– Верно. – Олдхэм кашлянул. – Ваш друг стал невольным участником весьма прискорбных событий, когда был в… э… да, конечно, его пребывание в Ятаканге ведь общеизвестный факт, не так ли? Откровенно говоря, значительный период времени его состояние было тяжелым, и даже сейчас он еще не до конца оправился от последствий. Вот почему я решил, что сперва поговорю с вами сам.
– Борода Пророка, – вырвалось у Нормана. – Что, черт побери, вы, кровососы, с ним сотворили?
– Мистер Хаус, это весьма…
– Если вы говорите из Святой Веры, значит, вы сами офицер. Полковник? Генерал?
– Разумеется… полковник… но к нам не обращаются по…
– Не важно. Как по-вашему, можете ответить на мой вопрос?
– Лейтенант Хоган, – с нажимом на первом слове холодно сказал Олдхэм, – был в некотором смысле ранен на службе своей стране, и любое другое отношение к случившемуся было бы несправедливым и неуместным. Надеюсь, я ясно выразился?
– Будь по-вашему. – Норман вздохнул. – Ладно, давайте не отклонятся от темы. Вы хотите знать, можно ли ему приехать посмотреть на Бенинский проект? Да, разумеется, можно, и если вы решите отправить его в отставку, я сам буду счастлив его нанять. Так ему и передайте… Это может его подбодрить, если он в депрессии.
– В депрессии, – коротко ответил Олдхэм. – Но сами увидите, поможет ли чем-то вам такая информация.
Некоторое время после этого разговора Норман пребывал в недоумении. Сколько он ни напрягал воображение, все равно никак не мог найти убедительного объяснения тому, как можно было свести с ума Дональда. Он всегда казался исключительно уравновешенным чуваком, которому, пожалуй, даже не хватало эмоций. Может, это его и сгубило? Чрезмерный самоконтроль?
Какой смысл гадать?
К своему удивлению Норман сообразил, что за последние месяцы даже не задумывался над сводками новостей: сидел перед экраном, а его мысли перескакивали на что-нибудь еще, что в тот момент его беспокоило. Он вспомнил несколько крупных событий вроде разрыва дипломатических отношений с Ятакангом, но понятия не имел, ни что его вызвало, ни как его загладили. Потом была ужасная шумиха из-за обвинений в адрес Ятаканга, но он не помнил точно, солгал ли сам Сугайгунтунг или кто-то солгал от имени ученого. Впрочем, программу генетической оптимизации объявили фальшивкой, а теперь там идет какая-то революция и целые острова переходят на сторону повстанческой армии во главе человеком со смешным именем, которое напоминало перестук подков. Китайцы обвиняют американцев: дескать, это они ее разожгли, и в отместку поставляют оружие в… где это было, когда обыскали корабль и в трюме нашли ядерные боеголовки? Не в Чили, а в…
Оборвав ход мысли, он приказал кому-то из подчиненных составить ему выжимку по связанным с Ятакангом событиям за последние полгода, после чего смог вернуться к работе.
Когда Дональд наконец прибыл в Порт-Мей, Норман, едва увидев его, испытал немалое потрясение. Дональд похудел как минимум на тридцать фунтов, щеки ввалились, над запавшими глазами залегли темные тени, а в волосах появились седые пряди. За ним из той же машины вышел крупный молодой человек с внимательным взглядом, который почему-то показался Норману телохранителем.
Но, постаравшись скрыть шок, он протянул руку и тепло приветствовал старого приятеля. Дональд задержал на мгновение безвольные пальцы в руке Нормана и ответил с ошарашивающей прямотой:
– Тебе ведь хочется спросить, отчего я так изменился, правда? А, ладно, не трудись быть вежливым, мы же много лет жили в одной квартире. То есть тот, другой Дональд Хоган с тобой жил.
Сердце у Нормана упало. Что он такое говорит о «другом» Дональде? Может, это симптом психического расстройства?
Он поглядел мимо Дональда на приехавшего с ним мужчину, который только пожал плечами и скривил губы.
– Это Тони, – сказал Дональд. – Без него меня бы не отпустили. Он не слишком путается под ногами, вот только иногда, когда мне нравится терка, а он ни на минуту не спускает с меня глаз, и почему-то мне никогда не удается уговорить ни одну девчонку… Да, впрочем, не важно.
Он заговорил почти как прежде.
– Рад снова тебя видеть! А ты, знаешь ли, превращаешься в знаменитость. Все телеканалы день и ночь о тебе твердят. Поэтому я подумал, что стоит, наверное, приехать посмотреть, из-за чего такой сыр-бор.
– И я тебе рад, – сказал Норман. – Я тебе подготовил экскурсию, какую мы приберегаем для сверхважных персон.
– Я надеялся повидать тут знакомых. Правда, их немного, но, говорят, Чад здесь, и, разумеется, скорее всего Элайху тоже?
– Я договорился с Элайху, что заедем к нему сегодня вечером, думал, ты захочешь поздороваться. Конечно, он очень занят, но уж время пропустить вместе стаканчик выкроит. А что до Чада, то он поехал куда-то в глубь страны разбираться с какой-то идеей, которую выдала одна из его исследовательских групп. Я сделаю что смогу, чтобы вас свести, но проще пытаться голыми руками поймать рыбу…
И не переставая болтать, Норман провел Дональда в купол.
Экскурсия обернулась для него сущим кошмаром. Он не предполагал подобной перемены и в любую секунду ждал новой нелепой вспышки. Напрасно. И все же, не зная, какую форму приняло заболевание, он, готовясь к ней, все время был в напряжении. К тому времени, когда пора было звонить в посольство и встречаться с Элайху, он почти совсем вымотался.
На осмотр купола и котлована с ними отправился и Гидеон, что было большим подспорьем: иными словами, бремя разговора несли двое, и он мог передохнуть, пока снова не всплывет какая-нибудь связанная с проектом тема. Некоторое время они болтали о пустяках: о положении в Бенинии, о состоянии здоровья президента Обоми, об успехах проекта, но наконец – и это было совершенно неизбежно – Дональд снова заговорил о Чаде Муллигане, и тут Элайху переглянулся с Норманом.
– Боюсь, я сам точно не знаю, чем он занят, – сказал посол. – Норман, формально ты его босс, можешь объяснить?
– Он как будто проводит всестороннее социологическое исследование страны. – Норман пожал плечами. – Он убежден, что говорил правду, когда сказал Салманассару о неизвестной силе, действующей среди этого народа, и теперь отправился ее искать.
– А когда найдет, что он собирается с ней делать? – внезапно враждебным тоном спросил Дональд. У Нормана мурашки побежали по спине, и ответ он попытался дать как можно более мирный.
– Ну, думаю, об этом придется спросить его самого.
– Он собирается использовать ее, чтобы изменять людей?
Смущенное молчание.
– Конечно, и сам Чад изменился с тех пор, как я с ним познакомился, – наконец сказал Элайху. – Поначалу он показался мне хвастливым алкоголиком, но сейчас, узнав его лучше, я думаю, что это просто была горечь отверженного, а здесь, когда у него появилось дело, которое занимает его целиком, он просто переродился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});