времени уже плюхнулся в обморок, лицом став бледен как Граф Дракула, а сумасшедше-закатившимися глазами — как замученный элитными войсками гитлеровских приспешников труп сына полка армии советского пом
еса. На него тоже косились, некоторые даже несмело звали врача, который вскоре выскочил из толпы: встрёпанный, в лощёном костюме, сковывающем его движения, с криком:
— Где пожар?
Шутку, кроме Малика и компании никто не оценил, лишь осторожно ткнули пальцем в предполагаемый труп.
Одновременно с любящим пошутить доктором с другой стороны толпа выпустила из своих объятий импозантного мужчину с шикарными усами, орущего не своим голосом:
— Кто умер? Где? Пропустите, мой сын врач.
— Сандал Евгеньевич, сын ваш не патологоанатом же. И никто пока не умер, — с готовностью отозвался Ванильный, усаживая обессиленного директора супермаркетов на стульчик.
— Ну вот, — расстроился обладатель шикарных усов. — А я уже хотел Артёмку набрать. Он врач, — отец гордо выпятил грудь, пряча телефон под полы элегантного пиджака.
— Учится на врача, — поправил Сандала Евгеньевича Константин.
— Угу, — подвывал Малик.
— Мелочи, — отмахнулся гордый папаша.
Заметив, что «парень в глухом обмороке» без внимания не остался, и к нему подбежала хозяйка дома Татьяна, Сандал Евгеньевич переключил своё внимание на друзей сына.
— Так вы тоже здесь, малышня?
— Ага, — хмуро подтвердил ненавистник всяких «дурацких сборищ для клинических идиотов» тот, кому не повезло быть названным Степлером.
— У, как недовольно прозвучало, — возопил радостный папа семейства Охренчиков. — Здесь же так весело!
— На этой тусе пипец как весело! — согласился с ним один из присоединившихся к Малику парней по имени Митрофан.
Своё имя парень любил, считая, что оно выделяет его из толпы, как и яркая одежда, к которой он благоволил, но предпочитал, чтобы его называли Митрофанк. Его неразлучный друг в жёлтой футболке тоже имел необычайное для современного мира имя Фома. В наказание за то, что он его терпеть не мог, все друзья этим пользовались и называли того не иначе как Фомой, частенько добавляя Аквинский или просто Фомичом. По небезызвестным причинам вдвоём эта компашка величалась «эм-энд-эмс».
В том, что вечеринка нереально крутая и клёвая, жёлтый, который Фомич, был согласен с красным, который Митрофанк:
— Ага! Нам тут по приколу! — с растаманской улыбкой добавил он.
— Видишь, Вовчик, — Сандал Евгеньевич с широкой улыбкой похлопал его по спине, — всем нравится. Только ты один куксишься!
Владимир поморщился от «Вовчика». Сильно поморщился. Создавалось впечатление, что его перекосило. По странной тенденции, никто из Владимиров не любил, когда его имя коверкали.
— А Вы Артёма не видели сегодня? — сменил тему Дэн, пока друга не торкнуло по-крупному и он в порыве неконтролируемой ярости не свернул никому шею.
— Тёмка тоже здесь? — удивился папа.
— Да, должен был прийти, — ответил Малик, который уже успокоился, но улыбаться перестать не мог.
— Мы его видели! — почти хором заорали эм-энд-эмс.
— Да?
Парни кивнули.
— Давно он здесь? — заинтересовался Сандал Евгеньевич.
На заданный вопрос Митрофанк и Фомич стали отвечать перебивая друг друга, но это получалось у них гармонично и взаимодополняюще:
— Недавно пришёл.
— С девушкой.
— Красивой.
— Как луна.
— Как небесная царица.
— О, да. Она нам помахала!
— Безупречной фарфоровой ручкой.
— И улыбнулась.
— Очаровательно.
— Она милая.
— Я влюблён по уши.
— Почему Шеридану всегда с чиками везёт? — задал популярный вопрос Митрофанк, прозвучавший риторически.
— Быть может, — влез в очаровательный трёп эм-энд-эмсов Владимир, разбив намёк на риторичность своим обычным остужающим тоном, действующим всегда как ушат ледяной воды, — потому что он не называет их в лицо чиками?
— А как надо чик называть? — заинтересовался Фома Аквинский.
— Моему обалдую везёт с жареными курочками, потому что он не называет их в лицо жареными курицами? Да? Вы серьёзно, ребят? — задумчиво подал голос, внимательно прислушивающийся к разговору, усатый мужчина, по наивности сделав перевод слова «chicken», не зная о сленговом выражении. — Позвольте тогда задать насущный вопрос: «В какое место курицы-гриль, у которой, несомненно, отрублена голова, вы говорите, считая это таинственное место лицом?»
Красный с жёлтым не поняли, о чём балаболит «старичок», Малик понял и заржал, Дэн усмехнулся, лишь одни Владимир и Эльмира сохранили серьёзность лиц, продолжая недоумевать, кто была та девушка, с которой пришел Шерхан, Они прекрасно помнили, что ещё на днях он признавался в вечной любви одной робкой миловидной блондинке, заставив всех поверить, что у них всё серьёзно. А сейчас он пришёл с новой «вечной любовью», видимо, расставшись с предыдущей, так понравившейся всем бесконечно милой и простой девчонкой, имя которой никто не запомнил, кроме Дэна.
В принципе, это в духе Шера, но не совсем понятно, зачем был нужен тот «концерт» в школе? Возможно, это она его кинула, не выдержав взрывного характера, который любого в могилу сведет.
— Сандал Евгеньевич, Вы не совсем верно поняли… — рискнул объяснить мужчине что к чему Ванилла Вэйв.
— Да ну ваших куриц, — отмахнулся тот, — лучше расскажите, что за девушка с ним была!
Ответа никто не знал. Были лишь предположения и догадки, хотя Фома Аквинский вместе с красным утверждали, что видят эту красотку в первый раз, а они-то всех девушек в городе знают.
Охренчик-старший сыном возгордился и ушёл довольный восвояси «радовать» жену, что их сынуля переключился на «нормальных» девушек.
В продолжение вечера компания парней из «Funk Jazzy Band» пересеклась с Шером, но только один раз, и то он носился как угорелый среди людей, даже не обернувшись на окрик. Выяснить правду у него не удалось, да и обговорить завтрашнее выступление тоже. Звонить на телефон ему было без толку, звонки друзей он игнорировал.
Оставив попытки выловить его на вечере, они сдались и единогласно пришли к выводу, что он не ребёнок, сам разберётся в своих отношениях. Так и оставили его в покое, продолжив радоваться предстоящему уличному шоу.
Ночью случился проливной дождище, не прекратившийся и утром, обещая омывать бетонный город весь день, враз порушив планы спортивных юношей. Желание придумывать что-то новое не просыпалось. Нагрянула апатия и некоторая депрессия. У каждого фанкимана выдался внеочередной свободный денёк, который теперь предполагалось чем-то занять.
Илья Разумовский долго не думая схватил своего лучшего друга, в роли которого выступал профессиональный фотоаппарат, и вооружившись цветным радужным зонтиком, отправился гулять по городу в поисках бесценных кадров.
Летний дождь всегда был чудесным зрелищем. Чего стоят хотя бы забывшие дома зонтики, промокшие насквозь, трясущиеся и стучащие зубами в ожидании своего маршрута люди. А также неожиданно встреченные гуляющие без всякого прикрытия под открытым небом счастливые парочки или шлёпающие в маленьких резиновых сапожках, забрызгивая своих мам и окружающих людей ещё сильнее, чем это делал дождь, радостные малыши.
Именно такие кадры и ловил Фотограф.