– Вы сказали «в моем положении»?
– За кого вы меня принимаете, Изабель? Только слепой мог не заметить, что вы ждете ребенка от этого… Боже, какой позор! Дочь одного из известнейших негоциантов Квебека беременна стараниями вульгарного английского солдафона! Какой стыд! Вы навлекли бесчестье на всю нашу семью! И люди с удовольствием приукрасят эту историю новыми омерзительными подробностями! Потом о вас заговорят в каждом доме… Невозможно даже представить! Мне будет стыдно ходить в церковь! Кюре с высоты своей кафедры станет показывать на меня пальцем! Да что там, я не смогу просто выйти из дома!
Изабель ухватилась за угол стола и смотрела на мать так, словно не верила своим глазам. Так, значит, она знала? Знала и молчала?
– Это расплата за грехи плоти, дочь моя! Поверьте, бремя вашего прегрешения покажется вам весьма тяжелым, а искупать его придется до самой смерти! Господь сам решит вашу участь и изберет кару. От меня помощи не ждите. Вы не только намереваетесь покрыть позором имя своего отца, но и порочите меня! И было бы правильно с моей стороны предоставить вас вашей горькой участи, но… Я добрая христианка и не могу так поступить… хотя бы ради ребенка, которого вы носите. Вы сочетаетесь браком с Пьером Ларю в конце следующей недели и сразу же после венчания отправитесь в Монреаль.
– Никогда! Слышите? Никогда! – вскричала Изабель вне себя от гнева. – Никогда я за него не выйду! Я уже жена Александера!
И она сунула палец с кольцом под нос ошарашенной матери.
– Но кто… кто обвенчал вас?
Лицо Жюстины стало белым как полотно.
– Кто из священников засвидетельствовал этот брак? – не спешила сдаваться она.
Не зная, что ответить, Изабель опустила глаза. Она прекрасно понимала, что ее аргументы ничего не стоят. К Жюстине, стоило ей увидеть на лице дочери растерянность, вернулся весь ее апломб.
– Полагаю, вы совершили обряд, который принято называть помолвкой. К несчастью, этот союз не подтвержден документально, а значит, не имеет силы.
– Я убегу!
– Тогда я подам на Александера в суд за изнасилование и похищение моей дочери Изабель. И его повесят.
– Вы… вы… Это подло!
– Я использую все средства, чтобы вас образумить, дочь моя. Если придется принудить вас к монашеству, я сделаю и это. Урсулинки будут рады приютить еще одну заблудшую овечку…
– Хорошо! Стану монашкой! Лучше монастырь, чем брак с мужчиной, которого я не люблю!
– А ребенка я отдам в сиротский приют. Изабель, вы меня слышите?
До этой минуты Изабель даже не задумывалась о такой ужасной перспективе. Инстинктивно она закрыла живот руками. Ее дитя, дитя Александера! Нет!
– И вы еще называете себя доброй христианкой, рассуждаете о добродетели! Да когда в Квебеке люди умирали от голода, ваша кладовая ломилась от продуктов, достойных попасть на стол к самому королю! Хорошенький пример христианского милосердия! И потом, хочу вам заметить, мы все еще скорбим по моему покойному батюшке. Я не могу выйти замуж сейчас.
– Мне не составит труда получить разрешение у главного викария мсье Бриана.
– Неужели у вас в груди не сердце, а камень? Неужели вы никогда не любили? Ни к кому не испытывали хоть каплю сочувствия?
Плечи Жюстины едва заметно дрогнули, и Изабель это заметила. В этот миг она вспомнила о письмах, найденных в старом сундуке, – тех самых письмах, которые, как она сперва решила, отец до свадьбы писал матери. Она рассудила, что это эффективное оружие, чтобы уязвить мать, а может, и заставить ее смягчиться. Это был ее последний козырь.
– Хотя нет, думаю, вы все же знаете, что такое любовь. И любили вы англичанина, верно? Странное совпадение, вы не находите?
Жюстина нахмурилась, но во взгляде ее читались недоумение и страх.
– О чем вы говорите? Я никогда…
– Да неужели? А откуда же тогда взялись те красноречивые письма, которые я нашла на чердаке? Кто написал их, если не ваш возлюбленный? Папа не умел писать по-английски. И среди этих писем есть одно, адресованное вам, матушка, и написано оно на этом языке!
Жюстина пошатнулась. Потерянные письма! И как только Изабель умудрилась их раздобыть?
– Где вы нашли эти… послания?
– В отцовском сундуке.
– О мой Бог! – только и смогла выговорить Жюстина.
Так, значит, это Шарль-Юбер забрал их! Но ведь Питер никогда прежде не писал ей по-английски…
– Где эти письма сейчас? – спросила она прежним приказным тоном. Не могло быть и речи о том, чтобы потерять лицо в такой важный момент!
– Там, где и были, кроме одного – того, что на английском.
Изабель не без удовлетворения смотрела на бледное лицо матери. Похоже, она нашла-таки средство, которое заставит ее мать отступить.
– Изабель, они принадлежат мне. Приказываю вам немедленно их отдать.
– Значит, у вас был любовник? Папа узнал, и…
Вопрос задел Жюстину за живое. Она устремила на дочь пылающий гневом взгляд.
– Я никогда не изменяла вашему отцу, мадемуазель! Эти письма я получила до замужества. Мой супруг… Это он забрал их, как я теперь понимаю.
– Но не последнее!
Изабель взмахнула рукой перед лицом матери и горделиво расправила плечи. Глядя дочери в глаза, Жюстина старалась сохранить непроницаемое выражение лица.
– В любом случае вас это не касается. Я – ваша мать, и по закону я буду опекать вас до достижения вами двадцатипятилетнего возраста. У вас нет выбора. Вам придется подчиняться всем моим решениям, которые вас касаются. И что бы вы ни говорили и ни делали, я не уступлю!
Слова Жюстины, словно бы высеченные изо льда, испугали Изабель.
– Я убью себя, слышите? Я себя убью!
– И в глазах Господа, дочь моя, навлечете на себя грех более тяжкий, чем те, что вы уже совершили. Вы разве забыли, что носите ребенка? Убив себя, вы убьете и его, а только сам Господь имеет право забирать то, что он вам даровал!
– Именно так! Он дал мне дитя, которое сейчас я ношу под сердцем, а вы хотите у меня его отнять! По какому праву? Я вас ненавижу!
И Изабель горько разрыдалась. Последние ее слова ранили Жюстину сильнее, чем ее дочь могла представить. Вдова стиснула зубы и стоически вынесла исполненный гнева и презрения взгляд дочери. Она поймет… но позже, поймет и примирится, как это случилось в свое время с ней самой.
– У меня нет намерения отнимать у вас… вашего ребенка. Вы сами решите его судьбу. Брачное соглашение между вами и мсье Ларю готово к подписанию. Если желаете, я могу перенести его визит на завтрашний вечер, чтобы у вас было время подумать. Но большего сделать для вас я не могу. Время не ждет, – добавила она, украдкой взглянув на округлый животик, который уже просматривался под платьем, – живое доказательство совершенного Изабель прегрешения. – О предстоящем бракосочетании в городе объявят в воскресенье, и в будущую пятницу вас обвенчают. Потом вы отправитесь в Монреаль. К слову… возможно, вас еще не известили, что шевалье де Леви сжег французские флаги на острове Святой Елены, близ Монреаля. Город капитулировал без единого выстрела, и случилось это два дня назад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});