и настороженность.
Эти отверстия, действительно похожие на выходы из пещеры, не были зарешечены; ничто не препятствовало войти или выйти через них; вот что уже могло удивить пленника. Но было еще и нечто другое.
Сезар вытаращил глаза, опасаясь ловушки. Одно за другим он разглядывал эти залитые солнцем отверстия, за которыми простирались пейзажи…
Странные пейзажи. Да, залитые солнцем. Но в то же время затемненные, какие-то неясные. Наконец деревья и прочие растения подали Сезару поразительную мысль о флоре острова. В этом месте ничто на первый взгляд не напоминало тот пышный лес, в котором только что пленили его туземцы. То, что он видел сейчас, составляло чудовищное смешение корневищ, зеленых и волосатых побегов и растительных щупальцев. Это был густой лес причудливых, гигантских, страшных на вид, абсолютно анормальных растений.
– Что бы это значило? – бормотал Сезар.
Как следует поразмыслить над этим парадоксом он не успел. Произошло нечто такое, отчего он на какое-то время вовсе утратил способность мыслить здраво. Нечто невероятное, отвратительное и восхитительное, бесподобное и ужасающее. Весь этот гигантский и зеленый хаос вдруг пришел в движение. Клубни, мохнатые ветви и густая, вся в соку листва были резко отодвинуты в сторону, сорваны, сдернуты, словно массивный занавес, и на их месте возникло, внезапно остановившись, водя влево и вправо своей жуткой мордой, огромное животное. В нем было что-то от дракона, от ящерицы; у него была голова удава, шея черепахи, хвост саламандры, посадка кенгуру; хребет его украшал усеянный шипами гребень, а его размеры не могли сравниться ни с чем известным в современном животном мире. Самый крупный слон был бы вдвое его меньше, да и то если бы поднял вверх хобот. Страшный зверь в течение нескольких секунд настороженно оглядывался. Затем – грузно, медленно – удалился гигантскими прыжками, отталкиваясь колоссальными задними лапами и хвостом, время от времени касаясь земли лапами передними, слишком короткими, но снабженными грозными когтями. Сезар долго еще видел, как вздымается и опускается его бесконечная покатая спина и поворачивается из стороны в сторону тупая настороженная морда.
Сезар обладал крайне ограниченными познаниями в палеонтологии – науке, которая в то время лишь зарождалась. Однако же он не сомневался: этот монстр – пережиток тех эпох, которые он называл «допотопными», и он был уверен, что высадился на острове, где по какой-то необыкновенной случайности животные и растения, исчезнувшие во всех других местах, продолжали существовать, что само по себе уже было чудом.
Он был весь в поту. Вернулся недавний страх, и его бросило в дрожь. Он уже пожалел, что отверстия тюрьмы не снабжены прочными решетками. У него даже промелькнула мысль: уж не решили ли туземцы преподнести его на обед какой-нибудь гигантской ящерице.
Взяв себя в руки, он подошел к другому отверстию, чтобы взглянуть, не свернул ли зверь в этом направлении… То, что он увидел в следующий миг, повергло его в совершеннейшее изумление.
С одной стороны светило солнце, но в другом отверстии по стеклу ручьем сбегали потоки дождя.
В третьей боковой дыре некие птицы, походившие на громадных летучих мышей с лошадиной мордой, во весь дух пролетали мимо. Но Сезар уже не увидел их в небе, когда заглянул в средний проем.
Пейзажи здесь и там не совпадали. Они находились на разных высотах. Были среди них и такие, где все представлялось каким-то скособоченным, как на неровно висящей картине. То, что он видел в проемах, было абсолютно несовместимо – разные времена года, часы суток, даже эпохи.
Эти отверстия оказались не открытыми, а были (как показал ручьем стекающий дождь) заделаны слегка затемняющим стеклом, толстым и цельным, без какой-либо поддерживающей рамы.
Наконец, когда глаза пленника привыкли к царившей в подземелье полутьме, в простенках между этими «окнами» он обнаружил какие-то слабые подвижные отблески.
И действительно, то были три новые диковины того же рода, что и прочие. Три ночных пейзажа, три ночи: два ландшафта и облачное небо, небо, на котором не было ничего, кроме грозовых туч и бледных звезд, словно Сезар поднял глаза к потолку, а не просто смотрел перед собой.
Наш капитан уже начинал кое-что понимать. Он больше не изумлялся тому, что здесь, под землей, видит поверхность, дневные и ночные пейзажи, небо, а то и проекции далекого прошлого. Он догадался, что все это происходит из-за того стекловидного материала, которым покрыты стены подземного зала и который, когда в них тыкаешь твердым предметом вроде ножика, издает приглушенный звук, словно блок, вырезанный из очень твердой и прочной породы.
Эти блоки, вопреки всякой вероятности, никоим образом не стояли между миром внутренним и внешним, интерьером и экстерьером, наподобие оконного стекла. Они были врезаны в грунтовые стены, сплошные и глухие, которые ограничивали подземелье.
Но зачем их сюда поместили? Зачем стены были облицованы этими большими кусками некоего неизвестного кварца, содержавшими головокружительно древние образы? Это подземелье, тишина и замкнутое пространство которого помогли Сезару избавиться от всех иллюзий… это подземелье, уж не было ли оно своего рода музеем?
Маловероятная гипотеза.
Сезара осенило, когда на некоторые виды один за другим опустился вечер и в то же время на трех ночных видах столь же последовательно занялся день.
Туземцы просто-напросто нашли экономичный и постоянный источник освещения для своих подземных жилищ; и можно было даже предположить, что именно обладание столь удобными светильниками и подтолкнуло их к частичному проживанию под землей, где их всегда ждало хорошо освещенное укрытие от царившей на их острове жары.
В последующие дни Сезар познакомился с нравами и обычаями своих хозяев и выяснил, как они применяют эту удивительную субстанцию, которую они назвали «монт-тио», что означает «камень, который помнит».
Они использовали эти блоки не только для того, чтобы освещать по ночам свои небольшие жилища, но и для того, чтобы подавать сигналы с горных вершин, отпугивать диких животных. Они ткали своеобразные плотные гардины, коими завешивали при необходимости свои особые лампы, которые не только давали свет, но и показывали им всевозможные невероятные сцены.
Выяснить все это и другие подробности, которым не нашлось места в нашем рассказе, оказалось совсем не сложно.
Когда капитан не вернулся, матросы, набиравшие воду и заготавливавшие лес, отправились на его поиски и, пройдя по следу небольшой группы его похитителей, быстро обнаружили раскинувшуюся у подножия горы деревушку.
Люди, сведущие в осадном искусстве, они со всех сторон обложили поселок; но, опасаясь за жизнь Сезара, начали с громовой ружейной пальбы в воздух. Как они и предполагали, туземцы испугались этой громкой стрельбы, перемежавшейся с воплями, которыми «Береговые братья» обычно сопровождают свои