он. — Такая машина позволит нам покончить с партизанским беспределом и с теми, кто поддерживает бандитов.
Буш промолчал. Он знал, какие слухи ходили о Моделе, о том, как он обращается с местным населением и о его жестокости в борьбе с партизанами. Значит, его винтокрылая машина — воплощение детской мечты о свободном полете — будут использовать для таких целей… На мгновение инженер почувствовал укол совести, но быстро справился — идет война, сейчас не время для сантиментов. В конце концов, сам он не будет жать на гашетку пулемета, это дело военных и их ответственность…
— Хорошо, с этим решили, — сказал Модель. — Но это дело будущего — надеюсь, не очень далекого. А в ближайшие дни, дорогой Ганс, нам предстоит важнейшая битва, и произойдет она прямо здесь, под Ярославлем. Я хочу переоборудовать все вертолеты для стрельбы панцершреками. Удивим русских.
— Психологический эффект будет, — признал инженер, — а вот боевой результат…
— Посмотрим, — ответил фельдмаршал.
На потери ему плевать, понял Буш, главное — набрать опыт. Ему снова пришлось подавить неприятное чувство — новая штурмовая машина будет оплачена жизнями пилотов, которых через пару дней бросят атаковать русские танки панцершреками… Я буду много работать, успокоил себя Буш, чтобы сделать штурмовой вертолет как можно лучше, и как можно быстрее.
Модель поднялся, дав понять, что разговор окончен. Фельдмаршал распорядился, чтобы инженера незамедлительно доставили в аэродром — там его ждал самолет до Берлина. Поглядев на удаляющуюся землю, Буш откинулся в кресле — после напряженной работы он нуждался в отдыхе.
Глава 74. ГРОЗА БЛИЗИТСЯ
Щедрино, небольшая деревня на пересечении Ярославского и Костромского шоссе, имела стратегическое значение для связи между Москвой и Восточным Союзом. Сейчас Щедрино контролировали войска генерала Говорова, но фельдмаршал Модель собирался отбить деревню и таким образом перерезать формирующуюся дорогу жизни. Если «пожарный фюрера» сможет добиться этого, смелая операция Говорова, начатая им в начале августа, не достигнет цели, и судьба Москвы повиснет на волоске.
Щедрино уже пострадало во время недавних боев, однако немцев оттуда выбили довольно быстро, так что значительная часть домов уцелела. Самым большим сохранившимся зданием была каменная усадьба в один этаж с мансардой, выстроенная местным помещиком на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. Во время революции владельца усадьбы расстреляли большевики, а здание передали под сельскохозяйственный техникум. После недавнего освобождения деревни в усадьбе расположился штаб батальона, занявшего позиции вокруг Щедрино. Спокойно здесь не было никогда — немцы, как только потеряли деревню, предприняли несколько контратак с целью вернуть позиции, но безуспешно. Однако теперь, когда Моделю удалось перебросить к Ярославлю два батальона тяжелых танков, ситуация резко изменилась — перевес оказался на стороне вермахта. Говоров понимал, что решающая битва за Щедрино начнется в ближайшие дни, и тоже готовился к ней, стягивая под Ярославль резервы. Командующим танковой группой он назначил майора Крутова — две усиленные роты в составе двенадцати ИС-2 и десяти ИС-3 под руководством майора были единственными подразделениями тяжелых танков, с которыми Говоров начал операцию «Север».
Майор вместе со своим заместителем, капитаном Самониным, поднялись на мансардный этаж усадьбы Щедрино, еще недавно бывшим обителью голубей. Их сухой помет хрустел под ногами. Офицеры подошли к разбитому окну, из которого открывался просторный вид: ровные поля, перемежаемые кое-где невысоким лесом, справа плавно спускавшиеся к Волге, отсюда невидимой. Вдали виднелись пригороды Ярославля, а за ними возвышались купола церквей и храмов. Крутов не сомневался, что немцы используют их как наблюдательный пункты — советские позиции просматривались оттуда, как на ладони. «Надо было брать город», — мелькнула мысль, и тут же сомнение: а если бы увязли при штурме высокого берега Которосль?
— Что скажешь, капитан? — спросил Крутов.
Тот, немного помолчав, ответил:
— Позиция сложная, товарищ майор, естественных препятствий нет. «Тигры» здесь пройдут без проблем.
Крутов кивнул.
— Что предлагаешь?
— Во-первых, нужен мобильный резерв для встречного боя, — ответил капитан.
— Так. Что еще?
— Опорники с круговой обороной, расстояние между ними не больше километра. В каждом опорнике — зенитки, пехота с противотанковыми ружьями. Закопать танки с неисправной ходовой частью, использовать их как доты в составе опорников.
Кивнув, майор достал из полевой сумки карту и развернул ее на подоконнике.
— Наметь места для опорников.
— Есть, — козырнул капитан.
Крутов спустился на первый этаж, где кипела штабная жизнь. Атмосфера приближающегося сражения чувствовалось в разговорах и жестах, в том особом сосредоточении, которое возникает при мысли о возможной смерти. Майору это состояние было привычно, смерти в лицо он смотрел не раз. На собственном опыте Крутов усвоил, что лучший способ справиться с напряжением и с ненужными мыслями — это думать, как победить врага наличными силами. А подумать было о чем, потому что сил в распоряжении майора после двух недель непрерывных боев оставалось немного. Из двенадцати ИС-2 на ходу осталось только шесть, а с трешками ситуация оказалась еще хуже — постоянные поломки коробки передач и двигателей вывели из строя две трети машин. И сейчас для отражения атаки двух батальонов «Тигров» в распоряжении майора была только неполная рота тяжелых танков. Ситуация усугублялась сложной для обороны местностью — ровные поля, по которым «Тигры» с легкостью могли обойти оборонительные позиции, если встречали упорное сопротивление. И засаду так просто не организуешь — лесок слишком жидкий, все просматривается…
Послышался приближающийся гул самолетных моторов — на горизонте показались «Юнкерсы». Шли одни, без прикрытия — знали, что у Говорова нет истребителей. Надежда оставалась только на зенитки. Юнкерсы шли высоко и снижаться не собирались — видимо, пилоты примеривались к бомбометанию, знакомились с местностью. Несколько бомб упали в поле, выстрелы зениток тоже оказались в молоко. Разминка перед боем.
Ладно, подумал Крутов, надо решать, как лучше распределить скудные силы. При отсутствии тяжелых танков в бой против «Тигров» придется бросать тридцатьчетверки. Потери будут, и большие…
Генерал Говоров просматривал донесения подпольщиков Ярославля. Немецкие танкисты завершили переобувание «Тигров» на широкие гусеницы, и заканчивали подготовку машин к бою. Модель, похоже, ввел режим осажденной крепости: по его приказу часть зданий железнодорожного вокзала переоборудовали под временные казармы и окружили их оцеплением, выходить за пределы которого танкистам категорически запрещалось. Такие жесткие меры диктовались партизанской активностью: фельдмаршал не без оснований опасался нападений на танкистов, если те выйдут в город. Да, в спокойные времена порядок в городе удавалось поддерживать, но сейчас, в преддверии решающего сражения, подпольщики наверняка готовы активизировать борьбу. И если не получилось пустить под откос эшелоны с танками на пути в Ярославль, то можно уничтожить тех, кто эти танки управляет.