– Так точно!
– Вас подвезти, сударыня? – обратился Фадеев к Лизе.
– В камеру охранки?
– Нет, в город. Вы же не на вокзале живете.
– Мне еще два поезда встречать. Из Кисловодска и из Архангельска.
– Что ж, удачи.
Фадеев зашагал к вокзалу, полагая, что автомобильная стоянка располагается там. Тычков нахмурился и покачал головой, перечтя плакат Лизы, и затрусил следом. Дышал он тяжело – в сорок пять лет с лишним весом сильно не побегаешь.
Колокол рядом с входной дверью загудел низко, солидно. Значит, и человек, который дергал цепь звонка снаружи, был основательный, солидный. Судя по звуку – профессор Воронцов. Ярко выраженные аристократические нотки слышались в гуле колокола.
Собственно, профессора Воронцова и ждал профессор Игнатьев. Старый друг, давний оппонент, самобытный философ должен помочь интерпретировать математические выкладки, прежде чем Игнатьев отправит их в президиум Академии наук. Там их редактировать не станут – все решения давно приняты, документы председателем правительства подписаны. Нужно только отправить бумаги на высочайшее утверждение. А государь император просто так визировать предложение правительства не станет. Ему нужно объяснить. Но как объяснить, если он не физик, не математик и даже не инженер? Для таких случаев и существуют общепризнанные авторитеты…
А докладывать скоро! Эксперимент назначен на завтра. Специально ли председатель правительства так долго тянул с визированием? Скорее всего. О необходимости подготовки пояснительной записки Игнатьеву объявили только утром. Хорошо, что Воронцов оказался в городе, а не в загородном имении или за границей…
Игнатьев с усилием открыл тяжелую дубовую дверь. Пожалуй, и правда нужно заказать гидроусилитель. Или, по крайней мере, смазать петли. Воронцов вступил в гостиную, недовольно огляделся.
– Когда уже дворецкого наймешь? – мрачно спросил он. – Куда мне трость деть, скажи на милость? Такое в правилах этикета не прописано – хозяину трость отдавать. А прислонять ее к стене – вообще моветон. Ты свои трости в шкафу держишь?
– В шкафу, – улыбнулся Игнатьев, открывая дверцу резного дубового шкафа и забирая трость у Воронцова. – Ты уж извини, кухарку я отпустил, горничную тоже. Но пироги есть, а кофе я сам сварю.
Прошли в столовую. Там вкусно пахло свежеиспеченным тестом. Пирогами Воронцова, который держал дома не только кухарку, но и повара-француза, удивить было сложно, но у каждой кухарки свои пироги. Воронцов потер руки, ощутив сытный запах.
За кофе о работе не говорили. Смаковали тонкий аромат изысканного восточного напитка, жевали кулебяки, вздыхали. Не тот уже возраст, чтобы выпить коньяку, закусить черным виноградом да затянуться кубинской сигарой, а потом работать всю ночь. Только пироги и остались. С капустой. И со сметаной, если не пост. Хорошо, что работать врачи разрешают пока без ограничений.
– Слыхал – в Ливии мятеж? – спросил Воронцов.
– Будет, как в Египте, – отозвался Игнатьев. – Ты, кстати, ездил в Египет?
– Смотрел пирамиды в молодости. По дороге на эфиопские пляжи.
– А мне не довелось. Хотел побывать, когда паломничество в Иерусалим совершал, да у Израиля с египтянами очередная напряженность вышла. Теперь уж и боязно туда ехать. Стреляют.
– Полбеды, что стреляют, – вздохнул Воронцов. – Беда в том, что на танке туда не поедешь. А надо бы. Опять «англичанка» гадит.
– Ничего. Авось, скоро гадить не так сподручно станет.
– И у англичан суперкомпьютеры есть, совсем как у нас, – заметил Воронцов.
– Наши – лучше, – отозвался Игнатьев. – И, главное, мы раньше операцию проведем.
– Тишь да гладь, – усмехнулся Воронцов.
– Тишь да гладь, – повторил Игнатьев.
Яцутко на разбитом «москвиче» ждал Лизу в трехстах метрах от вокзала. На переднем сиденье по-хозяйски уселась Оксана. Щеки у нее были румяные, хотя вряд ли она бродила по улице, как Лиза. Наверное, целовались с Артемом. Лизу такое поведение товарищей раздражало. Не то чтобы она была влюблена в Яцутко, не то чтобы соперничала с Оксаной. Но…
Архангельский и кисловодский поезда Лиза агитировать не стала. Отделалась от жандарма, и ладно. Пусть Оксана подежурит, если надо. Но вряд ли она захочет.
– Происшествий не было? – поинтересовался Яцутко, выходя из автомобиля.
Оксана демонстративно сидела в машине, не выражая никакого желания забрать у Лизы плакат и постоять с ним на ветру у проходящего поезда.
– Нет, товарищ Артем. Кроме одной встречи.
Яцутко забрал у Лизы плакат, уложил в багажник. Сели в автомобиль, и только после этого Артем тихо, словно боясь, что подслушают, спросил:
– Что за встреча?
– На перроне ко мне подошел жандарм. В высоком чине, с саблей. Приехал на поезде, – доложила Лиза.
– Пытался задержать? – осведомился идейный вождь гуковского ленинского кружка.
– Нет. Сказал, что он тут с проверкой. Можно пожаловаться ему на местных сатрапов. Был настроен доброжелательно…
– Вот бы его убить… – мечтательно протянула Оксана.
– Дура! – выдохнул Яцутко. – Что болтаешь? От тактики террора отказались еще в девяностые. Непродуктивно.
– А шум бы вышел на всю страну, – не отступила от своего мнения Оксана. – Лизка вон говорит – высокий чин. Отомстили бы за соратниц. Прославили бы город.
– Ты убивать будешь? – холодно осведомилась Лиза.
– Кому партия прикажет.
– Поехали, – прервал зарождающуюся дискуссию Артем. – Лиза замерзла.
«Москвич» задребезжал, трогаясь с места. Из вентиляционных отверстий подул теплый воздух, и Лизе захотелось спать. Она прикрыла глаза и почти сразу же оказалась на холодном перроне рядом с усатым майором жандармерии, смотревшим на нее с насмешливым интересом.
– Арестовать вас все-таки придется. И примерно наказать, – хитро улыбнувшись, проговорил майор, перекладывая черный чемоданчик из правой руки в левую. Наверняка намекал, что наказания можно избежать… Если…
– Зря надеетесь, – холодно ответила Лиза, выхватывая из ридикюля маленький черный пистолет и нажимая на спусковой крючок. Однако вместо грохота раздалось только сильное дребезжание. Дребезжал чемоданчик майора, словно окутывая его защитным полем.
Лиза открыла глаза. «Москвич», подпрыгивая на ухабах плохой дороги, обгонял черный УАЗ.
– Жандармы, – сквозь зубы процедил Яцутко. – На дорогих машинах катаются. Им не «москвич», им «Уральский автозавод» подавай. Представительского класса.
– Сволочи, – отозвалась Оксана. – Жируют за народные деньги.
– Вот и местные ленинцы, – Тычков указал на старый зеленый «москвич», трясущийся по дороге со скоростью километров тридцать в час. – Пикетируют, понимаешь. Точнее, сейчас уже возвращаются. В городе их не особо приветствуют, вот и ездят на станцию. Типа как агитация.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});