кажется, до самых пяток, Джей резко увеличил скорость и продолжение уже не услышал.
…так и получилось, что примерно две трети жизни объекта ускользнули от его внимания. И, право, Джей не был готов связываться ни с резким брюнетом и тем паче гостившей у него Смертью, ни с рыжим мастером, ни с этой внешне очаровательной дамой.
Когда ему пришлось докладывать об этих обстоятельствах господину Михару, Джей весьма опасался, что ему прикажут всё же в это противостояние ввязаться — у него не было никакой уверенности, что такая задача ему по плечу.
Господин Михар, впрочем, отнёсся к новостям спокойно.
— Это было ожидаемо, — благодушно отмахнулся он. — Не выходи на прямой конфликт, Джей. Нам важна долгосрочная перспектива, а не единичный удачно подслушанный разговор.
Джей мысленно перевёл дух.
2. Как разобрать, чего же ты хочешь на самом деле?
Загрузив Дерека разного рода проектами, господин Михар планировал уже возвращаться в столицу — ему оставалось только решить вопрос с дочерью.
У той, неожиданно, возникли проблемы с выбором направления обучения.
Сперва она вроде как заявила, что хотела бы перейти на медицинское, но потом, кажется, передумала. Кажется — потому что прямо она ничего ему не сказала, но постоянно уходила от разговора на эту тему, отмахивалась, тянула и вообще вела себя самым раздражающим Михара образом.
В конце концов, он резко поставил вопрос ребром: остаётся ли она у химиков, переводится ли к медикам — или вообще покидает университет?
Руби закраснелась, запнулась и призналась, что у неё есть интересный проект по парфюмерии, и она сама теперь не знает, чего ей больше хочется.
— Парфюмерия? — с живым интересом переспросил Михар.
В числе прочего, он занимался поставками духов, поэтому этот вопрос ему не был чужд.
— Я составляю словарь, — заметив интерес отца, Руби весьма оживилась.
Следующие пять минут она горячо и быстро рассказывала о своём проекте — и господин Михар счёл его весьма толковым и полезным, что и высказал вполне определённо и веско. Руби покраснела от удовольствия и радости.
— Не знал, что ты так хороша в даркийском, — отметил отдельно он, поскольку считал переводы такого рода особенно продвинутым уровнем владения языком.
Смутившись, Руби призналась:
— Ну, на самом деле, с даркийским мне как раз помогает Дер… — она даже огорчилась этому обстоятельству, вообразив, что после этого признания отец перестанет считать её работу такой уж выдающейся.
— Деркэн? — удивился Михар. — Он знает даркийский?
Волнуясь и горячась, Руби рассказала об основной проблеме её словаря: мол, Деркэн-то прекрасно понимает даркийские термины, но не знает их анжельских аналогов, а она — как раз наоборот, поэтому, благодаря совместной работе и сопоставительным таблицам, им и удаётся найти все аналогии.
— Весьма выдающаяся и достойная похвалы инициатива, — охотно похвалил Михар, задумываясь.
Версия «ниийский купец» бодро сдала лидирующие позиции предположению «какой-то даркиец».
Во всяком случае, Михару было тяжело выстроить гипотезу, зачем бы человеку, толком и не занятому в парфюмерии, учить специфические термины этой науки на чужом языке. Гораздо вероятнее было, что даркийский у его нового приобретения — родной.
«До чего же, всё-таки, любопытно!» — сложив перед собой пальцы домиком, задумался Михар. В голове его выстраивались версии — одна другой занятнее. Впрочем, он почти сразу взял себя в руки и вернул внимание проблемам дочери.
— Так что, — уточнил он, — разве нельзя учиться на медика и при этом заниматься личным проектом по парфюмерии?
Руби опустила глаза и замялась.
Спустя минуту призналась тихо-тихо:
— Мне переводить понравилось…
Работа над словарём, больше напоминающая головоломку, и впрямь доставляла ей большое удовольствие. Ей было безумно интересно сопоставлять рецепты, проводить аналогии, выискивать соответствия, пытаться найти знакомые корни… Ей, к тому же, очень нравилось работать с Дереком: он относился к этому проекту весьма эмоционально. Лицо его выразительно и ярко отображало работу мысли; он часто рассуждал вслух — всегда о чём-то крайне интересном — иногда вскакивал, начинал расхаживать и жестикулировать. Руби, по правде сказать, очень не хотелось, чтобы работа со словарём закончилась — а она неизбежно подходила к своему закономерному финалу — ведь других причин работать в паре с Дереком у неё не было, и она весьма сомневалась, что он согласится на какой-нибудь новый проект с ней.
Так что Руби окончательно запуталась в своих желаниях и стремлениях — и, естественно, вслед за ней запутался и господин Михар, который вообще впервые услышал о том, что она интересуется переводами.
Руби так-то раньше и не интересовалась ими; но теперь!..
Переводами, конечно, можно было заниматься и вне университета — но Руби всё ещё цеплялась за надежду вернуться в проект с картами, и поэтому категорически не хотела университет оставлять. В итоге она так и не могла ни на что решиться. Переводиться к языковедам — начинать всё с нуля, жаль двух потраченных лет. Уходить к медикам — это дальше от Тэнь, а Тэнь терять не хотелось. Оставаться у химиков — а что дальше, после окончания учёбы?
Все эти соображения даже внутри её головы выглядели путанными, хаотичными и противоречивыми. И уж конечно она не могла высказать их отцу — ведь это наверняка обличило бы перед ним, как она глупа и нелепа!
Поэтому она пыталась уйти от разговора, как могла.
Немудрено, что господин Михар в её метаниях тоже не разобрался, отложил решение вопроса до лета и отбыл в столицу с напутствием разобраться в себе и своих желаниях по поводу будущего.
Здесь у Руби вообще не пошло, потому что она знать не знала и уметь не умела понимать, чего ей хочется.
Впрочем, нет. Одно своё желание она осознавала вполне чётко: ей очень хотелось вновь заниматься картами. Вспоминая то время, которое она проводила с Илмартом и Дереком, обсуждая географию и историю, перешучиваясь, рисуя и фантазируя, она теперь думала, что это было и вообще лучшее время в её жизни — и теперь оказалось особенно больно осознавать, что она всё потеряла из-за интриги, которая и не выгорела толком.
Руби даже пришла к крамольному выводу, что интриги — это вообще не её. Правда же! Насколько же бесталанной интриганкой нужно быть, чтобы потерять то, что было тебе ценно, ради того, что тебе толком и не сдалось?
Конечно, Руби уже и забыла, что в то время брак с Райтэном очень даже ей сдался — но теперь, с той точки, в которой она находилась, ей думалось, что вся интрига её была пустой, бессмысленной тратой времени, ни к чему не приведшей и никому