некоего Вадика, с которым он якобы случайно познакомился. Его спрашивают: «А как же у вас оказались вещи убитого?» — «Мне их дал Вадик», — отвечает. «А орудие убийства?» — «Мне, — говорит, — его тоже Вадик отдал». — «А почему в доме, где жил убитый, видели вас, а не Вадика?» — «Он меня сначала на разведку послал». — «Почему на месте убийства остались следы только ваших ботинок?» — «Вадик велел поменяться с ним обувью», — отвечает.
— Наивно, — усмехнулся Сергей.
— Конечно, — Лобанов махнул рукой. — Но почему я об этом вспомнил? Этот неизвестный Прохоров… Это не Вадик?
— В каком смысле?.. Ах, ты думаешь…
Сергей пристально посмотрел на друга.
— Да, я думаю, — кивнул Лобанов. — Ты говоришь, «наивно». А то, что рассказал тебе Федоров, не наивно?
— Или очень хитро.
Володя Жаткин переводил встревоженный взгляд с одного на другого и не осмеливался вступить в разговор, хотя видно было, что его просто распирает от вопросов. Дело внезапно обернулось еще загадочнее и сложнее.
— Правильно, «или очень хитро», — согласился Лобанов. — Так мог хитрить Прохоров, если он существует. Но может и… Ты смотри. Давай исключим пока Прохорова. Подставим на его место Федорова. Горлина совершает крупную кражу и приезжает к Федорову. Тот сам снабжает ее документами Ивановой, которую он вполне может знать. В конце концов, она может быть и его бывшей женой. Мы ведь еще ничего о нем не знаем. А вся схема становится куда проще и, между прочим, достовернее.
— Твоя аналогия страдает одним дефектом, — подумав, возразил Сергей. — Одно дело мифический Вадик, другое — Прохоров. Он сидел. Значит, мы можем из архива получить его дело. Легко узнать также, был ли он мужем Ивановой. И вообще, кто был ее мужем. Стоит только запросить Волгоград. Что я, кстати, уже сделал. Нет, Прохоров — реальная фигура.
— Но вот насколько он причастен к этому делу?
— Посмотрим. Ясно одно, надо найти Прохорова.
— Но и не упускать из виду Федорова.
Итак, в деле всплыла новая фигура — Прохоров. Разрозненные звенья начинали сцепляться. Но две главные линии все еще не пересеклись. Условно их можно было обозначить так: «Линия Прохорова — Федорова» — убийство Ивановой и кража Горлиной и «Линия Семенова — Алека» — мошенничества, ограбление в поезде с помощью снотворного и таинственный чемодан из Средней Азии. Эти две линии пока что соединялись не людьми, а только одним обстоятельством: и там и тут применялся один метод — использование снотворного.
По первой «линии» предстояло подключить Москву, ибо вполне возможно, что Прохоров там. МУРу тоже помогут сведения из Волгограда об Ивановой и ее бывшем муже.
— Ну, и мы кое-чем можем помочь, — закончил Сергей. — Одна ниточка тянется к Прохорову и отсюда. Федоров…
— Верно! — мгновенно подхватил Жаткин. — Как выдумаете, Александр Матвеевич?
Да, одна ниточка тянулась от Федорова к этому неизвестному Прохорову.
— Что ж, это идея, — ответил Лобанов. — И если Федоров согласится… Только я что-то сомневаюсь. По-моему, не согласится. Найдет причину.
— Так тем более надо попробовать! — запальчиво воскликнул Жаткин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Но предложить ему это можешь только ты, — обратился Лобанов к Сергею. — Такие уж у вас отношения создались доверительные.
— Да, надо попробовать, — согласился Сергей. — Только не следует его опять к нам вытаскивать. Пойду-ка я к нему. — Он взглянул на часы. — Время есть. А после обеда надо заняться Алеком. Пока я буду у Федорова, ты свяжись с Москвой, передай насчет Прохорова.
На том они и договорились.
Сергей был даже рад неожиданной прогулке. Столько открытий и волнений было опять с утра, столько обнаружилось новых фактов и имен, что следовало все спокойно еще раз обдумать одному, в какой-то другой, не такой суматошной, нервной обстановке. Вот он не спеша пройдется по улице… Сергей невольно посмотрел в окно.
Крупно и густо валил снег, так густо, что не видно было даже строений во дворе, машин и людей у гаража. Оттуда доносилось лишь глухое урчание прогреваемых моторов и чьи-то возгласы. В бесконечном падении снежинок было что-то успокаивающее, словно этот движущийся вниз поток снега отгораживал его от окружающей суеты и забот, отодвигал их куда-то далеко, по ту сторону этой снежной пелены.
Еще больше это чувство отрешенности от всего охватило Сергея, когда он очутился на улице. Словно он был один в этом снежном царстве. Даже гудки медленно и слепо двигавшихся где-то машин долетали до него глухо, как сквозь стену. Хотелось идти с вытянутыми вперед руками, чтобы не натолкнуться на встречных прохожих, на дома или деревья. «Черт возьми, — подумал Сергей, — не заблудиться бы только».
Однако постепенно, когда глаза стали привыкать, Сергей начал различать темные расплывчатые силуэты машин, людей вокруг, узнавать дома, мимо которых шел.
А снег все валил и валил, неторопливо, равнодушно, безостановочно, настраивая на такой же ритм и мысли. Хотелось думать о чем-то далеком и спокойном. И все сегодняшнее, будто отступив куда-то, вдруг стало казаться таким далеким и спокойным, казаться проще и понятнее, чем час назад.
Ну, что ж, в самом деле, непонятного в том, что обнаружилось? Взял этот Прохоров — именно Прохоров, а вовсе не Федоров — да и подменил документы двух женщин, чтобы запутать следы. Горлиной надо было скрыться. Для этого требовались чужие документы. Их и украл Прохоров у своей бывшей жены. А ее он решил убить. Зачем? Денег он ей больше не посылал, дочка умерла. Связь могла бы и совсем оборваться. А не оборвалась. Письма шли. Федорова это тоже удивляло. Зачем же Прохорову вдруг понадобилось избавиться от этой женщины? Может быть, она его шантажировала чем-то или могла шантажировать? Сергей вспомнил грустные, чуть удивленные глаза на фотографии, скрытую улыбку в уголках губ… Или просто знала она о нем что-то и могла сообщить? Вот он и вызвал ее для последнего разговора. Стоп! Ведь почерк был один в письме, телеграмме и гостиничном бланке. Значит… Значит, сначала он послал ей телеграмму, сообщил, что приедет. Потом передумал, вызвал ее письмом, встретил, привез в гостиницу… Привез в гостиницу. Он, Прохоров. А не Семенов. Тот, видимо, к убийству в гостинице непричастен. Хотя администратор его и узнала. Ну что ж. Они могут обделывать вместе какие-нибудь делишки. На это Семенов способен. Но убийство… Нет, убийство Ивановой совершил Прохоров. И, подсунув ей, уже убитой, документы Горлиной, решил, что окончательно избавляет эту последнюю от разоблачения. Ловко, ничего не скажешь. Так же ловко он обвел и Федорова. Выходит, этот Прохоров опытный и хитрый преступник. Оно и понятно, если он отбывал наказание за что-то еще до войны. Да, надо, конечно, послать запрос об этом в Москву. Тогда появятся новые факты о нем, ценные факты. Ну, а после войны Прохоров мог совершить новые преступления. И его жена могла что-то знать о них. Все это более или менее ясно. Вот только какая же связь тут с Семеновым, с Алеком? И есть ли она?..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Размышляя, Сергей шел и шел по улице, не замечая, что снег постепенно редеет, что поднялся ветер, что вокруг уже много людей и машины, деловито урча, стремительно несутся мимо него, словно наверстывая упущенное время. Сергей машинально останавливался на перекрестках, затем шел дальше.