Московская экспансия в западном и юго-западном направлении возобновилась через пять лет после заключения «Благовещенского» перемирия. Однако эту задачу пришлось решать уже наследнику Ивана Великого, Василию III. Все главные действующие лица предшествующего акта московско-литовского противостояния один за другим сошли в могилу. В апреле 1505 года умерла Софья Палеолог, а в октябре того же года за ней последовал и сам великий князь Иван Васильевич. В августе следующего года скончался великий князь Литовский Александр Казимирович, оставив оба престола своему брату Сигизмунду I Старшему (1506–1548). Несчастная православная королева Елена Ивановна, чья жизнь и счастье стали разменной монетой в большой политической игре, после кончины мужа прожила в Вильно еще шесть лет. В 1512 году она предприняла неудачную попытку бежать в Москву. После этого король Сигизмунд I приказал заточить ее в темницу, где она и умерла 20 января 1513 года в возрасте 36 лет.
Новое поколение правителей вступило на историческую сцену. Василий III следовал заветам отца. В 1514 году московские войска штурмом взяли Смоленск. Продвинуться дальше, на территорию современной Белоруссии, им не удалось из-за сильного сопротивления литовско-польских войск. Граница установилась немного западнее Смоленска. Такой она оставалась до Смутного времени. Утратив Смоленскую землю в 1610 году, Россия сумела вернуть ее лишь по Андрусовскому миру с Речью Посполитой в 1667 году. Что же касается Белоруссии и собственно Литвы, то они вошли в состав Российской империи только в царствование Екатерины II (1762–1796).
Долго не удавалось преемникам Ивана III и дальнейшее продвижение на Украину. Киев перешел под власть Москвы (с некоторыми оговорками) лишь по Андрусовскому миру 1667 года. Правобережная Украина, как и Белоруссия, была включена в состав России в ходе трех разделов Польши (1772, 1793 и 1795 годов) при Екатерине И.
Таким образом, Иван Великий отодвинул границу России на запад и юго-запад так значительно, как ни один из носителей российской короны вплоть до Екатерины Великой. Однако в этой «бочке меда» была своя «ложка дегтя». Московская экспансия консолидировала ее геополитических соперников. Ненависть к «московитам» становилась общим местом во внешней политике и общественном мнении западных соседей России. Для самой Москвы каждый новый шаг навстречу Европе был связан с угрозой «тлетворного влияния Запада». Основанная на азиатских по сути своей принципах, московская монархия была несовместима с западноевропейской системой ценностей. Не следует понимать это бесспорное положение как охуление нашего Отечества. Речь идет о типологически ином пути развития российского общества — пути, единственно возможном и по-своему продуктивном. Однако добровольная культурная изоляция России, позволявшая ей сохранять свою целостность и самобытность, постоянно наталкивалась на искушение заглянуть за «железный занавес», вкусить запретного плода европейской цивилизации. Последствия такого любопытства обычно бывали тяжелыми для смельчака.
Российское правительство издавна смотрело на Запад с опаской, интуитивно угадывая в нем врага. И дело заключалось не только в военной тяжбе. Запад коварно предлагал России свою систему ценностей, сознавая ее губительность для великой евразийской монархии. В тех случаях, когда насущная необходимость заставляла российское правительство пользоваться материальными достижениями Запада, оно ревниво следило за тем, чтобы «вместе с водой не зачерпнуть и жабу».
Русские в глубине души всегда считали себя народом, избранным Богом, и с этой верой одерживали великие победы. Однако бремя исторического одиночества порой становилось невыносимым. Попытки сближения с Западом были для России столь же естественными, сколь и необходимыми. Российское «западничество», несмотря на его внешнюю нелепость и беспочвенность, по существу, совершенно необходимо для нормального роста общественного организма. Оно является важным компонентом той уникальной смеси противоречий, которую со времен Ивана III стали называть Россией.
Иван Великий преподал нации весьма полезный урок. Несомненно, он много размышлял над тем, что есть Россия. Он научил своих соотечественников не бояться ни Востока, ни Запада. Но он же оставил недоумевающую Россию на вечном распутье между Европой и Азией.
ГЛАВА 13 Прибалтика
Никто не считает, что он надежно владеет тем, что у него есть, не приобретая большего.
Никколо Макиавелли
В последние десять лет своей жизни Иван Великий начинает наступление в Прибалтике. К этому вела внутренняя логика его достижений и замыслов. Взяв под свою опеку Псков (1460 год) и овладев Новгородом, московские великие князья неизбежно втягивались в тот сложный расклад военно-политических и торговых интересов, который существовал в регионе.
Интерес к балтийским делам подогревался и фискальными соображениями. Постоянные войны, которые вело Московское государство при Иване III, а также работы по строительству новых крепостей и вооружению армии огнестрельным оружием, требовали огромных средств. Великому князю, при всех его многократно возросших доходах, вечно не хватало денег. Одним из главных источников пополнения казны являлась балтийская торговля. (Торговля с Литвой была тогда довольно вялой, так как товары, предлагаемые к продаже той и другой стороной, были примерно одинаковыми. Немногим лучше шла и южная торговля, сдерживаемая риском степных транзитов и бедностью кочевников.) Однако доходы эти существенно ограничивались теми унизительными условиями, в которые были поставлены русские купцы. Не имея собственного морского флота (создание которого стало возможным для России только во времена Петра Великого), русские вынуждены были продавать свои товары за бесценок иноземным купцам на новгородском или псковском торге. Более того, русское купечество оказалось в тягостной зависимости от перекупщиков — предприимчивых торговых людей из Ревеля, Дерпта и Нарвы. Заручившись поддержкой Ганзы — могущественного союза торговых городов Балтийского моря, — они не позволяли никому покупать товары непосредственно у новгородских или псковских купцов. Русские вынуждены были продавать свои товары главным образом через Ливонию, неся при этом огромные убытки.
Даже объединив свои усилия (что само по себе было весьма проблематично), Новгород и Псков не могли добиться пересмотра тягостных условий принудительного ливонского посредничества. За спиной перекупщиков стояла не только Ганза, но и всегда готовые к войне рыцари Ливонского ордена. Союзницей Ордена в борьбе с Москвой могла выступить Литва. Появления русских на балтийских морских путях не желала и Швеция. Довольно противоречивую позицию (как показали события) занимала Дания, искавшая союзников для борьбы со Швецией, но при этом также не заинтересованная в русском присутствии на Балтике. Таким образом, решение нарвской проблемы могло быть достигнуто лишь в результате существенного роста военного потенциала Московского государства, а также его успешного сотрудничества с теми или иными участниками балтийского сообщества.