на прочность.
При виде темных бугорков на снегу Думаи задержалась, настороженная недобрым предчувствием. Потом, набрав в грудь воздуха, рискнула ступить на лед и медленно подошла к ближнему бугорку.
Молодая женщина смотрела в небо заледеневшими карими глазами. Мертвые руки были ярко-красными, и снег пропитался кровью из разреза поперек горла.
Никея догнала Думаи:
– Болезнь. – Она отступила на шаг, закрыв рот рукавом. – Нам сюда нельзя.
Думаи пересчитала тела. Те двадцать, что она видела, были почти голыми, несмотря на убийственный холод, и у каждого было перерезано горло, как у того молодого солдата у Дапранга.
Едва она сообразила, что хотя бы один должен был выжить – чтобы развести костер, чтобы перерезать остальным горло, – как от построек долетел гневный оклик и к ним кинулся вооруженный мечом мужчина.
75
Север
Они поднимались по длинному склону к перевалу, над которым развевалось знамя с гербом Храустра. Вулф распознал в ветре запах снега – это умел почти каждый северянин – и предчувствие далекой осени. Он задержался, поджидая с трудом поспевавшего за ним Трита.
За перевалом открывался ледяной шлем около мили шириной. Он накрыл собой глубокую долину между двумя склонами Бычьего Рога. Трещины, словно размазанное ножом масло, заполнял снег. Такая гладь куда опасней голого льда. Вулф взял в руку длинный топор и принялся высматривать тени и впадины – приметы невидимых трещин. Хорошо хоть снег был неглубок.
– Я, бывало, в страшных снах видел, как проваливаюсь в такую, – заметил Трит, снег хрустел под шипами. – Велл болтал, у них и дна нет.
– Не говори об этом.
– Прекрасно, буду думать молча.
Свиставший по ледяной ложбине ветер рвал с плеч плащи. Вулф позволил себе замечтаться о веселом огоньке в очаге и согревающих душу песнях. Он заметил движение и остановился, решив, что их встречает разведчик. На льду виднелись двое, и, похоже, они сражались.
– Это еще чего ради? – осведомился Трит.
Кончик носа у него порозовел от холода. Вулф, покачав головой, пошел дальше. Ближе к заставе он снова замедлил шаг. Один из людей на леднике был ему знаком.
Карлстен бледностью лица почти не отличался от окрестных снегов. Исхудавший, грязный, в засаленных мехах, он замахнулся двуручным мечом на маленькую темноволосую женщину, с трудом уворачивавшуюся от его клинка.
– Прочь! – донесся до них изорванный ветром рев Карлстена.
Женщина отбила его меч каким-то оружием, но от тяжести удара едва не свалилась с ног.
– Ведьма, змеелюбка!
– Карл! – выкрикнул Вулф, раструбом приставив ладони ко рту. – Карлстен!
Далеко, не услышал. Вулф кинулся вперед. Заметив на снегу опасную складку, он с ходу перепрыгнул ее.
Приблизившись, он разглядел и третью, завалившуюся набок фигуру. Прямые черные волосы, намокнув в снежной каше, рассыпались по плечам. Женщина что-то выкрикивала, но Вулф не узнал языка.
Когда Вулф подбежал, она вскинула на него глаза. Темные, большие, со снежинками на ресницах. Не из хюранских всадниц – хюранцы не носили таких доспехов. Впрочем, он и одежды такой, как на ней, никогда не видел, только меха выглядели знакомо. Наверняка из восточников.
Вулф поднял топор. Раз явилась в доспехах – скорее всего, задумала налет на Яртфал. Женщина заслонилась секиркой с толстой рукоятью, ее лицо застыло, замкнув боль. На снегу от ее тела остался кровавый отпечаток, свободной рукой она зажимала бок.
Рана не позволит ей встать. Вулф пробежал мимо.
– Карл! – кричал он. – Карл, это мы!
Карлстен, задохнувшись, опустил меч. Вторая женщина воспользовалась этим, чтобы отбежать к подружке-налетчице. Оружием ей служила такая же секирка, а брони на этой вовсе не было.
– Они все мертвые, – с хриплым смешком выговорил Карлстен.
Слезы промыли дорожки на его окровавленном, потном лице, глаза воспалились. Руки были красны по локоть, но не от чумы.
– Мне пришлось убить Сауму, нашу Сауму. Она все кричала. Все кричали, кричали… – Он ударил себя по голове. – Нет мне теперь места в Халгалланте.
– Карл, давай сюда. Идем домой. – Трит осторожно протянул к нему руку. – Эти женщины не опасны.
– Никуда я не пойду. – Карлстен плюнул на лед. – Не удивляюсь, что ты здесь объявился, Вулферт Гленн. Эту пару ведьм тоже ты вызвал?
Вулф бросил взгляд на отступавшую от него женщину.
– Непохоже, чтобы они готовились к бою, – сказал он Карлстену. – Может, надеялись стащить еды. Времена жестокие…
Он переместился, заслоняя незнакомок собой:
– Я не позволю убить невинных, Карл.
– Невинных! – Карлстен разразился горьким смехом. – Они обе прилетели на змее. Я видел!
– На змее летать невозможно!
– Святой не смог как следует похоронить старый мир. Должно быть, огонь его пороков прорвался наружу. – Его лицо не сулило пощады. – Вот чем я снова заслужу место за столом. Это надо было сделать давным-давно!
– Я не хочу с тобой драться, Карл, – сказал Вулф, – но буду.
Карлстен занес окровавленный клинок. Вулф не отступил и поднял топор.
И тут же на лед невдалеке легло темное пятно.
Вулф вскинулся, пальцы на рукояти побелели. От истока долины наползал огромный черный змей, величиной почти равнявшийся с Фириделом. Они с Тритом единым движением взялись за луки.
Тяжелая туша с треском проминала лед. Глаза змея светились голубизной самого жаркого пламени, а в пасти сосульками блестели зубы. Вулф моргнул, настигнутый волной памяти.
– Кости Святого, – слабо пробормотал Трит. – Вулф… по-моему, это дракон.
И тут Карлстен с яростным ревом ринулся на него по снегу.
Думаи, страдая от боли мечевых ран, бросилась за воинственным северянином. Она одолевала бугры и провалы льда, на самых крутых подъемах врубалась секиркой.
Северянин впереди перескочил широкую голубую трещину, а Думаи пришлось, спотыкаясь, огибать ее – глубокая рана на бедре не давала прыгнуть.
«Фуртия, спасайся!» – пыталась крикнуть она, но горящее бедро мешало направить мысленный зов.
Запнувшись, она сильно ушибла колено. Фуртия, скаля зубы, смотрела на набегающего человечка. В ярости взмахнув огромным мечом, тот рассек чешую и плоть, выбив белые искры и серебряную кровь. Дракана, пронзительно вскрикнув, извернулась, хлестнула хвостом. Думаи и сама вскрикнула в гневе.
Он хотел убить божество! От этого зрелища брызнули слезы. Фуртия щелкнула зубами, но промахнулась, потому что ее когтистая лапа провалилась под лед.
Думаи налетела на вновь замахнувшегося мечом северянина, вслепую ударила секиркой. Попав ему между лопатками, выдернула орудие и увидела кровь на острие.
У нее дрожали руки. Она никогда ни на кого не нападала, даже желания такого не испытывала. Северянин обернулся к ней. Каждая складка его лица сочилась ненавистью. От страшного удара в живот рвота хлынула к горлу. Боль еще не дошла до сознания, когда он ударил ее головой в лоб и отшвырнул от себя, столкнув под ледяную кручу. Она еще услышала рев Фуртии, прежде чем удариться о ледяной выступ.
«Дитя земли. – Думаи отчаянно спешила подняться, шипы скрежетали. – Я не могу взлететь…»
«Ко мне, великая!»
– Думаи! – Никея, подбежав, перевернула ее на бок. – Ты ранена?
Думаи в ответ только закашлялась, внутри взорвалась боль. К ним подбежал второй хротец.
– Прекратите! – на лакустринском крикнула ему Никея. –